Сергей Александров - Колода без туза

— Это нужно быстро, — предупредил Мещеряков.

Овчинников кивнул.

— Будете готовы — дайте знать Важину, — сказал есаул.

Овчинников снова кивнул и с сомнением произнес:

— В тюрьме сидят заслуженные боевые генералы. Зачем вам какой-то штабс-капитанишка? Стараться — так уж не зря.

Мещеряков странно усмехнулся, взглянул на часы, встал из-за стола. Повелительно сказал:

— Вам пора. Мало ли где вы провели ночь, а в тюрьму на поверку опаздывать ни к чему.

— Вы правы, — Овчинников встал, одернул френч.

— До опушки вас довезут, — сказал Мещеряков. — Еще раз простите за экзамен. Как голова?

— Болит немного. — Овчинников надел шинель и буденовку. — Не беда, пройдет. Дело — прежде всего. На вашем месте я бы устроил проверку похлеще.

В середине того же дня Овчинников стоял на тюремной караульной вышке рядом с часовым и смотрел вниз. Прогулочные дворы, разделенные глухими дощатыми заборами, напоминали сверху ломти торта, нарезанного от середины к краям. В одном из отсеков, заложив руки за спину и сумрачно глядя в землю, одиноко прогуливался седоголовый генерал, поступивший в тюрьму вместе с Плюсниным. В другом загончике, жестикулируя, ожесточенно спорили на ходу подтянутый полковник и худой штатский с сухим породистым лицом. В третьем о чем-то деловито рассуждали Синельников и Плюснин.

Овчинников спустился с вышки, вошел в помещение вахты — бревенчатой избушки в тюремной стене рядом с дубовыми воротами. Перегородка с застекленным смотровым окном отделяла охрану в дежурке от ведущего со двора на улицу прохода, закрытого обитой металлом дверью. Эту дверь надежно запирал пронизывающий перегородку тяжелый засов, задвигавшийся из дежурки.

— Смена идет, товарищ командир, — предупредил Овчинникова вахтер.

Овчинников внимательно наблюдал, как оставляли тюрьму сменившиеся надзиратели: зоркий взгляд дежурного в оконце на лицо выходящего; гром отодвинутого дежурным засова; выходящий, толкнув дверь, оказывается снаружи; тугая пружина возвращает дверь на место; гремит задвинутый из дежурки засов. Затем появлялся следующий сменившийся надзиратель, и все повторялось снова в том же порядке. Что ж, подумал Овчинников, Мещеряков прав. Покинуть тюрьму под видом уходящего на волю надзирателя невозможно. Дежурный действительно помнит каждого из них в лицо. Здесь и мышь не проскочит. Придется придумать что-нибудь другое…

Овчинников вышел во двор. Его взгляд поочередно остановился на могучих тесовых воротах, намертво схваченных толстенными железными скобами и перегороженных изнутри окованным металлом длинным бревном, на высоченных каменных стенах, на вышках с часовыми, на забранных мощными прутьями решеток окнах камер. Ох и непросто будет вытащить отсюда узника незаметно…

— Товарищ командир! — раздалось за спиной Овчинникова.

Выведенный из раздумья Овчинников обернулся. Перед ним стоял озабоченный Распутин.

— Я, товарищ командир, насчет могилы товарища Ямщикова… — волнуясь и смущаясь, произнес рыжий паренек. — Воевали вместе… Памятник бы установить…

— А я при чем? — удивился Овчинников. — Я твоего Ямщикова в глаза не видел.

— Так вы ж заместо его присланы! — в отчаянии воскликнул Распутин. — Важин — «не положено», Камчатов — «не положено», к кому же теперь?..

— Не до памятников, — сурово сказал Овчинников. — Другие, брат, заботы. Так что извини.

Он кивнул расстроенному Распутину, пересек двор, вошел в помещение тюремной канцелярии, где из угла в угол нервно расхаживал хмурый начальник ЧК.

— Не раздевать же мне теперь каждого из-за шрама этого, товарищ Камчатов, — виновато говорил ему Важин. — А в бане еще не все помылись, каждая камера отдельно, как полагается по изоляции, очередь…

— Очередь! — огрызнулся Камчатов. — Сутками мой!

— Да, может быть, Овчинников давно в Харбине папиросами вразнос торгует, — вступился за Важина Овчинников.

— Защитничек! — взвился Камчатов. — Нет, чтоб помочь! А если здесь он?!

— Как я помогу? — удивился Овчинников.

— Как, как!.. — яростно передразнил окончательно вышедший из себя Камчатов. — Сам в бане спины три, а чтоб контру эту отыскать!

Важин озабоченно почесал в затылке и искоса метнул осторожный взгляд на Овчинникова. Тот невозмутимо глядел в окно. В комнате повисло тяжелое молчание.

— Ладно, не серчай, — тихо сказал Камчатов Овчинникову и виновато тронул его за рукав. — Третью ночь не сплю, сорвался.

Овчинников вздохнул и кивнул.

— Ты вот что, Алексей, — уже спокойно сказал ему Камчатов, — выделишь в ночь на пятницу из своего взвода десять человек с двумя пулеметами для охраны железнодорожного моста под Шмаковкой.

— А чего его охранять? — удивился Важин. — В кои веки товарный с дровами проползет.

— Эшелон из Читы на фронт проследует, — озабоченно объяснил Камчатов. — Войска, пушки. Под Владивосток. Для последнего удара.

— Понятно, — сразу посерьезнел Важин.

— Все равно нельзя полвзвода с тюрьмы снимать, — хмуро парировал Овчинников. — Мы здесь тоже не в куклы играем. Что случись — кто ответит?

— Придется снять, — Камчатов развел руками. — Случай-то, сам видишь, экстренный. Не приведи господь, Мещеряков про эшелон проведает. Представляешь?..

Овчинников недовольно кивнул подчиняясь. Он продемонстрировал Камчатову свою лояльность и теперь был спокоен.

— Да ты, Леха, не переживай, на одну ночь можно, — решил до конца прояснить ситуацию Камчатов. — Ну, бывайте.

Он нахлобучил картуз и вышел из канцелярии. Важин недобро наблюдал в окно, как начальник ЧК размашисто шагал по двору к вахте.

— Мне срочно нужен Мещеряков, — сказал Овчинников.

Важин удивленно повернул голову:

— Вас ведь предупредили: все, что необходимо, можете передать через меня. Если насчет эшелона — я сообщу сам.

— Я должен говорить с Мещеряковым, это очень серьезно, — настаивал Овчинников. — А у вас свои дела: искать в бане Овчинникова. Не так ли? — Он улыбнулся.

— Хорошо, этой ночью, — кивнул Важин и уважительно покачал головой. — И нервы же у вас, господин капитан.

Через полчаса Важин появился в центре города. Низко летели рваные тучи. По аллее пустынного сквера злой ветер гнал жухлый осенний лист. Важин присел на край мокрой скамьи, откинулся на ее спинку, закурил. Неприметно огляделся вокруг: никого… Он погасил спичку, бросил ее в стоящую рядом урну и быстрым движением засунул маленький бумажный шарик в тайник — щель под сиденьем скамьи. Выждал немного, швырнул в урну недокуренную папиросу. И, подняв от ветра воротник шинели, неспешно зашагал прочь.

В это самое время в нескольких кварталах от сквера, в здании Воскресенской ЧК, конвойный распахнул дверь в кабинет Камчатова, ввел Плюснина и вышел в коридор. Начальник ЧК кивнул арестованному и вежливо указал ему на стул у своего стола.