за живой и мертвой водой.

— Зачем пани морочит мне голову? — печально, уже без злости, продолжала Гелена. — Пани прислали ко мне, чтобы она нежно и ласково пролезла мне в душу, все выведала, узнала. Напрасные надежды! Я католичка. Я буду молчать и терпеть, как молчали и терпели первые христиане, не страшившиеся никакой муки. Мать божья даст мне силы.

Оксана села на невысокий чурбачок, вынула сигареты, предложила Гелене. Та жадно посмотрела на сигареты, но отказалась. Оксана закурила.

— Послушайте, пани Гелена, и подумайте над моими словами. Я скажу вам еще одну правду. И не одну, а сразу две. Да, меня послали, чтобы я, беру ваши слова, залезла пани в душу и все узнала. Пани этому верит?

— Так.

— Прекрасно. Теперь еще одна правда. Мне невыгодно ее открывать, потому что она настроит пани против меня и я бы могла эту правду скрыть. Но я не скрою. Пани — католичка, верит в бога, а я в бога не верю. Я — атеистка.

— О–о! — словно стон вырвалось из груди Гелены. Она смотрела на Оксану, приоткрыв рот, с нескрываемым страхом.

— Вот видите, вы испугались меня, — с огорчением произнесла Оксана. — Но я сказала правду. Я не собираюсь спорить с пани о религии, но пани прекрасно знает, что среди религиозных людей есть и негодяи, и преступники. Разве среди гитлеровцев мало католиков, но ведь это не мешает им убивать католиков–поляков. И не только взрослых, но и детей. Я говорю правду, пани Гелена?

— Правду, но я пани не верю.

— Как же так? — усмехнулась Оксана. — Пани признает, что я говорю правду и…

Разведчица не договорила, заметив, что Гелена не слушает ее. Опять появилась тоска в глазах, опять тревога, боль, радость на лице — Гелена снова услышала плач ребенка. «Она мать…» — догадалась Оксана.

— Пани Гелена, сколько лет вашему ребенку?

Женщина вздрогнула и, не в силах скрыть своего изумления, уставилась на девушку. Поняла, как та догадалась, облизала распухшие губы.

— Я попрошу у пани сигарету…

Закурила, жадно затягиваясь дымом, сказала потерянно:

— Год и восемь месяцев моему ребенку.

— Он остался там? — тихо и сочувственно спросила Оксана.

— Так… — с легким вызовом подняла на нее глаза Гелена.

— А муж? Его нет в живых?

— Так! Пани быстро обо всем догадывается. Муж погиб год назад. А пани замужем?

— Нет, — сказала Оксана. — Тот, кого я любила, тоже погиб. На моих глазах… Пани верит мне?

— Верю, — задумчиво кивнула головой Гелена. — Этому могу поверить. Пани тоже могла много испытать тяжелого. Война,.

— А тому, что я вам друг, а не враг, поверить не можете? — с горькой улыбкой спросила Оксана.

Глаза Гелены снова стали каменными.

— Зачем пани хочет меня обмануть? Ведь я вижу пани насквозь, как на рентгене.

— Это было бы хорошо… — повеселела Оксана.

— Пани хочет, чтобы я поверила, что она советская… — насмешливо продолжала Гелена. — Это смешно. Неужели пани считает меня дурочкой?

Дело принимало странный оборот. Оксана догадалась, что крайняя враждебность Гелены вызвана каким–то недоразумением, которое необходимо было рассеять как можно скорее.

— Кто же я такая, по–вашему? — спросила девушка удивленно.

— Только не советская…

— А кто же?

Теперь Гелена не скрывала своей ненависти. Да, она ненавидела сидевшую перед ней девушку яростно, всей своей душой, как самого опасного и презираемого своего врага.

— Кто же я такая? — начала терять терпение Оксана.

— Украинка! Бандеровка! — выкрикнула в лицо девушки Гелена.

Это было так неожиданно, что Оксана рассмеялась.

