Николай Васильев - Три жизни одного из нас (litres)

– Поня-ятно, – все еще плохо веря, ответил Чебураха. И вдруг оживился:

– А вот, к примеру, мы это месторождение найдем. Что нам за него будет?

– Ящик печенья и бочка варенья, Витя, – усмехнулся Карцев. – Или бальша-ая премия, аж рублей по сто. А скорее всего вообще ни фига. Но с другой стороны, есть ведь и моральное удовлетворение: ничего тут, вроде, не было, а мы нашли! А?!

– Да это коне-ечно.... Но премия хорошая тоже бы не помешала, – грустновато прокомментировал Витя.

В район аномалии они вышли часа через полтора. Порыскав по лесу, Карцев нашел меридиональную лесоустроительную просеку и, пройдя по ней на север, вышел к небольшому, но обозначенному на карте логу, по которому бежал и ручеек, в русле которого было некоторое количество полуокатанных обломков горных пород.

– Вот отсюда и начнем, – решил он. – Этот лог нашу аномалию пересекает, значит, в русле могут быть оруденелые обломки. Давай-ка поищем.

Долго искать не пришлось. Один из более крупных замшелых валунов оказался нацело сложен магнетитовой рудой: стально-серой, массивной, неравномернозернистой, почти не затронутой процессами окисления!

– Ого! – воскликнул Карцев. – В ней железа процентов под шестьдесят!– И стал разбивать валун молотком с целью отбора образца и штуфных проб на химический и спектральный анализы, приговаривая:

– Ай да я, ай да я, интуиция моя! Шел за рудой и нашел! Если б все руды так же просто находились!

– А что, другие узнать труднее?

– В корень зришь, друг Витя! Куда труднее… Чаще всего, пока анализы в лаборатории не сделаны, так и не знаешь, что ты подобрал: руду или пустышку. Особенно это золота касается. Ведь только в кино американском золотые жилы именно золотом сложены. А на деле это просто белый или серый кварц. Или того хуже: сланец серый, зеленый или черный. Иногда же просто рыхлая буроватая земля. Но пока у нас задача попроще: вот они, обломки руды, теперь надо обнаружить ее в коренном залегании, на месте. Для того мы и взяли с тобой магнитометр, который выявит это место в точности.

Тут Карцев подошел к рабочему, у которого зонд возвышался над головой, а пульт висел на животе, и стал объяснять, как и когда жать на кнопки пульта и в какие графы пикетажного журнала заносить показания.

– На этом ручье у нас будет нулевой профиль, по нему мы сначала пойдем на восток. Основным шагом наблюдения примем сорок метров, а на участке аномалии сгустим до десяти-пяти метров. Этого, думаю, будет достаточно и для определения мощности рудного тела и угла его падения к горизонту. Расстояние между профилями сделаем по двести метров, в случае чего – сгустим. Но, конечно, эти профили надо сначала разметить на нашей просеке-магистрали.

Разметив по шесть профилей к северу и к югу от ручья, они вернулись к нулевому и двинулись по компасу на восток, фиксируя через сорок метров замеры интенсивности магнитного поля. На протяжении четырехсот метров замеры мало различались между собой, но далее их величина стала заметно уменьшаться, так что вскоре пришлось перейти на другую шкалу. Вдруг на очередном пикете Витек замялся:

– Сергей Андреич, не могу замер найти!

– Переключись на шкалу пониже, Витя.

– Да я уже переключался на две – нет!

– Тогда ищи на других шкалах.

Однако поиски на всех шкалах прибора оказались безрезультатными.

– Может, прибор сломался? – засомневался Чебураха.

– Не может быть, – нахмурился Карцев. – Давай вернемся на двадцать метров.

На пикете минус двадцать замер обнаружился на одной из верхних шкал.

– Все понятно, – ухмыльнулся геолог. – Мы уже в аномальной зоне. Надо сгущать наблюдения.

В результате выяснилось, что ширина положительной аномалии в этом профиле составляет тридцать метров, причем в ее эпицентре интенсивность поля так высока, что прибор действительно зашкалил.

– Дай-ка я тут пороюсь, – молвил Карцев и, оглядев ничем не примечательный пологий задернованный склон, сунулся к недалекому выворотню. Под ним в рытых молотком копушах на глубине десяти-двадцати сантиметров стали попадаться обломки каких-то сильно измененных пород (пропилит по габбро? – засомневался Карцев), но чаще – глыбки магнетитовых руд: массивных, подобных наблюдавшимся в ручье, или вкрапленно-полосчатых. Сергей Андреевич отобрал изо всех разновидностей образцы и пробы и сгрузил их к себе в рюкзак. Чебураха же пошел налегке, так как пробы могли исказить результаты измерений.

Отойдя с замерами от аномалии метров на триста (в нормальный фон), они взяли азимут на север, отсчитали двести метров и повернули на запад – с тем, чтобы пересечь аномалию по новому профилю. Магнитометр засек ее в интервале триста сорок-триста семьдесят пять метров, причем она оказалась слабее, и в копушах, сколь упорно Карцев не рылся, никаких обломков не нашлось.

– Видно, рыхлый покров здесь мощнее, – объяснил он сочувственно молчавшему Бычковскому, – да и руды, возможно, подвыветрены и близ поверхности разложились. Так что катим дальше…

На девятистах пятидесяти метрах они вышли к просеке.

– Надо привязаться к нашему пикету, – сказал геолог. – Ты жди здесь, а я схожу…, допустим, к югу.

Выбор оказался неудачен: лишь через сто восемьдесят пять метров он вышел на пикет и опять нулевой, к ручью.

– А пикет-то рядом, – сообщил ему по возвращении ухмыляющийся Чебураха.

– Для глупого геолога верста не крюк, Витя, – рассмеялся Карцев. – В следующий раз пойду на север.

К обеду, завершив профилирование северной части аномальной зоны, они вернулись к нулевому пикету и развели у ручья костер. Пока Чебураха разогревал неизменную перловую кашу и готовил чай, Карцев построил на полях пикетажки прикидочные графики магнитного поля и возможные варианты геологических разрезов под ними (соответственно, с рудной зоной), а затем сделал ориентировочный подсчет ресурсов железа до глубины двести метров.

– Готово, Андреич, – позвал Чебураха. – Что Вы там считаете?

– Прикидываю, можем ли мы рассчитывать на премию, Витя…

– Ну и что? – с жадным интересом спросил тот.

– Ой, вряд ли. В северной части может быть лишь пять-десять миллионов тонн руды.

– Миллионов тонн? Разве это мало? – удивился Бычковский.

– Увы, Витенька. Практический интерес для добычи в наше время представляют объекты с запасами от пятидесяти миллионов тонн и выше – до миллиардов. Впрочем, с формальной точки зрения это все же месторождение, но малое, бесперспективное.

– Значит, премию за него не дадут? А я уж губу раскатал, карман внутренний хотел нашить для денег…

– Ну, погоди, нас ждет еще южная часть. Вдруг там масштабы в десять раз больше?

Вечером, шатаясь под тяжким рюкзаком, Чебураха сказал: