Fallout: Equestria

И снова я вспомнила, как сидела рядом с ним, любуясь заливом города Дружбы. Город пони, который полковник Отэм Лиф приказал стереть с лица Эквестрии. Но разве я сама не уничтожала города? Как я могу позволить пони, вырезавшей всё население Арбы, стать правительницей Эквестрии? Достаточно взглянуть на все мои ошибки, на весь вред, что я принесла. Монтерей Джек... Праздничные Минталки... Я не могла взять на себя обязанность, которую когда-то возложили на себя Принцессы!

Красный Глаз думал, что когда у меня будет эта власть, я не смогу доверять абсолютно никому. Я знала, что тогда я не смогу доверять даже себе.

Красный Глаз взывал к моей добродетели: испорченной, но в то же время истинной. Он знал меня лучше, чем я сама. Всегда знал.

Но то, чего Красный Глаз не понимал (и никогда не поймет), так это дружба. Поодиночке мы слабы и находимся во власти наших недостатков. Но когда мы вместе с друзьями, мы становимся сильнее. Мы поддерживаем друг друга. Делимся нашей силой, защищая уязвимые места друзей. Даже когда мы далеко друг от друга. Я подумала о своих друзьях и их добродетелях. Преданность, доброта, настойчивость, смирение. Предложение Красного Глаза было как плевок им всем в лицо.

Красный Глаз прыгнул.

Я сконцентрировалась.

Секундой позже обёрнутый моей магией красный жеребец всплыл вверх, поравнявшись со мной, стоящей на вершине клетки. Он беспомощно сучил ногами в воздухе, изо всех сил пытаясь опуститься вниз. Затем, уронив голову, Красный Глаз испустил тяжёлый вздох.

— Забыл, что ты можешь так сделать, — признался он. Затем снова вздохнул, поднимая на меня жалобный взгляд: — Почему?

— Потому что пони пустоши заслуживают лучшего правителя, чем я, — ответила я. — И лучшего Бога, чем ты.

Компас моего Л.У.М.а внезапно ожил, озарившись целой россыпью красных точек.

— Существует кое-что ещё, о чём вы забываете, — прозвучал голос под нами. Отэм Лиф молчал достаточно долго, чтобы я забыла о его присутствии. — Ножницы режут бумагу.

Щит аликорнов рухнул, когда адские гончие в шлемах Анклава прорвали оборону на входе, их когти легко проникали сквозь защитные экраны фиолетовых аликорнов. Многие из адских гончих прокладывали себе путь прямо через стены, потолок и даже пол. Один из чанов дал течь, когда не особо удачливая гончая прокопала вход в комнату прямо под ним.

Адские гончие побеждали аликорнов.

— НЕТ! — закричал Красный Глаз, наблюдая, как рушатся его блестящие планы, на осуществление которых он потратил десятилетия.

Мощная, глухая вибрация прокатилась по комнате вознесения. За ней последовали другие, поскольку что-то начало долбить по Собору сверху. Совершенно иной масштаб бомбардировки. Как я догадалась, «Громовержец» начал обстрел крепости из своих тяжёлых орудий.

Одна из адских гончих, забравшись на подвесной мостик, вытащила свою энерго-магическую винтовку и выстрелила. Фиолетовый луч ударил по Красному Глазу, испепеляя приличный кусок его покрытого шрамами, лишённого кьютимарки тела. Его настоящий глаз широко раскрылся в шоке.

Красный Глаз умирал.

Бля!

Я не могла его спасти. Он был бы мёртв через считанные секунды, и собирался прихватить всех нас с собой.

Вспышка вдохновения, рождённая паникой. Я вынула МГ СтелсБак II из своей ПипНоги и вставила на его место передатчик из Кантерлота, настраивая его на вещание на каждой частоте, какую смогла найти, прежде чем включить его.

Моя голова просто взорвалась болью, когда смертоносный белый шум наполнил комнату. Моя магия рассеялась, роняя умирающего Красного Глаза в чан под нами, поскольку мой рог сдавило будто тисками. Мои глаза начали кровоточить. Единороги подо мной стонали в адских мучениях. Полковник Отэм вопил, запертый в своей броне. Несколько адских гончих выли, извиваясь в конвульсиях. Многим удалось сорвать с себя шлемы.

Множество лучей света полоснули по комнате. Один из них ударил внутрь клетки, испепеляя одного из парализованных единорогов, сверкающий пепел просыпался вниз в бассейн с З.В.Т.

Ошейники со взрывчаткой не сработали. Как и на «Перистом», кантерлотский белый шум полностью наводнил собой канал, на котором работали ошейники, и сделал невозможной передачу активирующего сигнала.

Выключив передатчик, я выхватила исцеляющее зелье и залпом опустошила его. Затем, предварительно обернув единорогов своим телекинезом, я занялась замком клетки. Здесь мы были слишком уязвимы. Я должна была вытащить нас отсюда!

Ещё более мощные удары сотрясли помещение. Собор стирали в пыль.

— Забери меня с собой, — приказал полковник Отэм Лиф. — Спаси меня!

— Вали вместе со своими гончими, — крикнула я в ответ.

— Им не приказывали делать этого, — признался он, сменив тон на умоляющий. — Мой первый офицер собирается превратить это место в кратер. — И адские гончие были допустимыми потерями. Их приказы не включали в себя действий, направленных на самосохранение.

Замок щёлкнул. Дно клетки распахнулось, и двадцать четыре выживших пони зависли над чаном с циркулировавшим в нём З.В.Т.

— Слушай, я неплохо разбираюсь во взрывчатке, — полковник сделал попытку поторговаться. — Я могу помочь тебе обезвредить эти ошейники. Но только если ты заберёшь меня с собой!

Я смотрела со злостью на пони, который стоял за разрушением Руин Кантерлота и убийством Стар Спаркл. Который приказал выследить и убить своего собственного брата и моего лучшего друга. Который натравил на нас Вондерболтов и отдал приказ атаковать город Дружбы, Новую Эплузу и многие другие города.

— При одном условии, — ответила я брату Каламити.

— Всё что угодно! — с готовностью согласился он.

— Объясни мне, как превратить батарею этого звёздного бластера в бомбу, — потребовала я. Доктор Глю упоминал о тоннелях под Собором. И адские гончие уже пролили в них эту заразу. Насколько хуже станет Вечнодикий лес после того, как эта комната разрушится и миллионы тонн чистого З.В.Т. будут выброшены в окружающую среду? Я не могла даже представить себе, что это сделало бы с Эквестрией. Это могло быть намного разрушительнее мегазаклинаний.

Недостаточно было просто разрушить эту комнату. Всё это должно было буквально испариться.

* * *

Моя голова раскалывалась, мой мозг пытался проскрести себе путь из моего черепа. Что-то тёплое, влажное и липкое стекало из моих ушей и ноздрей. Мой перегруженный рог протестовал, казалось, что на вскрытие замка на последнем ошейнике я потратила больше усилий, чем на левитирование товарного вагона.

Ошейник щёлкнул, открываясь, и я в последний раз отключила передатчик, после чего сползла по стене. Мы были в том, что осталось от лаборатории доктора Глю. Мой взгляд задержался на единорогах. На каждый ошейник пришлось лишь несколько секунд работы передатчика, но общие потери всё равно были огромны. Я была без лечебных зелий. Четверо пони не выжили.