Генри Хаггард - Рассвет

Филип что-то подсчитывал, когда вошла его дочь, и жестом пригласил ее сесть. Она послушалась и с любопытством уставилась на него своими большими серыми глазами. Эффект был поразительный: отец заерзал, немедленно ошибся в расчетах, обвел комнату бегающими глазами (ах, как изменились эти смелые черные глаза, в которые Мария Ли влюбилась двадцать четыре года назад!) и наконец бросил перо с восклицанием, которое потрясло бы Анжелу, если бы она поняла его смысл.

— Сколько раз, Анжела, я просил тебя не смотреть мне в глаза! Это самый неподобающий для леди трюк!

Она болезненно вспыхнула.

— Прошу прощения, я забылась. Я выгляну в окно.

— Не будь дурой, веди себя, как другие люди. Впрочем, сейчас я хочу поговорить с тобой. Во-первых, я обнаружил, что расходы семьи за последний год составили триста пятьдесят фунтов. Это больше, чем я могу себе позволить; в этом году их должно быть не более трехсот.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы сократить расходы, отец, но уверяю вас, что теперь деньги не пропадут даром.

Затем наступила пауза, которую первым нарушил Филип, несколько визгливым голосом:

— А ты знаешь, что вчера я видел твоего дядюшку Джорджа? Наконец-то он вернулся в Айлворт.

— Да, Пиготт говорила мне, что он приехал. Он долго отсутствовал.

В компании своих воронов

— Когда ты виделась с ним в последний раз?

— Когда мне было лет тринадцать, кажется, накануне того, как он проиграл выборы и уехал.

— С тех пор он бывал здесь несколько раз. Странно, что ты его не видела.

— Я всегда недолюбливала его и старалась держаться от него подальше.

— Черт возьми, ты не можешь ненавидеть его больше, чем я, но я все равно с ним дружу, и ты должна делать то же самое. Послушай, Анжела, ты обещаешь хранить тайну?

— Да, отец, если вам так угодно.

— Ну, так слушай. Я ведь считаюсь бедным человеком, не так ли? И это отчасти совершенно верно, — поспешно добавил он, — в отношении домашних расходов я беден, но на самом деле (тут он понизил голос и подозрительно огляделся) … на самом деле я стою сейчас почти сто пятьдесят тысяч фунтов наличными!

— Это шесть тысяч фунтов в год под четыре процента, — без малейшего колебания заметила Анжела. — Что ж, в таком случае, я полагаю, вы могли бы поменять дымоход в старой оранжерее и давать шиллинг в неделю матери миссис Джейкс.

— Будь проклята мать миссис Джейкс! Никто, кроме женщины, не стал бы перебивать человека подобными глупостями. Слушай меня! Ты, должно быть, слышала, как я был лишен наследства из-за моего брака с твоей матерью, а поместья в Айлворте перешли к твоему дядюшке Джорджу, и как ему с утонченной изобретательностью было запрещено завещать их мне или моим детям. Но заметь, ему не возбраняется продавать их мне; старику, конечно, и в голову не приходило, что у меня найдутся деньги, чтобы купить их; но, видишь ли, у меня их почти достаточно!

— Откуда же у вас столько денег?

— Ха! Сначала я взял золотое блюдо, которое купил мой дед, и продал его. У меня не было на это права, но я не мог позволить себе, чтобы такой большой капитал лежал без дела. Оно стоило почти пять тысяч фунтов. С этой суммой я успешно спекулировал. Через два года у меня было уже восемнадцать тысяч. Восемнадцать тысяч я заплатил за четвертую долю в угольной шахте, когда денег было мало, а уголь дешев. Потом уголь подорожал, весьма сильно, и через пять лет я продал свою долю совладельцам за восемьдесят две тысячи, вдобавок к двадцати одной тысяче, полученной в виде процентов. С тех пор я не строил никаких спекуляций, опасаясь, что удача покинет меня. Я просто позволил деньгам скопиться на закладных и других инвестициях и выжидал, потому что поклялся вернуть эти поместья до своей смерти. Вот ради этого-то я и трудился, и думал, и мучился, и был презираем всей округой в течение двадцати лет; но теперь я думаю, что время мое пришло — и ты мне поможешь!

— Я? Помогу? Каким образом? Что я должна сделать?

— Послушай, — отвечал отец, нервно постукивая карандашом по лежащей перед ним бухгалтерской книге. — Джордж не очень любит Айлворт, более того, он его не любит вовсе; но, как и все Каресфуты, он не хочет расставаться с землей, и хотя мы кажемся добрыми друзьями, он слишком ненавидит меня, чтобы при обычных обстоятельствах согласиться продать ее мне. Именно на тебя я рассчитываю, чтобы преодолеть это препятствие.

— Но как?

— Ты, женщина, спрашиваешь меня, как ты должна склонить на свою сторону мужчину?

— Я вас совершенно не понимаю, отец.

Филип недоверчиво усмехнулся.

— Тогда, полагаю, я должен тебе это объяснить. Если ты когда-нибудь возьмешь на себя труд посмотреть в зеркало, ты, вероятно, увидишь, что природа была очень добра к тебе в том, что касается красивой внешности; кроме того, ты явно никоим образом не испытываешь недостатка в мозгах. Твой дядюшка Джордж очень любит хорошеньких женщин, и, говоря откровенно, я хочу, чтобы ты воспользовалась своими достоинствами, чтобы очаровать его и убедить продать имение.

— О! Отец, как вы можете?! — воскликнула Анжела, вне себя от стыда.

— Ну что за дура… Я же не говорю, что ты должна выйти за него замуж! Я только хочу, чтобы ты его одурачила. Конечно, будучи особой дамского пола, ты не можешь считать это чем-то неподобающим…

Теперь румянец Анжелы сменился мертвенной бледностью, и она ответила с холодным презрением:

— Мне кажется, вы не вполне понимаете, что чувствуют девушки — по крайней мере, что чувствую я, потому что других девушек я не знаю. Возможно, мне бесполезно пытаться объяснить это. Я скорее ослепну, чем воспользуюсь своими глазами для такой постыдной цели.

— Анжела, — сказал отец с прежним раздражением, — позволь мне сказать тебе, что ты глупая дурочка, более того, ты — обуза. Твое рождение, — добавил он с горечью, — лишило меня твоей матери, а то, что ты была девочкой, лишило нашу ветвь семьи прав на наследство. Теперь, когда ты выросла, ты предпочитаешь удовлетворять свои прихоти, а не помогать мне реализовать цель моей жизни простым действием, которое никому не может причинить вреда. Я никогда не просил тебя брать на себя какие-либо обязательства. Ну что ж, именно этого я и ожидал. До сих пор мы почти не виделись, и, возможно, чем меньше мы будем встречаться в будущем, тем лучше.

— Вы не имеете права так говорить со мной, — ответила она, сверкая глазами, — хотя я ваша дочь, и с вашей стороны малодушно упрекать меня в моем происхождении, моем поле и моей зависимости от вас. Отвечаю ли я за все это? Но я не буду долго вас обременять. А что касается того, чего вы от меня хотели и о чем так мало думали, то я спрашиваю вас: разве моя бедная мать желала бы этого своей дочери?