— Пани Гелена, в таком случае мы с вами уже друзья, — заявила она весело. — Вставайте, умывайтесь и будем завтракать. Признаюсь, я проголодалась.

Женщина не спускала с нее горящих ненавистью глаз.

— Так, пани хорошая актриса, потому ее послали сюда. Пусть пани скажет, если она советка, где она так хорошо научилась говорить по–польски?

— А разве я хорошо говорю?

— Для украинки неплохо.

— Спасибо, — улыбнулась Оксана и перешла на английский. — Где вы жили в Англии? Вам понравилась эта страна? Правда, что там часто бывают туманы?

Тут впервые на лице Гелены появилась растерянность.

— Вы все поняли? — продолжала Оксана по–английски. — Поняли, я вижу по глазам. Видите, я не спрашиваю, где вы проходили подготовку, учились радиоделу, прыгали с парашютом и как звать того, кто послал вас сюда. Меня это не интересует. Вставайте, пани Гелена. Будем завтракать.

Оксана протянула руку женщине, чтобы помочь ей встать, и пораженная Гелена приняла ее руку. Но прежде чем выйти из землянки, она спросила:

— Пани, скажите, как вы оказались здесь, среди бандеровцев?

— Каких бандеровцев? Пани ошиблась. Здесь советские партизаны.

— Не верю. Здесь не может быть советских партизан. Доказательства?

— О! За этим дело не станет. Неужели вам не объяснили обстановку перед тем, как посылали?

— Я знаю обстановку… — мрачно сказала Гелена.

Ординарец командира сидел у дуба, рядом с часовым, курил. Увидев выходившую из землянки Оксану с задержанной в лесу парашютисткой, он вскочил на ноги. Видимо, от его взгляда не ускользнуло, что девушка довольна состоявшимся разговором, и его губы тронула одобрительная улыбка.

— Откуда вы родом, товарищ? — спросила его Оксана.

— Здешний… — уклончиво ответил партизан.

— Украинец?

— Так.

— А вы, товарищ часовой?

— То же самое, — ответил часовой, лениво подымаясь на ноги.

— Поляки в отряде есть?

Ординарцу не был понятен и приятен этот разговор. Он хитровато улыбнулся:

— Спросите у командира. Он знает…

Оксана понимающе засмеялась. Гелена, поджав губы, недоверчиво, пытливо смотрела то на одного, то на другого партизана и, кажется, убедилась, что хлопцы не играют и их ответы не заготовлены заранее. Когда она начала умываться, снова, на этот раз уже явственней, донесся детский плач, и она застыла с намыленным лицом, не поднимая головы.

— Хотите посмотреть на ребенка? — спросила девушка.

— О, пани, я буду благодарна…

Оксана приказала ординарцу сходить к командиру и от ее имени попросить разрешения привести в землянку женщину с ребенком.

Завтрак прошел в полном молчании. Гелена задумчиво жевала кашу, глаза ее то становились пустыми, го в них отражалась какая–то тревожная мысль, и она замирала на секунду с поднесенной ко рту ложкой, то ее настороженный взгляд скользил по фигуре девушки, но смотреть в глаза Оксане она избегала.

Оксана не тревожила ее вопросами. Самый трудный разговор был еще впереди. Разведчица обдумывала не только доводы, к которым ей предстояло прибегнуть, чтобы склонить на свою сторону Гелену. Ее по–человечески волновала судьба этой женщины, и, когда она говорила Гелене, что она ей не враг, а друг, это были не пустые слова. Гелена появилась из чужого, враждебного Оксане мира, но в этом мире были не только враги, но и друзья, и те, кто мог стать другом. Таких людей было большинство. Оксана думала о том, что именно побудило Гелену согласиться пойти на риск. Деньги? Очевидно, деньги играли для нее немаловажную роль — муж погиб, она в чужой стране, ребенок… Но, видимо, не это было главным, имелись и другие причины. Какие? Горячий патриотизм? Желание помочь своему народу? Похоже… Пусть это останется у Гелены, на это никто не собирается посягать.