Сергей Александров - Колода без туза

Нина мгновенно согнала с лица улыбку, зябко повела плечами:

— Не смешно… Извините, завела дурацкий разговор…

Пока шел этот диалог, в кабинет начальника ЧК Камчатова стремительно вошел принявший телеграфное сообщение о розыске Овчинникова молодой чекист Маслаков.

— Товарищ Камчатов, надзиратель из тюрьмы звонил, — озабоченно произнес юноша. Начальник взвода охраны Ямщиков о чем-то секретно беседовал с арестованным Куницыным.

— Ну и чего ты всполошился? — неохотно оторвавшись от бумаг, без интереса спросил Камчатов.

— Так Ямщиков называл Куницына Плюсниным, — сказал Маслаков.

— Плюсниным? — Камчатов сразу насторожился, встал из-за стола. — Интересно… Надзиратель сказал об этом кому-нибудь? — расхаживая по комнате, спросил он Маслакова.

— Только мне, — уверенно произнес тот.

— Где сейчас Ямщиков? — спросил Камчатов.

— На спектакле в клубе, — доложил Маслаков.

— Живо дуй туда! — приказал Камчатов. — Выясни подробно, что у них за знакомство.

Маслаков кивнул и быстро вышел из кабинета.

Тем временем уютный зал воскресенского клуба до отказа заполнила разношерстная публика — вчерашние гимназистки, бойкие торговки и торговцы, барыньки из «бывших», степенные рабочие в люстриновых пиджаках и косоворотках, их жены и подруги в пестрых косынках. Потолок недавнего купеческого собрания все еще украшали старательно выписанные пузатенькие розовощекие купидончики с луками и стрелами, благостно парящие в кудрявых голубых облаках, но на стенах уже висели большие красочные портреты Карла Маркса, Максима Горького и Демьяна Бедного. Сверху без толку свисала огромная электрическая люстра с множеством пыльных хрустальных подвесок: помещение было скудно освещено чадящими керосиновыми лампами. Вдоль стены, оглядывая зрителей, пробирался Важин. Он остановился, поманил Распутина. Огненно-рыжий красноармеец выбрался из ряда, подошел к начальнику тюрьмы. Важин что-то пошептал ему на ухо. Распутин озабоченно кивнул, направился к выходу, а Важин уселся в кресло.

Пошел занавес. Задник сцены был густо украшен яркими лозунгами и транспарантами. Одни призывали ликвидировать неграмотность, другие — оказать помощь бедствующим губерниям республики, третьи — как можно скорее завершить восстановление разрушенной белыми электростанции. На этом фоне стояли небольшой колченогий столик с поломанными инкрустациями, красное бархатное кресло с сильно траченной молью обивкой, отдельно — вырезанный из некрашеной фанеры камин. Все вместе должно было изображать аристократическую гостиную.

Ямщиков, стоя на коленях перед сидящей в кресле Ниной, гневно восклицал:

— Если вы оттолкнете меня, я застрелюсь на ваших главах!

В последнем ряду зрительного вала пухленькая барышня, доедая пирожное, тихо млела от увиденного на сцене.

— Мальчик!.. — почти ласково сказала Нина. — Я старая усталая женщина… А у вас впереди еще не одна любовь!

Рабочий паренек из первого ряда внимательно смотрел на сцену.

Из-за кулис худосочный длинношеий парнишка, готовый ударить в устрашающих размеров облезлый барабан, во все глаза следил за действием. Внезапно за спиной юного барабанщика появились озадаченный Алмазов и запыхавшийся сосредоточенный Маслаков. Алмазов глазами указал Маслакову на Ямщикова и беспомощно развел руками:

— Придется ждать антракта.

Маслаков отрицательно покачал головой.

— Ямщиков! — громким шепотом решительно позвал он из-за кулисы. — Ямщиков!

Ямщиков недоуменно оглянулся, увидел Маслакова, энергичными жестами зовущего его к себе, отрицательно покачал головой и снова повернулся к Нине. Маслаков, не сводя хмурого взгляда со строптивого Ямщикова, негромко спросил Алмазова:

— А скоро антракт?

— Скоро, скоро, — попытался успокоить его Алмазов. — Сейчас он только застрелится, и все…

— Как застрелится? — испугался Маслаков.

— Да нет, по пьесе, — Алмазов улыбнулся. — А что случалось, товарищ Маслаков?

Маслаков ничего не ответил, с досадой посмотрел на часы, раздраженно снял картуз, вытер платком вспотевший лоб и стал нетерпеливо наблюдать происходящее на сцене. Алмазов обиженно пожал пухлыми плечами.

— Любовь бывает только одна! — гневно говорил Ямщиков Нине. — Жизнь без вас лишена для меня смысла! — Он выхватил из кобуры браунинг. — Прощайте!

Нина кинулась к Ямщикову со словами:

— Сейчас же перестаньте! Что за глупая шутка!

Но Ямщиков уже приставил пистолет к виску. Увидев, что он нажимает на спусковой крючок, длинношеий парнишка закрыл со страху глаза и оглушительно бухнул в барабан. Ямщиков как подкошенный повалился на пол у ног Нины. Рядом упал пистолет. Зал вспыхнул громкими аплодисментами.

— Вот и антракт, — сухо сообщил Алмазов Маслакову.

Руководитель драмкружка важно подошел к барабанщику, картинно положил пухлую руку с массивным серебряным перстнем на худенькое плечо парнишки и, барственно грассируя, с иронией произнес своим звучным «поставленным» баритоном:

— Перестарался, Мещанкин, он ведь не из пушки стрелял.

Мещанкин засмущался. На сцене Нина, словно окаменев, стояла над неподвижным телом Ямщикова. Все было в точности, как на репетиции в гримуборной. И вдруг произошло явно непредвиденное в спектакле: Нина, в ужасе заломив руки, истерически закричала и кинулась за кулисы. Пошел занавес. Публика вовсю аплодировала. Над неподвижно лежащим Ямщиковым склонился Алмазов:

— Вставайте, Владимир, бросьте дурить!

И внезапно мертвенно побледнел.

Быстро подошел Маслаков. Наклонясь над Ямщиковым, он увидел: из пробитого пулей виска командира взвода медленно вытекает тонкая струйка крови, образуя на полу черную лужицу.

Был поздний вечер. Клубная сцена с вновь распахнутым занавесом и пустой зрительный зал были уже погружены в полутьму: большую часть керосиновых ламп погасили. В первом ряду кресел сидели Важин и рыжий Распутин с пышным букетом ярко-красных гладиолусов. Стоял над ними, прислонясь спиной к сцене, сосредоточенный Маслаков.

— Вы говорите, что провели с Ямщиковым весь день, — сказал чекист Важину. — Как он себя вел? Вас ничего не насторожило?

— Обычно все было, товарищ Маслаков, — пожал плечами Важин и вздохнул. — Разве что волновался Володя перед спектаклем.

— У него не было неприятностей по службе? — спросил Маслаков. — Ничего его не угнетало?

— Да его все любили! Образцовый парень! — уверенно произнес Важин. — Ну, знал я, что он в Нину Петровну до смерти влюбился, все знали, но чтоб вдруг такое?.. — он развел руками.

Маслаков внимательно слушал, прохаживаясь вдоль кресел.

— Он совсем простой был и всегда сочувственный, — взволнованно сказал Распутин. — Обещал фамилию мне сменить, чтоб я одинаково с царским прихвостнем не прозывался.