Ольга Ярмакова - Все начинается утром

Девушку подвели к громадной плетеной круглой корзине, над которой болтался, оплетенный канатной веревкой огромный, размером с дом, белый шар. По-кошачьи она вскарабкалась на сухой шершавый борт корзины и плюхнулась на дно, покрытое бархатистым одеялом, смягчившим падение. Тут же рядышком стояла небольших размеров корзинка, набитая молочной провизией. Собрав последние остатки сил, Элен приподнялась и, вцепившись в плетеный край, посмотрела на собравшихся вокруг кошек. Ближе всех была Моргана, грустные и обеспокоенные глаза этой величественной кошки светились радужными огоньками, она переминалась с лапки на лапку, не зная, как завершить начатое.

– Все сделано, Элен, время вышло, пора Избраннице покидать мир кошек. Милория никогда не забудет дочь Луны, ибо мудрость света пришла вместе с нею в наш мир. Лети дальше, странница, неси свет и добро туда, где тьма угрожает всему хорошему. Здесь ты выполнила то, для чего была направлена. Если расчеты верны, то ветер поможет тебе выбраться в положенный срок за пределы Милории, а там, как знать, может все обойдется. Удачи тебе, дитя, да прибудет с тобой Луна.

– Спасибо, Моргана. – Взглядом ответила девушка, кошка в ответ поклонилась, ее примеру последовали остальные.

Затем отчетливо донесся стук чего-то тяжелого, хруст рвущейся веревки, корзина резко дернулась и начала плавно подниматься в небо, а кошки подняли свои мордочки ввысь, провожая улетавшую пришелицу. Отчего-то стало тоскливо и страшно, Элен с отчаянием перегнулась через край борта и прокричала в темноту, поглощавшую одну за другой белые фигуры:

– А если я не успею? Если не смогу?

В шуме свистевшего ветра ничего не было слышно, но ей показалось, что в потоке проносящихся снежинок прошелестело «Успеешь» и распадающееся на буквы знакомое теперь «Vale!».

Порывы ветра становились резче и усилились по мере увеличения высоты подъема шара. Элен вжалась в донышко и пыталась согреться, растирая конечности, холод пробирал до основания, от жара в теле не осталось и следа.

Потом она услышала жуткий гром, оглушивший и вызвавший необычайный прилив адреналина в крови покалыванием сотен невидимых иголок по всему телу. Яркая вспышка совсем рядом и снова убойный удар. Шар сотрясло. Девушка вжалась в мягкую поверхность дна корзины и зажала уши, пытаясь заглушить рев усиливавшегося раздирающего душу грома.

Если бы она была сторонним наблюдателем, то не позавидовала тому, кто летел на шаре, ибо его неотвратимо несло в самый эпицентр бури. Вздыбившиеся чернее ночи тучи, изрыгали потоки колючего снега, который прошивали огненные толстые молнии под аккомпанемент барабанных боев. И все это сдобрено шквалистым завинчивающим в воронку ветром. Вот в такой водоворот и затягивало по воздушной спирали шар и Элен в нем.

Совсем рядом прошла гигантская молния, ослепляя нестерпимой вспышкой и едва не касаясь убогого суденышка. Но этого видимо хватило вдоволь, так как шар издал надрывный треск и материя, из которой он был сооружен, порвалась, а воздух с катастрофической скоростью стал выходить. Хватаясь за обрывки болтавшейся веревки, Элен пыталась удержать равновесие, но когда корзина накренилась и перевернулась, провисеть удалось недолго. Вслед за молочным провиантом, выпавшим и растворившимся в снежно-черном мороке, соскальзывая с мокрой скользкой веревки, полетела кошка, отчаянно размахивая лапами и вместо слов издавая дикий рев.

***

В больнице все текло своим чередом: бесконечные смены пациентов и их родственников; усталые и бодрые силуэты медработников, протекающих за день в прямом и обратном направлениях. Лишь неизмененным постовым на дозоре подзарядки в холе стоял автомат с кофе. А рядом на низеньком потертом диванчике для посетителей примостился юноша, задремавший от долгого ожидания.

В холе не было ни души, на улице уже вечерело и шаги, шедшего за бодрящим напитком медбрата Уильяма Мерри, отдавали дробным эхом, отскакивая от стен. Но молодой человек на диване был настолько утомлен, что не проснулся даже от голоса, призывавшего вернуться из мира сна, и лишь легкое тормошение за плечо вывело спящего из глубокой дремы. С испуганными глазами он в недоумении уставился на стоявшего перед ним мужчину в белом халате. Того явно забавлял сонный вид незадачливого посетителя.

– Что парень, засиделся ты у автомата то. Весь кофе проворонил. Уже всех больных вылечили и вынесли из больницы, пока ты тут дрых. – Уильям говорил спокойным голосом, но в глазах плясали веселые чертики.

– Извините, сэр, это случайно. Я ждал. – Пробормотал паренек спросонья растирая опухшие глаза.

– И чего ж ты тут ждал, второго пришествия Христа? – Не унимался медбрат.

– Нет. Я ее жду. Она должна проснуться скоро. – Тихим, но ясным голосом ответил парнишка.

– Кого ее? Спящую красавицу? Ха, парень, да ты чудак!

– Она в коме, сэр, уже две недели. Я знаю. Что она скоро очнется, надеюсь на это…

– Стой! Как зовут твою зазнобу?

– Элен Киндмонд. Она…

– Можешь не продолжать, парень, твоя девушка уже прославилась на всю больницу. – Юмор полностью ушел из голоса мужчины.

– Вы знаете ее? Скажите, как она? Ей лучше? Я ее видел несколько дней назад.

– Не хочу тебя обнадеживать, но дела у нее пока без изменений.

– А почему вы сказали, что она известна всей больнице? Что-то не так с ней? – Встревожился юноша.

– Ну как тебе сказать. Да нет, все в порядке для больной с ее диагнозом. Не волнуйся ты так и иди домой, как знать, может она завтра очнется и помашет тебе ручкой из окна. Ступай. Приемное время для посетителей давно закончилось.

Молодой человек поежившись, кивнул и медленно направился к выходу, хромая отсиженной ногой, вслед ему донесся вопрос:

– Как звать тебя, парень?

– Шон.

Дитя снегов и ветров сильных,

Очнись от длительного сна.

Умы державных и всесильных

Любовью мира осиять должна.

ОРДЕН МЕДВЕЖЬЕЙ БОГИНИ

Как тихо и спокойно. Наверное, это смерть. Да, конечно, смерть, что же еще может быть после того провала в грозовую яму? Открыть глаза? А может не надо? Или…?

Она осторожно приоткрыла оба глаза, совсем чуть-чуть, и через узенькую щелочку позволила себе увидеть то, что находилось напротив. А там разлилась синева небесная нежная облачная. Солнце, укрытое плотным ватным одеялом, золотисто-огненной окантовкой выкрашивало плавные изгибы небесных барашков, просачиваясь полупрозрачными лучами-треугольниками, которые рассеивались, не доходя до земли. И облака, проплывающие медленно и с какой-то еле уловимой грацией, меняли свою белизну на отливы в жемчужно– розовый, голубовато-серый, зеленовато-фиолетовый, а сталкиваясь со своими собратьями и сестрами образовывали кучевые фигуры немыслимых форм и размеров, либо, отрываясь и обосабливаясь, истончались до рваных одиноких лоскутов.