Альтернативный солдат. Или приключения юного балбеса в доме престарелых, веселые и не очень...

- Это почему?

- Потому что говно убирать некому, - ответил прямолинейный Таранов. – В этом бл … ском заведении никто не хочет работать.

- Разве? Санитарки и няньки везде.

- Такие же старые клячи, как на женском этаже. Им идти некуда, вот и протирают казенные халаты в богадельне. А еще нашу еду домой в баночках таскают.

- Отношение к людям свинское! Ты еще не везде был, пацан, лежачих не видел, - пробурчал Давило. – По-бухтит Валерьян, но дальше дело не пойдет.

- Да? Ладно, поднимайте копыта, господа, начну полы мыть, - улыбнулся Стас …

- … ты не должен спускать это происшествие на тормозах, Валериан! – резким голосом требует Клыкова. – Мальчишка распустился! Марьяна Сергеевна имеет право проконтролировать работу служащего Куренкова.

- Контролем здесь занимаемся мы с тобой, Клео. Остальные только работают, - возразил Поспелов.

- Согласна. Но Куренкова следует примерно наказать.

- Как? Ниже должности нет, он получает мизерную зарплату, лишить премии нельзя. Пожаловаться в военкомат? Так они переведут в другой интернат и мы лишимся дармового работника. Все, что я могу, так это при всех отчитать сопляка.

Валериан вышел из-за стола, прошелся по кабинету, пальцы коснулись дверной рукоятки, язычок замка тихо щелкнул.

- Клео, не придавай излишнего значения мальчишеской выходке. Ты сама знаешь, какая гадина эта Марька или как там ее, - заискивающе сказал Поспелов, при этом ладонь левой руки коснулась туго стянутых узкой юбкой ягодиц Клеопатры, а правая легла на талию.

- Нет, Валериан! – поспешно ответила Клыкова и отступила на шаг. – Мне не нравится, что ты так отзываешься о нашей лучшей сотруднице. Все в интернате должно быть под нашим контролем.

- Да знаю, знаю … - забормотал Валериан. Он нетерпеливо прижал Клыкову к себе, но заместитель ловко вывернулась из рук директора, в глазах мелькнул огонек. Сердитый голос зазвучал еще громче:

- Валерьян, мальчишку надо наказать!

- Ладно, - вздохнул Поспелов, - но сор из избы не выносить.

После обеда Стаса нагрузили работой так, что на ум поневоле пришло сравнение с Золушкой. Служащему Куренкову было предписано убрать женскую половину, затем мужскую, помочь на кухне убрать со столов после ужина и опять же вымыть полы в комнате приема пищи. Стас хотел было возразить, но взгляд Куксы был таков, что предпочел промолчать – ну ее! Опозоренная и травмированная Марьяна Сергеевна отпросилась на три дня для «восстановления разрушенной нервной системы» - именно так она сформулировала в заявлении причину для отгулов. Клыкова вменила в обязанности Стаса и дежурство по мужскому этажу, так как оттуда санитарку переводят на женскую половину вместо «болящей» Марьяны. Поздно вечером Стас запер входную дверь на замок, дополнительно наложил самодельный засов. От усталости руки дрожат, как с перепоя, ноги словно свинцом налиты, в голове вяло переворачиваются коротенькие мысли на тему – как откосить в следующий раз? «Все что ли»? - подумал Стас. Взгляд скользит по сумрачному коридору, на мгновение останавливается на двери в столовую. «Интересно, сегодня лунатик гулять будет? Что-то давно не видно», - размышлял он, с тоской глядя на топчан в каморке сторожа. Деревянный лежак теперь показался ему царской кроватью. Увы, теперь придется коротать ночи за столом дежурного по этажу. Спускаться вниз Кукса категорически запретила. А если что, санитарка с женского отделения настучит. Стас поднимается по лестнице, словно пародия на Каменного гостя – швабра лежит на плече, мокрая тряпка болтается как римский штандарт, пустое ведро тихо погромыхивает о перила. Выше по лестнице тихо брякает дверь, раздаются шлепающие шаги. Кто-то спускается вниз. Стас равнодушно идет навстречу, ему совершенно все равно, лунатик это или дежурная со второго этажа решила поглядеть, чем так занят молодой парень. Две медленно бредущие фигуры сближаются на площадке второго этажа. Стас поднимает глаза – навстречу идет тот самый старик, что страдает сомнамбулизмом. На этот раз нет никакой газеты на голове, лицо старика расслаблено, как у спящего, глаза плотно закрыты, руки вытянуты «по швам». Стас бесшумно поворачивается через левое плечо, швабра принимает положение «на караул», ведро скрывается за спиной. «Как солдат при встрече с генералом», - думает Стас, глядя на неторопливо идущего больного. Старик проходит мимо, слышно ровное дыхание, ощущается запах немытого тела. Осторожно, чтобы не зашуметь ненароком, Стас продолжает путь и едва видимые в темноте ступени опять ползут навстречу. Шаги гулко звучат в ночи, тянется нескончаемой лентой стена. Наконец появляется дверь, щелкает замок, настольная лампа горит маяком надежды и Стас обессилено брякается на стул. Старенький будильник на столе показывает, что до утра осталось шесть часов – немало!

