Александр Кулешов - «Атлантида» вышла в океан

— Вот,— и он показал потрясенной, сразу протрезвевшей Маше фото, документы, материалы, которые он все время собирал. Маша сидела на постели, дрожащая, бледная. Этот чужой человек, любовник по заданию вдруг приподнял завесу надо всем, от чего она тщательно отмахивалась все эти годы. А когда он рассказал ей, что антисоветчики подставляют к подозреваемым ими людям своих агентов, женщин, например, чтоб выведать намерения, а потом убивают, Маша закричала: «Нет! Нет! Этого не может быть!»

— Не может быть? — Он зло рассмеялся.— У меня есть факты, смотри. Был такой Крайнов, решил вернуться, уж он умел молчать. Так нет, подсунули ему какую-то бабу, он, дурак, влюбился, все ей выложил. Она сообщила, и конец. Нашли его в лесу. Двадцать ножевых ран. А все потому, что бабе доверился,— он усмехнулся,— вроде, как я тебе.

Маше чуть не сделалось дурно. Уж она-то знала, кого «подсунули» к Крайнову. Это был один из ее самых трудных «объектов». А теперь этот...

Он подал ей водки, успокоил, сказав, что возьмет ее с собой. Он уже ведет переговоры в консульстве.

И тогда Маша решилась на шаг, на который раньше не отважилась бы. Она выяснила судьбу еще некоторых своих бывших «объектов». Одного раздавила машина, другой, купаясь, утонул, третий покончил с собой, четвертый бесследно исчез...

Все было ясно. В тот же день она купила пистолет и в час ночи звонила у дверей Сергея. Сначала он удивился, а потом обрадовался. Поставил на стол вино, спросил, что случилось.

Маша заявила, что она выходит из игры, что не хочет помогать убийцам, что будет молчать, но если ее не оставят в покое, она пойдет в полицию и все расскажет.

Сергей слушал спокойно, прихлебывая вино, и чем больше женщина волновалась, тем равнодушнее выглядел он.

— Все? — спросил он наконец.— Ну, а теперь слушай меня и не перебивай.

Он вышел в соседнюю комнату и вернулся с портативным магнитофоном. Молча, не спеша, заправил пленку и нажал кнопку. Потрясенная Маша слушала свои речи: их первую беседу, когда она клялась бороться с коммунизмом, мстить. Каждый ее рассказ о встречах и беседах с «объектами» — все, буквально все было записано!

Потом Сергей принес из другой комнаты конверт и высыпал на стол пачки фотографий. На них были засняты Маша и «объекты» в ресторане, выходящими из подъезда, на улице, в парке, в машине. Отдельно лежали фотокопии расписок, которые Маша отдавала за полученные деньги.

— Теперь понятно? Иди в полицию! Иди. Ты знаешь только меня, а меня через час здесь не будет, зато все эти пленки и фото они получат в тот же день. Ты ведь понимаешь, что у нас это не в одном экземпляре. Ты думаешь, они дураки? Это что ж, случайно, что с каждым из людей, которых потом находили убитыми, ты встречалась? Это случайно, что все они хотели вернуться в Россию, которую — это записано здесь, на пленке — ты ненавидишь? А кто тебе поверит, что ты ничего не знала, когда увидят твои расписки? Можно, конечно, быть сообщником убийства случайно, по незнанию один раз. Но десять раз, да еще получая за это деньги, вряд ли! Вот так.

Маша выхватила пистолет. Не успела опомниться, как Сергей вырвал оружие, связал ей руки и заклеил рот пластырем. А потом, привязав к стулу, долго и жестоко бил электрическими проводами. Пока Маша не потеряла сознания...

Она пролежала у него в квартире три дня.

Когда Маша поправилась, Сергей сказал ей:

— Все пойдет по-старому. Я постараюсь забыть твою детскую выходку. А вот ты запомни, что здесь было, и имей в виду, если мы узнаем, да что там, если только заподозрим тебя в измене, ты проклянешь тот день, в который родилась. Уж это мы умеем, ты знаешь. Запомни! А теперь рассказывай про последнего.

Маша покорно все рассказала.

И когда Сергей потребовал, чтоб Маша вывезла своего последнего «объекта» на прогулку за город, а потом заманила в лес, она только кивнула.

...Оставив на шоссе машину, они шли по заброшенной, заранее указанной ей тропинке. Из-за кустов выскочили несколько человек в масках и схватили ее спутника. Он отчаянно сопротивлялся. Его оглушили резиновой дубинкой, привязали к дереву, лихорадочно обыскали.

— Где документы? — спросил Сергей.

Тот усмехнулся.

— Там, где вы их уже не найдете.

— Все равно заговоришь! Где документы?

— Ищите.

Люди в масках кинулись к связанному, но Сергей остановил их. Он вынул нож, вложил его Маше в руку и подвел к пленнику.

— Замахивайся!

Маша, бледнея, стояла в нерешительности.

— Замахивайся, дура,— закричал Сергей,— замахивайся! Не ударяй, только замахнись. Ну!

Обрадовавшись, что не нужно убивать, Маша замахнулась ножом. Сверкнул блиц — один из людей сфотографировал сцену.

— Учти,— сказал Сергей,— будет фото. Прикончим мы его этим же ножом, а на нем твои отпечатки пальцев. Уж теперь ты по горло с нами. Иди и жди в машине.— И, обернувшись к связанному, спросил: — Так скажешь, где документы? Нет? Ну, что ж...

Маша прошла уже метров двадцать, когда услышала за спиной дикий вопль. Крик повторился. Еще, еще... Она бежала по тропинке, заткнув уши, слепая от слез, спотыкалась, падала, поднималась и снова падала.

Наконец вся исцарапанная, в разорванной одежде прибежала к машине и зарыдала, уткнувшись в сиденье.

Сергей, злой, запыхавшийся, пришел только через полчаса. Маша молча курила.

— Вот, подлец,— бормотал Сергей, разворачивая машину.— Ничего не сказал! — И, помолчав, добавил не то с завистью, не то с восхищением.— Бывают же настоящие мужики на свете! А, Маша? Бывают?

— Бывают,— раздался с заднего сиденья покорный голос.

И все пошло по-старому. Она просто стала больше курить. Попробовав однажды марихуаны, она теперь все с большим удовольствием «баловалась», как она выражалась, этим наркотиком. Стала больше пить. Водка — это было что-то «тамошнее». От родины, от своей родины она только и имела, что водку, да и то местную, «смирновскую», неудачную подделку каких-то потомков белоэмигрантов.

Больше внимания стала она уделять своим поклонникам. Она радовалась, что может с кем-то встречаться, не донося о каждом шаге своего любовника. Знала, что, расставшись с ней, этот человек не умрет «попав под машину» или «неосторожно купаясь». Те, другие, «объекты», тоже были, но Маша старалась избегать разговоров об их планах. Передавая содержание бесед Сергею, она кое-что утаивала, скрывала главное, а раза два просто выдумывала все от начала до конца. Делала она это довольно ловко и, когда один из «объектов», чьи речи и планы она скрыла, неожиданно уехал на родину, Сергей досадливо сказал.

— Хитрый черт оказался. Провел нас с тобой. Накладка.

Маша теперь иногда украдкой читала «их» газеты, слушала радио из Москвы и удивлялась, как могли убить ее брата, расстреливать те же люди, которые столько хорошего делают на своей земле. А Сергей говорит другое, он же знает. Потом безнадежно махала рукой — разве разберешь, кто говорит правду, кто лжет. Все они хороши...