Сергей Беседин - Охотники за пармезаном

«Импорт бананов – нэбальшое дэло! – говорит вождь. – А он его арганызавал плохо! И это показывает истинноэ лицо рукавадытеля мыныстэрства…»

Сейчас, спустя сорок лет, много бы я дал, чтоб посмотреть в ту минуту на истинное лицо этого руководителя, когда ему сообщили, что Сталин о нем думает.

Несмотря на небольшие виньетки и отступления, Тихманский был прав. Такой реальный случай действительно имел место и закончился позорной отставкой Меньшикова и отправлением его работать на дальние рубежи Родины.

Тут же за столом Сталин дал директиву Микояну разобраться с ситуацией. Но этого ему показалось мало, и он обратился с той же просьбой к Маленкову. А в шесть утра подключает тяжелую артиллерию – звонит Берии.

Фантазия у Тихманского всегда работала хорошо, поэтому в деталях перед ним всплыла такая картина.

Встревоженный Берия вскакивает с кровати в пижаме. Нацепляет пенсне. Полумрак, тикает будильник. Рядом, наверно, девочка какаято его очередная посапывает в слезах, лет пятнадцати. Берия знает, что в такое время суток звонить самоубийц нет, поэтому звонок может быть только от Хозяина. А зачем звонить Хозяину в шесть утра? Наверняка что-то экстраординарное. Наверное, восстание в Польше. Или еще хуже – ядерный щит Родины в безопасности. Кто-то из ученых сбежал на Запад! Точно!

Обливаясь потом, Берия хватает трубку и слышит вкрадчивый голос Самого.

– Лаврентий Павлович! Ты Меньшикова знаешь?

– Что с ним? – в панике кричит Берия. – Сбежал?

– Кто сбежал? Куда сбежал? Эээ, Лаврентий, как ты глуп! Ты знаешь, что у него бананы зеленые?

– Бананы? Зеленые? – Берия обычно соображал хорошо, но тут вдруг впал в ступор.

– Как картошка! Есть невозможно! Позвони в Совет Министров, разберись срочно и…

– Что, Иосиф Виссарионович? Расстрелять?

– Ну зачем же сразу расстрелять? Какие вы, мегрелы, кровожадные люди! А еще мать такая хорошая, добрая, еврейка…

– Почему еврейка, товарищ Сталин? – вконец перепугался Берия. – Грузинка!

– Шучу я, Лаврентий! Спи спокойно! Часов до восьми. а с бананами всё же разберись…

– Так чем дело кончилось? – спросил Арбеньев, который поневоле уже втянулся в эту абсурдную историю.

Микоян стал заступаться за Меньшикова. Дескать, товарищ идеологически подкован, просто опыта маловато. Сталин выслушал и сказал что-то вроде:

– Я считаю, пусть набирается опыта в другом месте. Где-нибудь на Амуре.

Микоян попытался что-то возразить, но Сталин мягко положил ему руку на плечо и сказал:

– А помнишь 38 год, Анастас? Твою дружбу с Ломинадзе и право-левацкий блок? Ведь когда его выгнали за его троцкистские загибы, кто его приютил в наркомате? Не ты ли уж? Ладно, не пугайся, я уж почти и не помню этого, сколько лет прошло…

– Потом с бананами стало чуть проще, – продолжил Тихманский. – Всё же и Вьетнам стал наш, и Лаос. И валюта стала не нужна – бананы шли по бартеру за военную помощь. Так что каждый маленький патрон на вьетнамской стороне превращался в большой полноценный банан на нашей. А когда коммунисты в 1950 году со второй попытки захватили остров Хайнань и его двадцать пять тысяч гектаров банановых плантаций, пошли китайские бананы. И вот все становится плохо. Мы ссоримся с Пекином, а Вьетнам начинает воевать с Америкой. Опять смутные времена, опять не до бананов. Но! Советский покупатель требует банан! Он уже привык жить красиво! И на смену нашим желтолицым друзьям (при этом обороте Арбеньев поморщился) приходят Эквадор и Гвинея. Гвинея – потому что им тоже нужно оружие по бартеру и потому что незадолго до этого дорогой Леонид Ильич ее посетил, а ему там нацепили красивую цацку.

