Клод Фели-Брюжьер - Азия в огне

Капиадже выпрямилась. Её покрывало наполовину распахнулось и показалось её бледное, прелестное личико с глазами, устремленными на Меранда и полными такого выражения, в смысле которого нельзя было сомневаться. Когда она услыхала слова: «Тимур побежден» — на черты её легла тень.

— Мой отец побежден?.. Он умер?..

— Нет, нет, — поспешил успокоить ее Меранд: — ему лишь угрожает серьезная опасность. Миллионы людей, которых он увлек за собою— растаяли, как снег на солнце. Он окружен со всех сторон. Я не могу допустить, чтобы вы разделили его участь. Надо последовать за мной… как в Самарканде… И уж на этот раз я вас спасу.

Меранд видел и чувствовал, как содрогается и трепещет Капиадже. Дочь Тимура не могла не страдать за своего отца. Будет ли её любовь к Меранду настолько сильна, чтобы заставить ее преодолеть дочернее горе? Меранд хотел ускорить решение этого вопроса и подумывал уже о том, не позвать ли ему, несмотря на опасность, аэронеф и ни приказать ли ему начать кружиться над палаткой доктора, устроив при помощи мин, вокруг неё непроницаемое огненное кольцо, которое произвело бы переполох и помогло бы ему бежать на аэронефе, захватив с собою обеих женщин и доктора. Но, несмотря на обуявшую его лихорадку нетерпения, он был слишком разумен, чтобы понимать насколько невозможна подобная затея, так как аэронефу прежде всего нужно было дать возможность ориентироваться и с точностью наметить себе пункт спуска.

Сумерки еще не вполне наступили. Было довольно темно, небо продолжало быть обложенным тучами, но прошло еще часа два, пока наступила настоящая ночь. Меранд ласково и нежно разговаривал с Капиадже, стараясь успокоить ее и развлечь.

Он сам был искренно взволнован близостью молодой девушки. Время от времени он обращался к Наде с несколькими словами, объяснявшими его намерения. Вдруг раздался в лагере новый шум.

— Тише! — сказал Ван-Корстен: —что-то случилось… Слышны не то пушечные выстрелы, не то гром…

Обе женщины вскочили. Меранд прислушался.

Вдали раздавался странный грохот, то усиливавшийся, то стихавший — и ему отвечала необыкновенная сутолока, поднявшаяся вдруг в лагере. Были слышны крики и дикие возгласы.

Меранд быстро отдал себе отчет в свойстве этих страшных звуков.

— Это — битва… Это — гул сражения.

Татарский офицер заглянул в палатку.

— Нужно идти! — оказал он.

Меранд отвернулся.

— Куда идти? — спросила Надя: — вернулся ли Тимур?

— Я слышу трубы, — сказал офицер: —это призыв к битве. Я должен вас проводить назад. Не бойтесь ничего. Могучий Тимур непобедим!

Вокруг палатки слышались шаги множества людей, лошадиный топот, бряцание оружия, команда, оклики и мрачные звуки гонга и цимбалов.

Вдруг татарский офицер повалился на землю, словно подкошенный. Какой-то араб перескочил через его труп и очутился в палатке Надя и Капиадже шарахнулись назад, ужасно испуганные. Но ложный араб скинул капюшон и крикнул:

— За оружие, капитан! Тимур возвратился!

В самом деле, сквозь шум свалки можно было расслышать крики: «Тимур!.. Тимур!.. Вернулся господин»… и звук труб. Приближался топот многочисленной конницы.

Ван-Корстен и Меранд втолкнули женщин поглубже в палатку, вплоть до походной койки доктора.

— Вот она, роковая минута, — шепнул доктор: — это будет нелегко!.. Знаете, господа, вам лучше остаться пока арабами…

Но Меранд предпочел распорядиться сам.

— Полэн, ступай, позови аэронеф! — приказал он. — Теперь все зависит от твоей смелости и своей ловкости.

— Слушаю, капитан!

Бравый матрос толкнул ногою труп татарина в угол, покрыл его ковром и вышел.

Едва только он опустил портьеру, как две лошади остановились перед палаткой и повелительный голос приказал ее открыть.

Палатка вся затряслась; портьера, наполовину разодранная, была отдернута.

Ван-Корстен узнал самого Тимура, который соскочил с покрытой пеною и кровью лошади.

Ван-Корстен постарался встретить его у самого входа. Лицо азиатского императора было бледно и измучено. Однако, оно по-прежнему выражало гордость и величие.

— Простите пожалуйста! — вскричал Ван-Корстен, который никогда не терял присутствия духа: — я и не подозревал, кто хочет войти сюда столь стремительно!

Тимур резко отодвинул его прочь и вошел в палатку. Сначала он ничего не мог различить, кроме смутных белых теней. Но затем он громко позвал:

— Надя! Капиадже! Вы здесь зачем?

— Да, да, это они, — поторопился заявить доктор: — они обе нездоровы, и я им понадобился для совета…

Тимур быстро подошел к женщинам.

— Вы должны немедленно сесть на лошадей и отправиться со мною.

— Это невозможно, — запротестовал доктор: —обе они еще слишком слабы!

— Это необходимо. В случае крайности их привяжут к седлам, — мрачно воскликнул Тимур: — все погибло! Вы, доктор, тоже последуете за мной!

— Однако, что случилось?

Доктор желал выиграть время.

— Мои армии разбиты. Проклятые европейцы преследуют нас. Но у меня осталась еще моя гвардия, которая умрет, сражаясь. Я имею еще возможность соединиться с войсками, задержанными в Месопотамии и Персии. Я еще не побежден. Китай доставит мне людей!

Все горделивое заблуждение Тимура сказалось в этих словах. Разгром не подавил его азиатской пылкости. Он решил увезти с собою свой единственный европейский трофей — Надю, затем— свою дочь.

— Едем! Лошади готовы.

Он подошел к оцепеневшим и изнемогающим от напряжения женщинам.

Вдруг между ним и ими появился бедуин, которого Тимур раньше не заметил.

— Кто этот человек?

Рука его схватилась за саблю.

Тогда Меранд в то время, как доктор подошел к входу и опустил клочья портьеры, не вызвав этим подозрения у свиты Тимура, — откинул свой капюшон и сказал:

— Поздно, Тимур. Твой час пробил.

Тимур отступил на шаг и, слегка наклонившись вперед, уставился на говорившего с ним так смело человека.

— Ах, Меранд! Я должен был предполагать, что натолкнусь-таки на вас в этот миг отчаяния! Это вы начальник эскадры аэронефов! Вы — главная причина моего поражения! Но какое безумие привело вас сюда и отдало в мой руки?! Да, я побежден, но, по крайней мере, отомщу моему страшному противнику!

При этих словах Тимур выхватил саблю и громовым голосом вскричал:

— Ко мне!..

Ван-Корстен быстро схватил завоевателя за руку, а Меранд, направив на Тимура дуло револьвера, холодно произнес:

— Еще один шаг, еще один крик, и я вас убью!

Надя и Капиадже до сих пор неподвижные, как-бы пригвожденные ужасом и волнением к месту, вдруг подбежали к Тимуру и бросившись перед ним на колена, обвив его руками.

— Мы находимся в центре вашего лагеря, — сказал Меранд; —вам повинуются еще тысячи людей. Между вами и ими — всего только эта жалкая перегородка из холста. Но вы перейдете через нее или согласившись на мои условия, или ляжете мертвым. Бесполезно рассчитывать на ваши силы— ваши войска в смятении и расстройстве… Кроме того — вот и помощь мне!