Джеймс Роллинс - Амазония

— Тшуи! — позвал Фавре.

Он не рассчитывал на ответ, просто у народа шуар было принято извещать о прибытии. Луи заметил, что дверь в спальню была чуть отворена.

Улыбнувшись, он прошел в кабинет и увидел, как факс выплевывает очередной рулон распечатки и тот падает на пол рядом с другими. Подробности предстоящей миссии.

— Тшуи, у меня отличная новость.

Луи поднял последний листок из груды на полу и просмотрел распечатку. В ней был перечень участников американской команды:

Получено в 22.45 с базовой станции «Альфа».

ОПЕР. «АМАЗОНИЯ», ГРАЖДАНСКИЙ СОСТАВ

Келли О'Брайен, д. м. н. — "Медея"

Фрэнсис О'Брайен — Комитет по охране окружающей среды, ЦРУ

Олин Пастернак — Управление наук и технологий, ЦРУ

Ричард Зейн, д. ф. н. — руководитель проекта, «Теллукс фармасьютикалс»

Анна Фонг, д. ф. н. — сотрудник «Теллукс фармасьютикалс»

ОПЕР. «АМАЗОНИЯ», ВОЕННЫЙ СОСТАВ

75-е армейское десантно-разведывательное подразделение

Капитан Крэг Ваксман

Старший сержант Альберто Костос

Капралы Брайен Конджер, Джеймс Де Мартини, Родни

Грейвз, Томас Грейвз, Деннис Йоргенсен, Кеннет Окамото, Нолан Воржек, Шамад Ямир.

ОПЕР. «АМАЗОНИЯ», НАНЯТЫЕ НА МЕСТЕ

Мануэль Азеведо — ФУНАИ, подданный Бразилии

Реш Коуве, д. ф. н. — ФУНАИ, представитель туземного населения

Натан Рэнд, д. ф. н. — этноботаник, гражданин США

Луи едва не пропустил последнее имя. А увидев его, крепко сжал распечатку. Натан Рэнд, сын Карла Рэнда. Конечно, иначе и быть не могло. Мальчишка ни за что не упустит возможности поучаствовать в поисках. Фавре закрыл глаза, радуясь такому везению. Похоже, божества дремучего леса решили даровать ему свое покровительство. Кара, которой избежал отец, падет на голову сына. Чем не библейская история?

В этот миг он услышал легкий шорох в комнате напротив, в большей из спален. Луи разжал пальцы, и листок опустился обратно, на кучу бумаги. Будет еще время обдумать детали и сформулировать план. А пока он собирался насладиться предвкушением победы.

— Тшуи! — позвал он еще раз и подошел к спальне.

Дверь отворилась, и комната предстала перед ним в свете свечей и небольшой лампады. На постели под балдахином, полностью нагая, возлежала его пассия. Кровать была несколько шире обычной, крытая белым шелком со сложенной сзади москитной сеткой. Индианка раскинулась на подушках поверх отливающих слоновой костью простыней. На ее бронзовой коже плясали блики свечного пламени, а вокруг головы венцом разметались пряди великолепных черных волос. Глаза ее были полуприкрыты от истомы и натема — на прикроватном столике стояли две чашки, пустая и полная.

У Луи в который раз перехватило дыхание при виде подруги. Он встретил красавицу три года назад в Эквадоре. Она приходилась женой вождю шуаров, но лишь до той поры, пока этот глупый изменник не вывел ее из себя, за что и был зарублен собственным мачете. Несмотря на то что измены и убийства довольно часто практиковались среди вероломных шуаров, Тшуи изгнали из племени. Ее голой выслали в джунгли, объявив неприкасаемой даже для членов семьи.

В округе ее знали как знахарку, своего рода шамана в юбке, что само по себе было большой редкостью. Она применяла вавек, или искусство наложения злых чар, и своими талантами в области ядов, пыток и забытого искусства тсантсы — высушивания голов — внушала соплеменникам в равной мере уважение и страх. По правде сказать, тогда единственным украшением изгнанницы была сушеная голова мужа на бечевке, приютившаяся меж ее смуглых грудей.

В таком виде Луи нашел это дикое и прекрасное исчадие джунглей. Несмотря на то что во Франции его ждала законная супруга, он оставил женщину себе. Та, впрочем, не противилась, особенно после того, как Фавре с подручными вырезали в отместку за нее всех жителей деревни, включая женщин и детей.

С этого дня они сделались неразлучны. Тшуи, как истая мастерица ведения допросов, прекрасно знающая джунгли, всюду сопровождала Луи. С каждым походом ее страшная коллекция пополнялась — по всей комнате с полок смотрели сорок три тсантсы, каждая не больше сморщенного яблока. Веки и рот их были зашиты, а волосы свешивались с полок подобно бородатому мху. В этом искусстве индианка поистине не знала себе равных.

Как-то раз Луи довелось наблюдать ее за работой. И этого раза оказалось достаточно.

С хирургической точностью она чулком снимала кожу с черепа жертвы, подчас еще живой и сопротивляющейся. Тшуи была настоящей художницей своего жуткого дела. Выварив кожу с волосами в кипятке и высушив ее над углями, индианка при помощи костяной иглы зашивала отверстия и наполняла горячей галькой и песком. Пока кожа сжималась, она пальцами придавала ей форму, добиваясь при этом удивительного портретного сходства.

Луи бросил взгляд на дальний прикроватный столик, где покоился ее свежий шедевр. То была голова офицера-боливийца, которому вздумалось пошантажировать некоего перевозчика кокаина. Работа поражала детальностью исполнения — от ухоженных усиков до спадающей челки на лбу.

Любой музей мог бы гордиться такой коллекцией. Собственно, персонал «Сены» действительно считал Луи университетским антропологом, собирающим музейные образцы. Если кто и думал иначе, то благоразумно помалкивал.

— Ма шери, — произнес он, обретя голос. — Дорогая, у меня чудесные новости.

Она подкатилась ближе и произнесла что-то отрывистое и призывное. Тшуи вообще редко разговаривала — по словцу то тут, то там. В остальном же, как лесная кошка, она обходилась движением, взглядом или тихим мурлыканьем.

Луи не мог устоять. Шляпа и костюм упали на пол, и спустя мгновение они сравнялись в своей наготе. Его покрытое шрамами тело было мускулистым и поджарым. Он залпом проглотил оставленный настой, пока Тшуи исследовала один из его шрамов, прочерченный от живота к паху. По его спине пробежала дрожь.

В тот миг, когда зелье разлилось по его жилам, обостряя чувства, Фавре ринулся к ней, податливой и манящей, погрузился в ее жаркую плоть. Разгоряченная поцелуями, индианка исступленно полосовала его острыми ногтями.

Вскоре комната покачнулась — алкалоиды чая затевали игру с его воображением. Краски, тень и свет заплясали по стенам. На секунду Луи померещилось, будто ряды иссушенных голов наблюдают за их утехами, будто мертвецы не сводят с него глаз, пока он и Тшуи сходятся во все нарастающем ритме. Это только придало ему возбуждения. Он подмял женщину под себя, не уставая проникать в нее снова и снова с почти звериным рыком, рвущимся из груди.

С полок взирали слепые лица покойников.

Напоследок, прежде чем страсть и острое наслаждение заставили Фавре забыть обо всем, его посетила дикая мысль. Последним трофеем, украшением будуара станет подарок от сына врага, от сына того, кто разорил Луи, — голова Натана Рэнда.