«Вытерплю, - решает Стас. – Что такое какие-то триста шестьдесят минут»?

… ветер снаружи незаметно исчезает, крадучись подступает мерзлая тишина. Раздутая, как фурункул, луна выныривает из облаков, на холодную землю изливается волна бледного света. Яростные лучи солнца теряют жизнь на поверхности земного спутника и падают к нам, лишенные смысла, цвета и энергии. Мрак становится гуще, лунный свет подчеркивает непроглядность тьмы и тишина обретает голос – мерзкий звон на грани слышимости. Кажется, что жизнь останавливается. На самом деле, она замирает в ожидании смерти. Тьма - итог любой жизни …

Ночью в интернате скончались три женщины. Ровно в полночь умерла та веселая старушка, что всякий раз при встрече с мужчинами просила отвести ее в туалет. Через несколько минут после кончины словно ветер смерти повеял на этаже – умерла парализованная женщина, с которой Стас познакомился в первый день - она просила перевернуть ее на другой бок. Он еще тогда растерялся, позвал санитарку … Ближе к рассвету отошла в мир иной старушка на соседней кровати. Люди умирали незаметно. Дежурная по этажу ничего не почувствовала, не услышала предсмертных стонов. В ночном показе по телевизору шел захватывающий французский фильм о молодом гомосексуалисте, который хотел убить насильника своей (!) подруги. Почти два часа один урод искал другого урода, а потом пятнадцать минут резал ему горло тупым ножом. Вопли, слезы, кровища … В качестве компенсации за надругательство насильник предлагал себя, на что мститель гордо ответил типа – грязный бисексуал, ты чистому «голубю» не товарищ! Какая трагедь, какая буря чуйств! Разумеется, создатели «шедевра» не обошли вниманием и сцену изнасилования – целых девять минут анального секса в мельчайших подробностях. Интересно, сколько было дублей? А может сразу получилось, артисты люди опытные. Или режиссер с автором сценария показали, как надо. За полчаса до смены дежурная походя проверила подопечных, все ли на месте и с чистой совестью записала в журнале наблюдений – ночная смена прошла без происшествий. Мертвых обнаружили, когда не все пациенты пришли на завтрак. Ближе к обеду появились родственники умерших старушек. Раскормленные тетки начали визгливыми голосами доказывать, что отказываются забирать трупы, так как у одной дома дети, у другой новая мебель взята в кредит, а третья просто не желает тратиться на машину для перевозки мертвой матери. Клыкова с непроницаемым лицом сфинкса слушает женщин, даже не пытаясь возражать. Как только бабы замолкают, она снова и снова предлагает забрать покойников. Видно, что Клыковой не впервой разговаривать с родственниками умерших пациентов, она спокойна и холодна, как снежная королева. Неподалеку переминаются с ноги на ногу мужья. Сигаретный дым тает в холодном воздухе, хрустит молодой ледок под каблуками полуботинок. За оградой интерната в ряд выстроились чистенькие иномарки. Одному из мужей надоедает слушать бабьи разборки. В руке появляется телефон, ухоженный палец легонько стучит по сенсорной панели. Раздается уверенный басок: