Fallout: Equestria

Ксенит, однако, не стала обнимать жеребёнка. Она никогда никого не касалась, только если не хотела причинить кому-нибудь боль. Вельвет Ремеди хлопотала над ранами Каламити, используя собственную магию и кровоостанавливающую настойку Ксенит. Прежде чем применять целебные зелья, сперва нужно было вытащить из спины застрявшие клыки. Никто не видел и следа нашего Рейнджера Эпплджек. Встав, я подошла к зебрёнку и легла около него.

— Прости, — прошептала я. — Мы... Я должна была быть быстрее. — Я замолчала, неуверенная в том, являлось ли внезапное объятие лучшим утешением для него. И к моему стыду, маленькая часть меня напомнила, что я была одурачена и помогла каннибалам. Я мысленно уронила на эту частичку наковальню, а затем сослала на луну.

Я мягко поставила на одно из его копыт своё. Он вздрогнул и поднял на меня взгляд, и первоначальное удивление в его глазах сменилось благодарностью.

— Мы были должны, — сказал он наконец. — Мы были слишком взрослыми. — И, посмотрев на Ксенит, спросил: — Ты не из Глифмарка?

— Глифмарка? — переспросила Ксенит. Зебрёнок кивнул. — К сожалению, я ничего не знаю об этом месте. Это деревня зебр?

— Чё ты подразумеваешь под "слишком взрослый"? — проворчал Каламити. Он стиснул зубы, когда Вельвет вытащила второй клык и обработала открывшуюся рану настойкой Ксенит.

Зебрёнок странно посмотрел на нас.

— Кто же вы?

— Друзья, — ответила я мягко.

Он посмотрел на меня с подозрением, а затем с грустью.

— Мой друзья мертвы. — Он повернулся к Ксенит. — Куос и Зуна были моими друзьями с тех пор, как мы научились ходить. Мы всё делали вместе. Мы даже... Мы даже метки получили вместе. — Он запинался, а слёзы катились по его юному лицу. — И-и из д-д-деревни т-тоже и-изгнаны вместе...

И тогда я его обняла. Я прижимала его к груди, позволяя заливать меня слезами.

* * *

Ливень начал успокаиваться, оставляя после себя моросящий дождик. Мой взгляд скользнул в сторону хребта. Там, по сторонам узкой долины, укрывались тёмные шпили Руин Кантерлота. Мы бы уже были там. Но нас ждала другая дорога.

Над пологими холмами разносился прекрасный голос Вельвет Ремеди:

— Нет сил больше сидеть взаперти

Под замком в позолоченной клетке.

Я готова со сцены сойти,

Свободной птицей взмыть с этой ветки.

Каламити вступил, превосходно попав в ритм. Его тембр приятно дополнял роскошный голос кобылицы-единорога:

— Я закрыл глаза, бродя, как слепой,

Что говорили, то и видел точь-в-точь.

Я сыт по горло всей ложью тупой,

Брошу всем вызов, вскину крылья и прочь!

Вместе они сплели себя в дуэте, и было полным безрассудством свинцовому небу и неутихающему дождю сопротивляться их хору.

Мне этого не хватало.

Мы шли в сторону Глифмарка. Неподалёку от меня Каламити тянул Небесный Бандит. Он удерживал его на уровне головы пони от земли. Одна лишь мысль о посадке в летающее "нечто" вызывала у юнца приступ паники. Так что мы пешим ходом сопровождали зебрёнка к его новому дому.

Я считала, что так даже лучше. Я и так провела целую кучу дней зажатая в четырёх стенах этого фургона, восстанавливаясь физически после травмы головы и психологически после того душераздирающего Самого Худшего Дня В Моей Жизни. Физически-то я теперь была здорова, а вот психологически... Я была способна продолжить путешествие. Но то, что я натворила, уже нельзя было исправить.

Осознание этого направило поток моих мыслей к СтилХувзу. Ещё одна причина пешего похода: я была уверена в то, что он нас искал. И когда он нашёл бы нас, было бы лучше нам находится на земле, а то он и ракету пустить мог, чтобы привлечь наше внимание.

— Я чуда не жду, сам кую свою судьбу.

— Я не спасу никого, если сдамся и умру.

— Целый мир лежит под ногами,

— Само небо взирает на нас...

Когда Вельвет Ремеди и Каламити объединили свои голоса на последней строчке стиха, воспламеняя свой хор с новой силой, я обратилась к своей спутнице-зебре. Ксенит шла рядом со мной, юный же жеребец шёл между нами.

— Ты всё ещё хочешь найти своё племя?

— В этом нет необходимости, — серьёзно ответила Ксенит. — Моя дочь больше не с ними.

Раз начав, зебрёнок уже был не в силах остановиться оплакивать своих погибших друзей. В редкие моменты, когда он успокаивался, он рассказывал, как они оказались в этом треклятом месте. Я начала представлять картину произошедшего.

Троица друзей происходила из родного племени дочери Ксенит. Его основали те, кто пережил нападение работорговцев на деревню Ксенит. Среди выживших и не попавших в рабство были только жеребята.

Мне вспомнились слова Ксенит: Мои родители и муж погибли в сражении. Моя дочь была слишком юна для работорговцев Стерн... и для неё не было места в школе Красного Глаза. Она просто оставила её с остальными детьми.

Целое племя детей. Постоянно живущих с единственной мыслью: взрослые — это добыча для работорговцев. Взрослые могли привлечь новую атаку. И факт того, что работорговцы не забирали детей, не означал, что они не сделали бы с ними более страшных вещей.

— И как же они решают, когда зебра вдруг становится слишком взрослой? — поинтересовался Каламити. Ответ был очевиден. Дело было не в днях рождения. Всё зависело от зрелости. Ты становишься слишком взрослым, когда получаешь свою метку.

Как в Стойле Два. Получив свою кьютимарку, ты считался взрослым. И с этого момента ты становился рабочей силой. Здесь же, в племени зебр, получение метки было страшным событием.

Я кивнула Ксенит. С тех пор как атаковали деревню зебр, она долгие годы страдала в рабских ямах. Её дочь была юна, но едва ли младенцем, и зебрёнок с нами лишь смутно помнил, когда ту кобылку изгнали из племени.

— Моя дочь находится в Глифмарке, если она всё ещё жива.

* * *

В Глифмарке было... отстойно...

Я посмотрела вниз склона, на ряды унылых, обветшалых лачуг с продавленными крышами, ведущие к наполовину разрушенному зданию на площадке, забитой мусором. Весь город был окружён стеной мусора, не способной остановить даже радсвина. Земля превратилась в чёрную безжизненную грязь. Горстка зебр, выглядевших избитыми и удручёнными: их головы опустились, глаза смотрели в землю, гривы и хвосты запутались и стали неопрятными.

Это было похоже на город, где только и ждут, чтобы умереть.

Из букв на фасаде разрушенного здания я могла составить "ЭНЖЕЛ", последнее оставшееся слово из забытого названия. Какой бы ангел [1] ни присматривал за этим городом, он пал.

Стоило нам подойти, зебры посмотрели на нас с ужасом. Я заметила, как две из них вытолкнули третью вперёд. Кобылица ступила к нам.

— Мы сдаёмся! Только... только не убивайте нас, — крикнула она. — У нас ничего нет... но берите всё, что хотите!