Загадочные цифры

Нарушитель бросился в заросли, надеясь скрыться.

Командир роты и бойцы стремительно шли по следу. В это время заместитель командира роты с группой бойцов, появившись из-за горы, вышел на перехват нарушителя. Спрятавшись за одно из деревьев, тот выстрелил. Командир роты Цзян при­казал открыть огонь, и нарушитель, раненный, упал.

Пограничники подбежали к нему. Командир роты Цзян при свете луны разглядел, что у на­рушителя были волнистые, завитые волосы.

Пока раненого несли на заставу, он умер. Кроме сорока пяти юаней банкнотами Народного банка, найденных у нарушителя, в каблуке была обнаружена фотопленка.

По решению командования эта пленка, имев­шая отношение к новому виду продукции воен­ного завода, находящегося в городе Н., была от­правлена с нарочным в бюро государственной безопасности города Н.

Через два дня Ли Цзянь уже имел в своем рас­поряжении материал, пленку и фотографию нару­шителя, присланные с границы. Фотография была сделана с трупа. Ли Цзянь достал из измятого пакетика пленку и сразу увидел, что это снимок с чертежа № 407, пропавшего на 359-м заводе. Он энергично поднялся, повторяя: «Очень хорошо, очень хорошо». Он действительно был очень рад, ибо военная тайна, имеющая государственное значение, не получила огласки; надо быстро по­кончить с этим делом, пока есть время, чтобы вернуть оригинал чертежа. Жаль только, что на­рушитель умер раньше времени, у него ничего не удалось узнать. Разглядывая фотографию нару­шителя, он заметил, что волосы у него словно за­виты, и сразу же вспомнил о шпионе Ши Сю-чжу, которого гражданка Ян Да-ма случайно ви­дела в парке. Он решил послать Ма Юй-мина разобраться в этом.

Ли Цзянь сел и снова вынул пакетик, в кото­рый была завернута пленка, и стал его внима­тельно разглядывать. Это был старый измятый бумажный пакетик, но все же можно было узнать в нем пакетик для лекарств, так как довольно ясно был виден штамп: «Заводская больница».

— Заводская больница? Неужели нарушитель имел какое-то отношение к заводской больнице? Если нет, то каким образом к нему попал этот па­кетик?

Ранним утром Ли Цзянь, сев в машину, поехал на завод к Чжан Нуну.

Чжан Нун собирался уходить. Увидев Ли Цзяня, он сказал:

— Вот хорошо, что ты приехал, а я собрался - было ехать искать тебя! Мы выяснили, что на

другой день после пропажи чертежа, утром, Лю Сюэ-вэнь отправился на прядильную фабрику по­видаться со своей любовницей. В тот день на пря­дильной фабрике как раз был выходной.

— А что же с квитанцией? — перебил его Ли Цзянь.

— Квитанция, по его словам, пропала. Я спро­сил, куда он ходил. Он промямлил, что, купив бо­тинки, вернулся и положил квитанцию на стол и не знает, куда она потом девалась.

— В этом надо разобраться до конца.— Ли Цзянь помолчал немного и продолжал: — Я хо­тел бы знать, с кем особенно был близок Е Чэн-лун?

— Я знаю этих людей, их несколько: Ли Фань, Ван Пинь-сань, Янь Дин-го были в хороших от­ношениях с Е Чэн-луном,— сказал Чжан Нун.

— Кто они, эти люди?

— Ли Фань — молодой рабочий; окончив в прошлом году неполную среднюю школу, он пришел работать на завод. Ван Пинь-сань — кла­довщик, он за неделю до случившегося уехал в командировку. Янь Дин-го — техник. Все они любят играть в шахматы и часто собираются вместе.

Ли Цзянь, услышав про Янь Дин-го — техника, сразу же вспомнил о своем помощнике: Сунь Вэй в одной винной лавке обнаружил, что какой-то техник Янь покупал бутылку виноградного вина и кулек жареных бобов. Поэтому он с большим интересом спросил:

— Ты говорил с ними?

— Да, в тот же день. Ли Фань был очень удив­лен смертью Е Чэн-луна. Янь Дин-го кое-что знал о погибшем, он сказал, что Е Чэн-лун ни за что, ни про что погиб из-за любви. Я спросил, какие у него есть основания так говорить, он ответил, что в течение долгого времени тот был чем-то по­давлен, жаловался, что его многолетний револю­ционный опыт не поможет ему разрешить вопрос о браке. В том, что Е Чэн-лун разговаривал с ним о таких вещах, нет ничего удивительного, потому что именно Янь Дин-го познакомил его с этой женщиной.

— О, ко всему еще и эта история! — Ли Цзянь словно обрадовался этому обстоятельству. Затем спросил:

— Что он за человек, этот Янь Дин-го?

— Как будто неплохой. За все время пребыва­ния на заводе работал хорошо, с тысяча девять­сот сорок седьмого года член партии, происхо­ждение тоже хорошее.

Чжан Нун внимательно посмотрел на Ли Цзяня, будто хотел по его лицу что-то узнать. Задумав­шись, Ли Цзянь сказал:

— Чтобы разобраться в этом деле, нам не вредно получше изучить все имеющиеся материа­лы. Дай-ка мне папку с его личным делом.

Чжан Нун открыл сейф, вынул одну папку и передал ее Ли Цзяшо.

Ли Цзянь раскрыл папку и стал рассматривать ее содержимое. С фотокарточки на него смотрело большое квадратное лицо хитрого человека. Он взял автобиографию Янь Дин-го, написанную ста­рательной рукой:

«Я родился в бедной крестьянской семье. Отец уже в 1940 году принимал участие в революцион­ном движении: сначала в своем районе руководил борьбой за снижение арендной платы и ссудного процента, затем вступил в Новую 4-ю армию; в сражении у высоты Мэнлан он дрался до по­следней капли крови...

После того как мой отец ушел в Новую 4-ю армию, отец мачехи, боясь преследований со сто­роны гоминьдановских реакционеров, велел ей снова выйти замуж. Сестер и братьев у меня не было, отец находился где-то в других местах, та­ким образом я остался сиротой, жить было не на что. У меня был дядя со стороны матери, по имени Цинь И, который в то время работал в Шанхае в городском комитете профсоюзов, по профессии преподаватель средней школы. Полу­чив согласие отца, он взял меня к себе и опре­делил в школу»...

Ли Цзянь вдруг вспомнил.

— Ба, да это же сын сестры!

Он продолжал читать.

«Под его руководством я понял многие револю­ционные принципы. Став сознательным, вступил в партию. Иногда я переправлял кое-какие пись­ма и документы.

В 1948 году, во время движения против мили­таризации Японии Америкой, я вместе с прогрес­сивно в то время настроенным соучеником Ся Цзы-чжуном был посажен в тюрьму, где нас до­прашивали под пытками. И только благодаря вмешательству общественности меня отпустили. Тогда партийная организация, находившаяся в под­полье, видя, что в Шанхае мне не удержаться, предложила мне отправиться в освобожденные районы северной части провинции Цзянсу, там я поступил в революционный университет Восточ­ного Китая, потом перешел в технологический ин­ститут, после окончания которого был направлен на завод...»

Закончив чтение автобиографии, Ли Цзянь за­думчиво сказал: