Петр Ингвин - «Зимопись». Книга 1 «Как я был девочкой»

— А по заточке? — Мужчина провернулся на каблуках, жесткий палец указал на стоявшую позади худышку. — Фрося.

— Заточенные сильно или слабо, с одной стороны или с обеих.

— О чем забыла? Кто скажет?

— Заточка может быть по всей длине клинка или только в отдельной части, — медленно, словно нехотя, сообщила Аглая.

Доброжелательная улыбка войника мгновенно протухла. Он вынужденно кивнул. Видимо, знал, что Аглая знает, и спрашивал других, которым требовалось подтянуть знания. Но Аглае он ничего высказывать не стал.

— Почему мы занимаемся только с прямым-коротким-обоюдоострым? Софья.

Испуганно хлопнув глазами, одна из целой череды ничем не примечательных девочек проинформировала плаксивым голосом:

— Вес и длина подходят возрасту. И распространены такие мечи больше всего.

— Отлично. С каким оружием лучше всего сочетается одноручный меч? Марьяна.

— С щитом, кинжалом, топором или вторым мечом. — Невысокая стройняшка знала предмет на пятерку. Отвечала четко, звонко, глядя в лицо преподавателю. — Если у человека двуручие, его еще называют корявым словом амбидекстрия, два одинаковых меча — наилучший выбор.

— У нас есть амбидекстры? — осведомился войник, совершив головой полный круг. Провернувшиеся каблуки сапог при этом вырыли небольшую ямку. Тело осталось вертикальным, доспехи даже не звякнули. Ему бы в балет. Хотя… С такой шикарной пластикой при таком весе ему и в войниках неплохо.

— Ну ладно. — Выслушав долгое молчание, войник вернулся к основной линии урока. — Чем меч, как личное оружие, отличается от копья, булавы и боевого топора, Глафира?

Романтическая особа, не сводившая с преподавателя глаз, набрала воздуха в налившуюся не по годам грудь:

— Копье ломается, бессильно в ближнем бою и не всегда под рукой — например, на кухню с собой не возьмешь.

— Или в уборную, — съязвила склонная к полноте высокая девица.

— Тоня, продолжи, — строго глянул на нее мужчина.

Та пожала плечами:

— Булава и топор — оружие нападения, и только мечом можно одновременно и нападать, и защищаться.

— Какими способами? Ираида.

— Рубить, колоть, подрезать.

Еще были Ярослава, Амалия, Любава… Сначала я пытался запомнить, кто есть кто, потом плюнул на это дело. Имя звучало за именем, но из памяти вылетало в ту же секунду. Плохо, когда много и сразу. Кстати, это правило применимо вообще ко всему.

— Почему сильнозаточенный меч не всегда благо? Феофания.

— Острота поможет только при краткотечном бое…

— Стоп, хорошо. Клара, почему?

— Меч зазубрится.

— Анна, что будет с таким мечом?

— При последующей заточке утоньшится и в следующем может сломаться.

Войник довольно поднял руки.

— Хорошо. Теперь к практике. Парное упражнение, — скомандовал он. — Разбиться.

Начался разброд. Каждый искал себе пару по весу и умению. Я повернулся к Томе, но раздался голос Аглаи:

— Чапа со мной!

Карина облегченно выдохнула и подхватила женственно-чувственную девчонку, названную, помнится, Глафирой: младше навязавшейся напарницы, но уже обретшую выразительные формы, довольно крепкую, дылдастую, и оттого казавшуюся почти взрослой.

Тома встала с Зариной. Так парами мы двумя колоннами вышли из ворот школы. Снаружи бойники приготовили тренажеры, по одному на каждую пару. П-образные жерди, в середине с которых свисало нечто похожее на человеческую фигуру. Подвесные груши из стволов дерева местами были обвязаны сеном: отрабатывать удары в мягкое.

— Встаньте с противоположных сторон к чучелу, — приказал войник.

Исполнили.

— По команде наносить удар. Три условия: делать это сильнее противника, быстрее противника и оставаться вне поля зрения противника. Раз!

Не все среагировали. На «два», «три» и далее результат улучшился. Аглая очень старалась. Странно, но мне удавалось не хуже: что-то все же осталось от былых ненавистных проб, отвлекавших от компьютера. Или более стремительный темп жизни сказывался, когда одновременно ищешь инфу в инете, говоришь по телефону, киваешь знакомым, обходишь длинным маневром плохую компанию, стараешься не вляпаться в собачьи подарки, увертываешься от проносящихся автомобилей и невредимым являешься на занятия, а потом с занятий домой. Не чудо ли с точки зрения здешнего патри… матриархального менталитета?

Когда моя скорость начала превосходить противницу, условия задания поменялись.

— Теперь без команд, — объявил учитель. — Работаете поочередно: одна бьет, вторая угадывает, работает на опережение, держит диагональ. Через пять ударов меняетесь.

Все-таки махать палкой — мальчуковое занятие. У меня получалось все лучше и лучше. Врожденное это у нас.

Аглая сначала хмурилась, потом похвалила:

— Весьма неплохо для новенькой. До сих пор интересных партнерш для спаррингов у меня не было.

Рядом возник дядя Люсик.

— Перекур, — сказал войник. — Занятие окончено.

Он ушел. Дядя Люсик погонял нас три круга вокруг школы, потом, дав отдышаться, отвел в конюшню и долго мурыжил тонкостями аллюров и прочих галопов. Настало время обеда. После обеда снова лошади, теперь отличия гнедых, буланых, каурых, вороных и всяких игреневых. О саврасой масти я знал только, что какую-то известную кобылу… или жеребца звали Савраской. Особенно понравилась чалая: с вкраплениями белого в волосах. Я назвал ее мелированной. Лошадиные масти нам с Томой были внове, остальные скучали.

Затем пошла практика. С умелыми всадницами занимались войники и войницы Дарьи, с остальными все тот же папринций. Само собой, мы с Томой попали во вторую группу. Из солидарности и верности долгу Зарина осталась с нами. Выезжали в рощи и в поле, в сопровождении старшего пронеслись туда-обратно по дороге. Доехали вплоть до развилки, где увидели странную процессию монашек, запахнутых в кроваво-красные плащи с капюшонами. С вещевыми мешками за плечами. Этакие бойники женского пола, только с открытыми лицами. Неправильно сказал: лиц в глубине капюшонов видно не было, для этого требовалось спешиться и специально заглянуть.

Ужина едва дождались, съели все и попросили добавки. Нам дали. Обслугой всегда были бойники. Кажется, они и готовили. Молча выполняли все просьбы, лиц не показывали. Интересно, почему они всегда в масках? Обет такой дали?

Маленькая нужда доставляла проблемы. Трудно выбрать момент, когда в нужном месте свободно. И совершенно невозможно предсказать, не войдет ли кто-то в процессе.

Со смущением попросил Тому посодействовать.

— Постоишь у входа, а если вдруг кто, подай знак.

— Какой? — взвеселилась она, вникнув. — Песенку спеть? «Журчат ручьи»?

— Любой звук. Кашляни, чихни, стукни в стену. Обратись к подходящему с вопросом. Поскользнись, если что. Вспомни классическое «Шъёрт побьери».