Три года спустя вьетнамская война заканчивается. Вьетнамцы пытались вернуться на рынок, ан нет – все занято! Минвнешторг начал стравливать конкурентов и за счёт этого отжимать по цене. Эквадор стали нагибать, закупая бананы в Колумбии. В восемьдесят пятом году был максимум закупок, а потом цены на нефть рухнули и ты сам знаешь, что произошло. Но даже на пике без очереди их можно было купить только в Москве и Владивостоке. Ну, а три года назад советская монополия рухнула и бананы стали закупать кому не лень. Сейчас нет точной статистики, сколько в России продают бананов, но, думаю, раз в десять больше, чем в восьмидесятые.

Почему я хочу заниматься именно бананами? Потому что в них серотонин, гормон счастья. Я – продавец счастья! На них ни у кого нет аллергии, даже у младенцев. Организм принимает этот фрукт с радостью!

Еще пять минут, и Тихманский наверняка бы провозгласил бананы панацеей от рака, СПИДа и туберкулеза вместе взятых. Но ироничный взгляд Арбеньева его остановил.

– Итак, – вмиг посерьезнел Тихманский. – Если мы хотим быть успешными, нам надо предпринять ряд шагов. Во-первых, свой грузовой флот. Во-вторых, свои газационные камеры. И в-третьих, то, что еще никто не делал в России – свои собственные плантации.

– Где плантации? В Сочи? – искренне не понял Арбеньев.

– В Сыктывкаре! – передразнил Тихманский. – Плантации там, где бананы растут. Эквадор, Никарагуа, Колумбия, Коста-Рика… Ну, не знаю, где там еще. В общем, где нам будут продавать, там мы и купим. Сто гектаров, тысячу, десять тысяч. В любом потребном количестве. Я хочу проследить за бананом, как за ребенком, всю его судьбу от эмбриона до того момента, как он сгинет в желудке потребителя. Только тогда я смогу быть уверен в его качестве и мне не придется краснеть, когда покупатель станет высказываться. И обязательно нужна своя торговая марка. Давай прямо сейчас и придумаем.

Тихманский взял бумагу и стал что-то набрасывать карандашом.

– Предлагаю SunTi. Sun – это солнце, Ti – это Тихманский. Лаконично, красиво и несет подтекст.

– Не понял, – вдруг прервал его компаньон. – А где в этой схеме Арбеньев?

Тихманский растерялся первый раз за все время разговора.

– Эээ.. Саша… Ты не подумай про меня плохо, просто я что-то немного сглупил… Конечно же, мы равноправные партнеры… Давай я тебя вообще спереди добавлю. ArSunTi.

У Арбеньева прагматизм взял верх над гордыней.

– Это какое-то индийское название. Для молотой корицы подходит или шафрана. Давай назовем Bananarama!

– Что это вообще?

– Группа такая музыкальная. Когда-то в большой моде была.

– Так когда это было? При царе Горохе?

– Да, наверное.

Компаньоны загрустили. Ничего не шло в голову. Наконец Тихманский заговорил снова:

– Нам нужна ассоциация с фруктами. И нам нужен имидж мягкой, доброй, неагрессивной компании. Я предлагаю название BonFruit. Тут есть и отзвук бананов, и фрукты, и пожелание добра, международно понятное.

На том и решили. Следующим шагом логично напрашивалась покупка плантаций.

– Необходимо расположить к себе эквадорцев, – Тихманский постучал карандашом по зубам, что означало у него раздумчивость. – Нажать на какие-то их тайные пружины, привести в действие потаенные рычаги…