Януш Красинский - Сын Валленрода

— Весьма сожалею, — добавил он, провожая их до дверей, — это самое неблагодарное задание, какое я вам когда-либо поручал. Не обнадеживайте слишком собравшихся. Не следует впадать в панику, но нельзя умалчивать о серьезности положения.

Стойкость и смелость как младших, так и старших харцеров выявлялась теперь не при выуживании горячих картофелин из очага, а по их реакции на распоряжение гестапо. Никто не ожидал такого сообщения. Сбор начался беззаботно, почти весело. Огонь ярко пылал в очаге, мальчишки и девчонки доверчиво расселись на свеженатертом паркете. Когда Станислав, утихомирив радостно возбужденную аудиторию, объявил, что сейчас руководство сделает важное сообщение, это было встречено шутливыми замечаниями. Для детворы слово «важное» слишком многозначно. Одинаково важна информация о полученной «пятерке» или «двойке», как и о том, что на десерт будет любимое лакомство. Слово «важное» — противоположность всяческой скуке, оттого-то и значит слишком много. Поэтому обращение Альтенберга никого не настроило на серьезный лад. Только когда встал Дукель и, понизив голос, объявил, что хотел бы до начала торжества уведомить собравшихся о распоряжении немецких властей, воцарилась напряженная тишина.

— Довожу до вашего сведения это распоряжение перед вручением харцерской эмблемы — лилии. Ибо считаю своим долгом разъяснить вступающим, что принадлежность к нашей организации сопряжена с большими трудностями. Если кто-нибудь засомневается, еще не поздно будет сказать: нет. Это дело свободного выбора. Слушайте внимательно! — Он пересказал распоряжение, переданное ему начальником, и добавил: — С сегодняшнего дня нам запрещено носить харцерскую форму… Быть может, мы видим друг друга в мундирах последний раз. — Послышался гул возмущения, протесты. Кто-то из девочек заплакал. Трудно было их успокоить. Дукель подождал, пока гомон притихнет. — Однако это не мешает нам продолжать нашу деятельность, — заговорил он снова. — Но я должен задать вопрос: остаются ли верны своему решению те, кто вступил в наши ряды? — Ему ответили хором: «да!» — Я был убежден, что получу утвердительный ответ. Извините, что вообще об этом спрашивал. Благодарю вас за самоотверженность. Ваше вступление в ряды харцеров именно в такой момент придает вашему решению особую значимость. А вот эти лилии, которые, возможно, вам никогда не удастся прикрепить к харцерским конфедераткам.

Дукель вручил эмблемы новичкам, пожимая им руки. Один из них, получив лилию, суеверно подул на нее.

— Запретный плод навлек на наших прародителей гнев божий, но доставил им и немало удовольствия, — сказал новичок. — Может, не будет так скверно, как говорит руководство.

Все рассмеялись. Ребята были благодарны ему за то, что разрядил напряженную атмосферу. Станислав подошел к нему и дружелюбно взглянул в его чуть рябоватое лицо.

— Рад, что ты решился вступить. Научишь нас малость разбираться в травах, ладно? Можем даже ввести харцерский зачет по ботанике…

Новичок с благоговением прикрепил полученный значок к лацкану.

— Могу научить, почему бы нет? — сказал он. — Лишь бы нам не запретили ходить по лугам.

— Не сгущай краски, — досадливо отмахнулся Станислав. — Ведь начинал так весело…

— Это на публику, — возразил собиратель трав. — В частной жизни я не такой уж весельчак.

Станислав пригляделся к нему внимательнее.

— Я понимаю тебя, Хорак, — сказал он. — И тем выше ценю твое решение.

Голова еще была тяжелой от недосыпа, когда его разбудил ослепительный, как блеск стального лезвия, луч солнца. Оно вставало из-за гор. Состав как раз изгибался на повороте, и в окно вагона с минуту был виден дымящий паровоз. На откосах железнодорожной насыпи тлели в сухой траве черные лишаи. Осторожно, чтобы не разбудить соседа, Станислав вытянул одеревеневшие ноги. От ступней к бедрам побежали мурашки, утренний холодок дал о себе знать внезапным ознобом. Он натянул на плечи пальто, которое сползло во время сна. День, еще один день на этой земле. Вернее, уже не день, частица дня. Не более двух часов — вот и все. Возвращение. Кончалось, может, самое прекрасное событие в его жизни. Попадет ли он еще когда-нибудь на тот стадион? Станислав снова представил себе колышущиеся на трибунах волны зрителей, плещущие флаги и транспаранты, подбадривающие крики болельщиков и темную от дождя, убегающую из-под ног ленту гаревой дорожки. Бежали уже четвертый километр. Лидировали только они трое. Остальные — не в счет. Хвост. Он выкладывался до предела. Это был шанс выбиться, показать, на что он действительно способен. Сейчас или никогда. Такая возможность представляется раз в жизни. Вспомнилось досадное чувство одиночества. Стадион, на котором он стартует впервые, город, столь близкий сердцу, а все-таки чужой. Никто его тут не знает. Но теперь узнают. Только бы удержаться в этой тройке. И на этом месте до конца… На большее надеяться нечего. Те двое — впереди. Господи, аж дух захватывает. Прославленные спортсмены. Хватит ли сил удержаться? Первый уже видит недалекую черту финиша и устремляется вперед. Нарастает рев на трибунах. Это их любимец. Все знают, что он вернулся в строй после травмы и по-прежнему недосягаем. Вот оторвался от них и выходит на прямую. Финиширует. Это видно по реакции трибун. Зрители скандируют его фамилию. И второй противник нажимает, но темп не тот. Он устал. Станислав тоже, с трудом хватает ртом воздух, но не отстает от лидера. Нет, не обгонит, но висеть на нем будет. А тот как бы чувствует его тяжесть. Еще метров пятнадцать… Конец. Пересекают финиш почти в одну и ту же секунду. «Варшава приветствует спортсменов со всей страны!» — гласит висящий у него над головой транспарант. Кто-то набрасывает ему на плечи плед, кто-то трясет руку, поздравляя. Это спортсмен, которому он буквально наступал на пятки. Трудно поверить в собственное счастье. Ной. Ной опередил его только на полторы секунды. Как раз объявляют по стадиону: «Станислав Альтенберг из Бытома бросил вызов Ною. У этого никому не известного спортсмена большое будущее!» Но не время слушать судью-информатора, ибо подходит победитель забега, завоевавший лавры чемпиона мира в Лос-Анджелесе. Протягивает руку Станиславу, смотрит на него одобрительно из-под темных, кустистых бровей. «Я вижу вас впервые, — говорит он Станиславу. — У вас превосходный результат. Это приятный сюрприз нынешнего дня. Примите мои поздравления, коллега». Альтенберг смущен и растроган. Благодарит, заикаясь. «Что мой результат, вот вы бегаете… Один немец сказал, что пана Кусотинского может перегнать только пуля. И это верно». Обескураженный чемпион улыбается. «Ну, с немецкими пулями я предпочел бы не состязаться. До встречи на Олимпийских играх». До встречи… А пока возвращение.