Дарья Кандалинцева - Где не светят звезды

— Почему я разбираюсь в земной кухне лучше тебя?

— Потому что ты прожил на Земле двадцать семь лет, а я семнадцать?

— Оправдание засчитано.

Желающих полакомиться перед сном была уйма, поэтому Аня отправилась искать свободную поблизости лавочку, а Никк остался разглядывать висевшие над прилавком картинки меню.

«Думаешь, стоило расспросить Майкла получше?» — мысленно продолжила разговор Аня, когда ее алая юбка растворилась среди людей.

Теперь уже совсем стемнело, фонари освещали скромный собор неподалеку и большой фонтан перед ним, а в ресторане через дорогу заиграла музыка. Суматошный бег туристов, вновь стекающихся на вечернюю свежесть, сменился на размеренный прогулочный шаг, и это нравилось Никку куда больше — можно было думать, не сбиваясь на окружающий мир.

«Майкл умудрился залезть к тебе в голову, Аня, — возразил он. — Что означает, он умеет общаться телепатически, как и мы. Чему еще могли научить людей мои предки, если организация Майкла и впрямь с ними сотрудничала? Внушать мысли? Управлять чужим телом, как делал Хораун?»

«Печь пирожки».

«И кстати, почему ты не сказала Майклу про Евину записную книжку?»

«Почему ты не сказал?»

«Твоя мама, твое решение».

«Жаль, что я не умею стирать людям память… Подойдет?» — перед глазами Никка возникло изображение покосившейся деревянной лавочки в аллее, с которой открывался вид на закоулок дикого пляжа.

— Вполне неплохо, — согласился Никк, случайно сказав это вслух, и с запозданием понял, что таращится на мужчину, стоящего в очереди перед ним. Тот перестал считать деньги и уставился на Никка в ответ, то ли с испугом, то ли с гордостью.

Смутившись, Никк перевел глаза на свои ботинки и продолжил:

«И что тогда, Ань? Ты бы безжалостно стерла Майклу память?»

«Мама пыталась найти Лăров, папа пытался найти ее, и что из этого вышло? — она уселась на скамейку, поджав под себя ноги. Никк почти что ощущал, как вечерний ветер крадется мурашками по Аниным рукам и ногам. — Опыт показывает, ни к чему хорошему маниакальные поиски не приводят. Единственное счастливое будущее для Майкла: забыть обо всем и состариться в своем антикварном, как обычный торгаш ценностей. И, — Аня лукаво ухмыльнулась, — может, умереть в обнимку с какой-нибудь древней египетской табличкой?»

Невольный смешок вырвался изо рта Никка, когда он представил педантичного Майкла, прижимающего к груди кусок барельефа с рисунком первобытных людей и с блаженной улыбкой на лице. Продавец гироса, однако, смеха не оценил и начал барабанить пальцем по прилавку, намекая, что пора делать заказ.

«Что ты хочешь?» — спросил Никк у Ани.

«Всего и побольше», — призналась та, и только тогда Никк понял, что она хочет есть не меньше него самого.

Через десять минут, набрав еды столько, сколько мог унести, Никк уже сидел на скамейке, вместе с землянкой, шелестел обертками и потягивал из соломинки газировку. Наверное, это был самый спокойный, самый идеальный момент из всех за время путешествий Никка на Земле. На море рядом бушевали волны, разбиваясь о каменистый берег, свежий ветер обдувал лицо, а чайки кричали над головой, провожая почти уже утонувшее в малиновом горизонте солнце.

— Ненавижу фалафель, — признался Никк, ковыряя вилкой румяно поджаренный нутовый шарик на бумажной тарелке. Он уже съел лепешку с огромной порцией картофеля фри, но так и не наелся. — Жаль, не было сейтана или тофу.

— Притворюсь, будто понимаю, о чем речь и соглашусь, — хмыкнула Аня и, откусив свой «бургер», вежливо протянула ему. — Хочешь попробовать? У меня с курицей.

Вилка застыла в воздухе на полпути ко рту, Никк растерянно уставился на предложенную ему еду. Он даже вспомнить не мог, когда последний раз ел мясо, в Сутале не просто не готовили ничего подобного, но даже не обсуждали саму возможность. Если бы Никк заикнулся в разговоре с кем-то из даитьян о жареной курице, его бы, наверно, сочли ополоумевшим.

«Или варваром, вроде фомора», — подумал он.

Видимо, неправильно истолковав выражение лица Никка, Аня виновато отвела глаза.

— Прости, — прочистив горло, она смущенно вытерла губы тыльной стороной ладони. — Я все время забываю про твою… диету.

Ничего не ответив, Никк сунул вилку в рот и продолжен жевать фалафель, чувствуя себя тоже отчего-то отчасти виноватым. Порыв ветра донес до ушей шум новой волны, унося все мысли прочь и оставляя сознание совершенно пустым. Именно море — только земное море — всегда напоминало Никку о родине.

«Ты вообще никогда мясо не ел? — не решаясь спросить вслух, все не выдержала Аня. — Никогда-никогда не пробовал?»

— Пробовал, — признался Никк, а затем, сам не ожидая этого от себя, рассмеялся. — На самом деле за время, проведенное на вашей планете, чего я только ни пробовал. Однажды даже стейк из верблюжатины, когда мы с Даф были в Каире.

Аня поморщилась.

— Даже не знала, что их едят.

— Ты будешь удивлена, узнав, что только ни едят земляне.

— И? — спросила она, когда Никк опять замолчал. — Тебе не понравилась верблюжатина или..?

— Нет, стейк был ничего, — от воспоминания на языке у Никка появился фантомный привкус жирного мяса, оставляющий приятную тяжесть в желудке. — Дело не в том, что ты ешь, а в том, как съеденное заставляет тебя чувствовать себя позже, Аня.

Уловив непонимание в ее мыслях, Никк отставил свою тарелку на край скамейки и, смочив горло газировкой, решил начать издалека:

— Однажды, когда только начали искать «Книгу Судеб», мы с Дафной жутко повздорили. Не помню даже из-за чего, но я твердо решил тогда превратить ее пребывание на Земле в ад. В первые годы сестренку раздражали земляне во всем: как одеваются, как говорят, как строят дома и водят машины, что пишут в газетах и показывают в кино…

— Ну тут Даф особо не изменилась, — пожала плечами Аня.

— Нет, поверь, раньше было хуже. Она ворчала без перерыва. Бла-бла и бла-бла, и бла-бла… Однажды я не выдержал и, чтобы ее позлить, решил во всем подражать людям, даже когда тех не было рядом, — Никк покосился на по-прежнему оживленную улицу, виднеющуюся за деревьями. — Думаю, привычка создавать бардак в комнате осталась у меня именно с тех пор. Но, первое, что я сделал, это сменил рацион.

Холодный ветер с моря дул все сильнее, шурша оставшимися от еды бумажными тарелками. Поежившись, Аня взяла вилку Никка и стала выуживать из своего гироса еще горячие кусочки курицы.

— На протяжении почти месяца я каждый вечер приносил домой какой-нибудь пахучий гамбургер, — продолжил даитьянин, наблюдая за ней, — или непрожаренный стейк, с которого сочилась кровь, и демонстративно ел перед Дафной. О, ты бы видела ее лицо!

Жуя, Аня с любопытством покосилась на нынешнее лицо Никка. Никк в ответ скорчил гримасу.