Иоасаф Любич-Кошуров - В Маньчжурских степях и дебрях

— Бросай ружье!..

Чьи-то сильные, твердые, как деревянные, пальцы забегали у него по руке от локтя вверх к плечу, нащупывая то тот, то другой мускул…

И вдруг остановились.

Крепкие ногти надавили больно на какую-то жилу под мышкой…

— Бросай!..

Правая рука, державшая карабин около шейки приклада, разжалась у него сама собой.

Он чуть не вскрикнул от боли.

Карабин кувыркнулся в левой руке прикладом книзу и ударился с легким бряканьем задком о землю…

Какой-то человек, невысокого роста, сутулый, бородатый, в кожаной черной куртке выскочил из-за спины и схватил карабин.

Должно-быть, карабин его интересовал больше, чем Петька…

Он отошел с карабином в сторону и стал рассматривать его, поворачивая то так, то этак, с очень озабоченным видом, сосредоточенно хмуря брови и шевеля усами.

Потом вскинул глаза на Петьку и сказал:

— Эге, молодчик!..

И, скосив глаза сейчас же в сторону, в глубину леса, мотнул головой и присвистнул:

— Фю-фю-фю.

Затем повернул карабин боком, поднял его немного и склонился над ним совсем низко, почти касаясь ствола усами…

Внимание его, очевидно, привлекла теперь прицельная планка…

Лицо у него снова стало сосредоточенное.

Брови сдвинулись, кожа на широком, красном, почти кирпичного цвета лбу собралась в морщины, глаза сощурились…

Он еще ниже наклонил голову и, держа карабин в левой руке, поставил большой палец правой ногтем на прицел сбоку, возле второй зарубки…

Потом передвинул палец до четвертой зарубки…

Еще глубже, еще резче стали морщины на его лбу, брови сошлись совсем.

Вдруг он поднял голову и остановил глаза на Петьке.

— Пять и ноль — это сколько? — спросил он.

Голос у него был хриплый и грубый.

— Петька уже успел немного придти в себя.

— Как? — спросил он, в свою очередь.

Он не совсем хорошо понял, о чем его спрашивают.

— Пять и ноль… я говорю, пять и ноль…

И человек в кожаной куртке покрутил указательным пальцем над затвором карабина.

— Ну?..

Затем нахмурился и добавил, мигнув веками:

— Тут отчеканено.

— А, — сказал Петька, догадавшись, наконец, в чем дело, — это пятьсот…

Человек в кожаной куртке снова поднес карабин к глазам и через секунду снова глянул на Петьку из-под густых черных бровей.

— Пятьсот?

— Пятьсот… Только вы, дяденька, зачем?.. Вы мне ее отдайте, винтовку.

Человек в куртке опустил карабин к ноге и сейчас же, едва карабин коснулся о землю углом приклада, отсторонил его от себя и потом оглянул его сверху вниз от конца ствола до приклада.

— Хе, — сказал он, — винтовка. Какая это винтовка?

Снова он бросил короткий взгляд по карабину и снова остановил глаза на Петьке.

— Так на пятьсот?

Человек в кожаной куртке, очевидно, не был злой человек…

Правда, он говорил насмешливо и несколько пренебрежительно, но Петька видел, что в душе он ничего не имеет ни против него, ни против его винтовки.

Может-быть, он только не доверял цифрам, выставленным на прицеле винтовки.

— Отдайте дяденька…

Петька протянул к нему руку.

— Чего?..

Человек в кожаной куртке шевельнул бровями… Чуть-чуть обозначились на разгладившемся теперь лбу лёгкие морщинки.

— Я говорю, зачем она вам…

Петька все держал руку протянутой…

— Да на!..

И человек в куртке двинул было винтовкой в сторону Петьки… Сейчас же, однако, он задержал винтовку…

Даже немного нагнул ее к себе…

— Заряжена!

— Заряжена… и курок поднять.

— Можно стрелять?

— Можно, — сказал Петька хмуро и опустил руку.

Человек в куртке оглянулся кругом, поднял потом карабин к плечу и прицелился в молоденькую березку, толщиной вершка в полтора…

Он потянул за спуск, потом отпустил спуск, потянул опять и опять отпустил.

Небольшой вороненый курок сзади затвора оставался неподвижен…

— Что же это? — сказал человек в куртке, повернув лицо в Петькину сторону, и потом потрогал спуск… — Ви!.. не действует.

— Она с отказом, — проговорил Петька по-прежнему хмуро.

Он все более переставал бояться человека в куртке.

— Как с отказом?…

— Сперва спуск идет слабо, как на ниточке, а потом, как упрется, тут и спускай…

На лице человека в куртке изобразилось недоумение.

Несколько секунд он смотрел на Петьку молча, потом произнес, вздернув брови:

— Ф-э…

И выставил между зубами кончик языка.

Потом крякнул и сказал:

— Теперь чую…

Вскинул карабин, прицелился и выстрелил. Березка вздрогнула и медленно с легким треском повалилась в кусты, как подрезанная.

Петька даже сам не ожидал такого эффекта.

До сих пор ему еще не приходилось стрелять из своего карабина разрывными пулями…

Громко, почти с отчаянием он крикнул:

— Отдайте, дяденька!..

Но человек в куртке взял карабин под мышку и пошёл прочь, не особенно торопясь и не взглянув больше ни разу на Петьку, будто он никогда его и не видел, будто Петьки тут и не было.

Он шел и говорил, качая головой:

— Ну-ну…

Казалось, это он не у Петьки отобрал винтовку, а купил ее в магазине, попробовал и теперь несет домой чтобы повесить на гвоздик у себя над кроватью.

— Дяденька!..

Человек в куртке шел впереди Петьки также неторопливо, не оборачиваясь, и продолжал рассуждать сам с собою:

— О-о… Да… Это точно… Это можно сказать…

И качал головою.

Вдруг он остановился.

Взглянув через плечо на Петьку, он спросил:

— Ты чей?

— Чужих, — ответил Петька…

Человек в куртке пошел дальше.

Сделав несколько шагов, он опять остановился.

— Так Чужих?

— Чужих.

— Гм… А откуда?

Петька назвал свою станицу.

— Гм, — опять сказал человек в куртке.

Петька видел, как он крепче прижал карабин под мышкой. — Дяденька!..

Даже слезы навернулись на глазах у Петьки. Не отрываясь, он смотрел на рубчатый изящный задок своего карабина…

— А дяденька!

— Ну?

— Отдайте.

Человек в куртке повернулся к нему совсем.

— Значит… значит, — заговорил он и вдруг широко открыл глаза и уставился, не мигая на Петьку…

Глаза у него были большие, серые… Теперь глаза выкатились; зрачки точно сжались с боков и вытянулись немного к верху поперек белков…

Он снова вздернул брови.

— Далеко ж ты, молодчик!

И он присвистнул…

— Дяденька, — снова начал было Петька, но голос у него пресекся… Испуганно, быстро он поднял глаза и остановил их на человеке в куртке…

— Как далеко?..

Говорил он с запинкой точно заикаясь.

Человек в куртке сдвинул брови и пристально посмотрел в глаза Петьке.

— А ты не врешь?