Мария Камардина - Леди и вор [СИ]

— Вряд ли. К тому же, я совсем скоро замерзну насмерть в этой дыре, и нет никаких гарантий, что доктор Ливси успеет мне попасться до того, как это случится, так что…

— Уже успел.

Голос ректора прозвучал так, что Джеймс едва не подпрыгнул. Он поглядел сперва на дракона, затем — на дверь.

В следующий миг в ней открылось зарешеченное окошко.

Сохранять тайну больше не имело смысла, и Ливси с самого утра еще раз подробно и обстоятельно объяснил Кристине, какие планы он с ней связывает и какое будущее ее может ожидать. Она молча куталась в теплый халат, отводила взгляд и выглядела уставшей, даже больной. Ее апатичность Ливси не нравилась. Впрочем, стоило ему сказать, что после родов мать сможет оставить заботы о ребенке ему и уехать, а он оплатит все расходы, эмоции проявились как по волшебству. Кристина обожгла его злым взглядом, и доктор поспешно добавил, что будет только рад, если она останется с ним.

Разумеется, она не поверила.

Ливси попытался еще раз вывести ее на разговор о прошлом — нужно ведь знать, какие болезни и проблемы могут у нее быть. Кристина отвечала нехотя, односложно, а потом, будто решившись, выпрямилась и сказала:

— Я тоже хочу знать.

Что за эксперименты он проводил. Сколько женщин было до нее. Почему человеческие женщины не могут забеременеть от драконов, почему у драконов нет своих женщин, станет ли драконом она, что за дрянь он подсыпал ей в вино на подлодке — она, оказывается, все видела. Почему он уверен, что в этот раз все получится — и что, интересно, будет, если попытка снова окажется неудачной? И что было с теми, другими? И…

Раскрывать все свои секреты доктору не хотелось, но в ходе разговора он вдруг понял, что Кристина его не осуждает. Она действительно хотела знать — и в ее голосе не было ни сарказма, ни страха, ни презрения. Тон оставался ровным и холодным, даже когда он признался, что потеря ребенка в каждом случае оказывалась смертельной — чем дольше ему удавалось удержать эмбрион внутри, тем тяжелее были последствия. Нет, он не насиловал женщин и никто из драконов тоже: он придумал способ для искусственного оплодотворения, а чтобы они не сопротивлялись — почти всегда держали под сонными зельями.

Спокойствие Кристины начало его нервировать, и он упомянул о том, как избавлялся от трупов («Тут в одной из дальних пещер есть подземное озеро, а в нем — голубые крабы, плотоядные, конечно. Местный повар, готовит из них свое фирменное блюдо — говорят, пальчики оближешь»). Она в ответ хмыкнула, пожала плечами — и рассказала о том, что готовили из змей в монастыре.

Эта женщина действительно была особенной.

Ливси с интересом отслеживал собственные реакции — она почти ничего не говорила, не улыбалась, да и тема разговора тому не способствовала, но он то и дело ловил себя на желании удивить ее, впечатлить. Беседа перескочила с крабов на других обитателей подледных пещер, на рыб, черепах и морских коньков, которых встречал «Призрак» в своих путешествиях, на русалок, их песни и постоянные нападения…

— Настоящие русалки, — мечтательным тоном произнесла Кристина. — Как в сказках. Хотела бы я на них посмотреть.

Она сидела в кресле с ногами, кутаясь в теплый плед, и маленькими глоточками пила чай с пряностями. За ее спиной горел камин — настоящий камин с настоящим огнем, — по черным волосам плясали крошечные блики, а холодное дыхание ледника в комнате почти не чувствовалось.

— Они достаточно отвратительны для сказочных созданий, — отозвался Ливси. — И уж точно не относятся к зрелищам, подходящим для беременной женщины. Мы захватили в плен свежую парочку, но…

Он осекся, поняв, что сболтнул лишнего. Кристина выпрямилась в кресле, отставила чашку и восторженно-требовательным тоном маленькой девочки выдохнула:

— Показывай!

Арчибальд открыл было рот, чтобы сказать «нет»…

И согласился.

Ливси любил лабораторию.

Стерильность, холодный металл столов и инструментов поблескивал в электрическом свете забранных решетками ламп, деловитость и собранность персонала, новейшее оборудование, микроскопы с самыми лучшими линзами, стройные ряды пробирок и аромат, тот восхитительный, кружащий голову аромат реактивов и хлороформа. Но самое главное, от чего он испытывал буквально распирающую гордость — его изобретение, гигантские колбы для содержания русалок в неволе. Сколько возни было с изготовлением и доставкой этих колб, сколько раз нерасторопные людишки подводили заказчиков-драконов, разбивали при погрузке и перевозке…

Лаборатория была укомплектована десятком стеклянных камер, и время от времени они выполняли свое назначение. Жаль, что подводные твари долго не жили в неволе, несмотря на созданные для них условия: вода фильтруется и непрерывно обновляется, поддерживается комфортная температура. От каждой колбы расползаются щупальца толстых шлангов и проводов. По шлангам циркулировала соленая вода океана, по пути подогреваясь до необходимых отметок, обратно выводится отработанная и так круглые сутки. Возможно, русалкам слишком тесно, но создание больших по объему аквариумов в данный момент технически невозможно.

А впрочем, ему и не требовалось держать их долго.

Сейчас были заняты лишь две камеры, но этого теоретически достаточно — Ливси чувствовал, что его опыты близятся к триумфальному завершению. Он бросил взгляд на Кристину и невольно улыбнулся: его женщина осматривала лабораторию, изумленно приоткрыв рот. В темных глазах отражался свет электрических ламп.

Ливси кивком приветствовал охранников, привычно оценил их вид на соответствие сложности работы и остался удовлетворен. Форма отглажена, все ремни и перевязи на своих местах, наушники занимают положенное им место — это даже важнее револьверов Кольта на поясе. Наушники спасали охранников от сумасшествия вызываемого русалками. Те не пели свои жуткие песни, как в океане, но скребли по стеклам с какой-то явной целью, в одном звуковом диапазоне, в раздражающем ритме.

В самом начале, на заре исследований русалки, случалось, подчиняли себе охрану и происходили страшные вещи: однажды охранники под внушением пытались вывезти пленниц с базы, в другой раз перестреляли друг друга, в третий раз один обернулся в лаборатории и сожрал своего напарника — и черт бы с ним, растяпой, но сколько оборудования они побили! Сейчас же им досаждал только слегка прорывающийся скрежет в наушниках и злобные рожи пленниц. Можно было терпеть, тем не менее охранники сменялись каждые шесть часов. Во избежание.

Кристина остановилась возле одной из русалок и коснулась пальцем стекла. Холодные рыбьи глаза внимательно осмотрели девушку, затем русалка извернулась и опустилась головой вниз, на один уровень с Кристиной. Перепончатая ладонь с десятисантиметровыми когтями прижалась к стеклу, и Кристина, как зачарованная, повторила движение. Безобразные губы русалки открылись, она издала очень тихий звук, похожий на плач, такого Ливси от них еще не слышал.