Fallout: Equestria

Дальше она не разъясняла, но картина у меня уже начала вырисовываться.

— Что насчёт шаров памяти? — спросила я в основном из любопытства.

При всём моём удовлетворении от приходящей в форму Узловой Станции Р-7 (особенно порадовали запечатывание источника тошнотворной вони и начало воплощения моих планов о батарее турелей в реальность), я стала подозревать, что мне чего-то недоговаривают. Эта мысль меня не расстраивала — мои седельные сумки уже и так были полны. Во всяком случае, я восхищалась тем, насколько проницательной казалась Гаудина.

Глаза Гауды сузились.

— Не твоё дело. — Как я и ожидала.

Когда мы дошли до конца двора и вошли в сторожевую башню, я услышала работающее радио. Окончание древней песни Сапфиры Шорс уступило голосу диджея Пон3:

"Добрый вечер, жители пустошей! Сегодня у меня есть для вас хорошие новости! Помните ту маленькую кобылку из Стойла, которая атаковала работорговцев в Эплузе и спасла всех тех пони? Не спрашивайте как, но она выжила после крушения поезда с обрыва. Это верно, леди и джентльпони, она вернулась!"

Гауда продолжала идти, но Каламити остановился и уставился на меня, подняв брови и отклонив назад шляпу. Я почувствовала, что сильно краснею, не зная почему.

"Я слышу, вы спрашиваете, и где же она была всё это время? Ну, тогда садитесь и слушайте. Потому что пришло время для того, чтобы диджей Пон3 рассказал вам одну историю. Готовы? Хорошо. Это история о маленькой кобылке по имени Сильвер Белл..."

Я в растерянности взглянула на Каламити. Мне не нравилось получать похвалу за хорошие поступки Вельвет Ремеди. Вся моя заслуга была в том, что я уболтала Наблюдателя передать Дитзи Ду прошение о помощи.

— Погодь, пока он не начнёт называть тя убийцей драконов, — веселился Каламити над моим смущением. Диджей Пон3 не сказал ничего про моего друга-пегаса, и Каламити казался чрезмерно довольным этим.

Я снова обвела взглядом каменоломню и всех пони, напряжённо трудившихся на бывшем поле битвы. Стало немного тоскливо на душе.

Под конец недели, решила я. К тому времени мы уже починим турели, снятые с небесного конвоя. К тому времени мы уже полностью излечимся и отдохнём. Моя шёрстка уже начала зарастать в месте, где были ожоги. Вельвет Ремеди уже перестала суетиться по поводу крыла Каламити.

Сам же Каламити уже не находил себе места. Он присоединился ко мне потому, что, подобно ему, я не могла сидеть без дела, пока других мучили и убивали. Ему нравилась идея использования Узловой Станции Р-7 в качестве опорного пункта для наших операций, и он уже планировал оборудовать в одном из грузовых вагонов мастерскую, но и не думал осесть и играть в счастливую жизнь домохозяина.

Вельвет Ремеди продолжала заботиться о самых тяжело раненных, кого она могла спасти, но было заметно, что она начала мириться с мыслью, что не могла оказать такую помощь, которую не были способны оказать другие пони. Вскоре и она пожелала бы покинуть это место. Певчая птица ещё не отлетала своё.

Сама же я желала раздавить очернявшую Эквестрию безжалостную тень рабовладельчества Красного Глаза, но эта цель была неопределённой и абсурдно амбициозной. Как показала практика, я в силах спасти отдельных пони, но я не была настолько самонадеянной, чтобы полагать, что могла бы повлиять на целые армии и экономику. По правде говоря, единственной достижимой целью была встреча с диджеем Пон3. Я рассчитывала на то, что он мог указать мне путь. Плюс к тому, после прослушивания радиопередачи в течение нескольких дней мне действительно понравилась идея добавить в программу музыку Вельвет Ремеди.

Под конец недели пора будет отправляться.

* * *

Мы были готовы идти. За исключением Вельвет, которая лежала на полу, как она утверждала, её личного вагона, с лежащим между её передними ногами шаром памяти, что мы нашли в обломках повозки Дитзи Ду.

— Ты что, всё ещё не посмотрела его? — Спросила я с удивлением.

Вельвет Ремеди посмотрела на меня кротким милым взглядом.

— После того, что ты нашла в хранилище? Как я могу? Я надеялась, что речь идет о Флаттершай... Но теперь... — Она поймала шарик копытами и поднесла к глазам. — Что, если это тоже признание? Что, если это плохо?

Я могла её понять. Я вспомнила свою реакцию на слова Вельвет о том, что она не была узником работорговцев старой Эплузы. Хотя тому и была похвальная причина, я познала, насколько это больно — видеть, как пони, которую ты боготворишь, падает с пьедестала, на который ты её поставила.

— Хочешь, я посмотрю его первой для тебя? — предложила я.

Вельвет Ремеди благодарно улыбнулась и кивнула. Она поставила шарик на пол и отступила.

Я сделала глубокий вдох, проглатывая внезапную нерешительность. Я никогда на самом деле раньше не просматривала шары памяти. Я знала, что ожидать: повторное переживание опыта другого пони. Я слышала, такие воспоминания были зрительные, слуховые, осязательные... даже вкус и запах сохранялись. Но я не знала, были ли они чёткими и яркими? Или за года могли помутнеть, потерять чёткость? Увижу ли я вещи как они действительно происходили? Или они будут искажены личным восприятием и предубеждениями обладателя этой памяти? Буду ли я слышать мысли того пони? И буду ли я в состоянии говорить за него?

Я остановилась в нерешительности, хотя меня одолевало сильное любопытство. Вельвет Ремеди смотрела на меня; её присутствие напоминало мне, почему я это делаю.

Я опустилась на колени. Наклонившись вперёд, я коснулась рогом шара памяти и сосредоточилась на нём.

Странное ощущение захлестнуло меня, когда вагон, Вельвет Ремеди, все Пустоши исчезли и были заменены совершенно другой реальностью.

<-=======ooO Ooo=======->

Я стояла на сцене, а точнее пони, чьими глазами я смотрела и чьими ушами я слышала, стояла на сцене.

Это было странно, как если бы я была парализована. Я чувствовала то, что она (?) чувствовала, но не могла двигаться. У меня вдруг появилось срочное желание укусить мою нижнюю губу, сразу за которым последовала короткая вспышка паники, когда оказалось, что я не могу сделать этого.

Я глядела на переполненный зрительный зал в крупном и весьма симпатичном закрытом театре. Многие пони в толпе были заняты разговором, низкий гул разговров наполнял зал. Всё было слегка приглушённым и не в фокусе, но я всё ещё могла разглядеть лица каждого пони — уровень детализации, соответствующий сырой записи событий в мозгу пони, в которой я была. Я хотела поближе рассмотреть стены зала — у меня было впечатление, что они были не деревянными панелями, а на самом деле формировались из растущих деревьев, так же, как библиотека Понивилля. Но, конечно, я могла видеть только то, что видела эта пони.