Эдгар Берроуз - Тарзан из племени обезьян. Возвращение Тарзана. Тарзан и его звери (сборник)

Роков торопил вождя, чтобы тот поскорей приказал воинам метнуть копья, и предводитель дикарей уже был готов подать такую команду, когда он вдруг оторвал взгляд от Тарзана и посмотрел туда, куда глядел человек-обезьяна.

С воплем ужаса вождь повернулся и побежал к воротам деревни. Когда же соплеменники увидели причину охватившей его паники, они тоже бросились наутек – ибо к ним, неуклюже ступая по земле, приближались страшные человекообразные обезьяны, казавшиеся еще больше, чем они были на самом деле, благодаря игре бликов лунного света и отблесков пламени костра.

Когда туземцы обратились в бегство, их пронзительные крики заглушил дикий победный клич человека-обезьяны. Ему вторили рев Шиты и рычание самцов из племени Акута, посылаемые вдогонку объятым ужасом чернокожим.

Некоторые воины вступили в схватку с разъяренными кровожадными зверями, но, столкнувшись с дьявольской беспощадностью своих свирепых врагов, пали их жертвами.

Других хватали при попытке скрыться, и, лишь когда деревня опустела и последний из дикарей исчез в кустах, Тарзану удалось криками остановить свою дикую стаю. Затем, к своему огорчению, Тарзан обнаружил, что не в силах заставить ни одного из своих спасителей, даже сравнительно сообразительного Акута, понять, что ему нужно освободиться от веревок, которыми он привязан к столбу.

Со временем, конечно, эта мысль проникла бы в их тупые мозги, но до тех пор могло произойти много нежелательных событий. Чернокожие могли возвратиться с подкреплением и постараться отвоевать свою деревню. Головорезы Рокова легко могли заставить их под дулами ружей спуститься с окрестных деревьев. Наконец, Тарзан мог умереть с голоду раньше, чем тугодумы-обезьяны догадаются, что им нужно перегрызть веревки.

Что касается Шиты, огромная кошка еще меньше обезьян понимала, что ему сейчас требуется. Тарзан все равно восхищался замечательными способностями своей подруги. Не приходилось сомневаться, что она испытывала к нему настоящую любовь, потому что теперь, когда чернокожие обратились в бегство, она принялась расхаживать у столба, тереться боками о ноги человека-обезьяны и урчать, как довольная кошка. Тарзан не сомневался, что она по собственной воле отправилась на поиски остатков его команды, чтобы спасти своего хозяина. Его Шита была воистину жемчужиной среди зверей.

Отсутствие Мугамби ни капли не волновало человека-обезьяну. Он попытался узнать от Акута, что случилось с оставшимся за главного чернокожим, опасаясь, что звери, которых больше не сдерживало присутствие Тарзана, могли убить его и съесть. Но на все расспросы вожак обезьян лишь указывал на джунгли, в ту сторону, откуда пришли его подопечные.

Всю ночь Тарзан простоял крепко привязанным к столбу, а вскоре после рассвета понял, что его страхи оправдались. Он увидел черных обнаженных дикарей, тайком пробирающихся от джунглей к деревне. Туземцы возвращались.

Тарзан понимал: при дневном свете у них должно хватить духу, чтоб напасть на кучку зверей, которые обратили их в бегство, изгнав из законных жилищ. Результат схватки окажется предрешен, если дикари смогут обуздать свой суеверный ужас, ведь на их стороне многократный численный перевес, длинные копья и отравленные стрелы. Вряд ли стоит ожидать, что пантера и обезьяны переживут серьезную атаку.

То, что туземцы готовятся к нападению, стало очевидно несколько секунд спустя, когда они собрались на краю леса и принялись показывать, как их много. Они издавали свирепые боевые кличи, пританцовывали и подпрыгивали, размахивали копьями и выкрикивали насмешки по адресу захватчиков деревни.

Тарзан знал, что так будет продолжаться, пока туземцы не приведут себя в заменяющее им храбрость истерическое состояние, достаточное для того, чтобы пойти в наступление. Он сомневался, что им удастся захватить деревню с первой попытки, но со второй или третьей они неминуемо прорвутся в ворота, и тогда начнется избиение его смелых, но невооруженных и недисциплинированных защитников.

Как и предполагал человек-обезьяна, первый натиск ни к чему не привел. Воины с завываниями выбежали на открытое место, но его сверхъестественно дикого клича хватило, чтобы остановить их и заставить метнуться обратно в кусты. С полчаса они доводили свое мужество до нужного состояния, после чего опять пошли на приступ.

На этот раз они добрались до самых ворот, но, когда на них накинулись Шита и ужасные обезьяны, вклинившиеся в их ряды, чернокожие в ужасе завопили и вновь убежали в джунгли.

Танцы и выкрики возобновились. Теперь Тарзан не сомневался: на сей раз они ворвутся в деревню и завершат дело, которое горстка белых успешно закончила бы с первой попытки.

Быть в шаге от спасения и потерпеть неудачу, не сумев объяснить своим бедным диким друзьям, чего он от них хочет! Это было ужасно, однако в глубине сердца человек-обезьяна не винил их за это.

Они сделали все, что смогли, и теперь были готовы умереть рядом с ним, тщетно пытаясь его спасти. Он в этом не сомневался.

Чернокожие готовились к новому штурму. Некоторые из них подобрались к деревне на небольшое расстояние и призывали остальных последовать их примеру. Через мгновение вся дикая орда ринется вперед и доберется до частокола.

Тарзан же мог думать только о маленьком ребенке, затерявшемся где-то в этих жестоких, безжалостных джунглях. Его сердце сжималось при мысли о сыне, которого он больше не сможет спасти, и о страданиях Джейн – только это угнетало его в последние, как он думал, мгновения его жизни. Единственная помощь, на которую мог полагаться человек-обезьяна, подоспела в нужный момент – и все зря. Больше надеяться было не на что.

Чернокожие были на полпути к деревне, когда внимание Тарзана привлекло поведение одного из антропоидов. Тот не сводил глаз с одной из хижин. Тарзан проследил за направлением его взгляда и, к своей крайней радости, увидел бегущего к нему храброго Мугамби.

Огромный негр был очень возбужден и тяжело дышал, словно от крайнего физического напряжения. Он бросился к Тарзану, и, когда первый из дикарей добежал до ворот деревни, нож Мугамби уже рассекал последнюю из веревок, удерживавших Тарзана у столба.

На улице лежали тела воинов, убитых ужасной командой Тарзана в минувшую ночь. У одного из них человек-обезьяна взял копье и узловатую дубинку, так что, когда толпа дикарей уже вливалась в ворота, он встретил их лицом к лицу. Рядом с ним был верный Мугамби, а за их спинами рычали страшные звери.

Началась ожесточенная битва, но в конце концов дикари обратились в бегство – скорее от страха, вызванного видом чернокожего воина, сражающегося на стороне белого человека вместе с пантерой и огромными разъяренными обезьянами, чем от неспособности победить сравнительно небольшой отряд, который им противостоял.