Дикий Носок - Отстойник

Рядом не было ровным счетом ничего, чем можно было выдолбить себя из плена. Похлопав по карманам, Эдуард обнаружил только разбитый смартфон. Зачем он до сих пор таскал его с собой? А может попробовать? Ухватив бесполезный кусок пластика поудобнее, Эдуард Петрович наклонился и ударил по земле. И даже небезуспешно. Смартфон выбил фонтанчик земляных крошек и развалился на части. Подобрав острый обломок корпуса, мужчина принялся ковырять черный цемент, который полностью покрыл его элегантные итальянские туфли. Пластиковый обломок расщеплялся на более мелкие и такие же острые. Эдуард Петрович поранил руку и чертыхаясь отбросил бесполезное орудие прочь. Что же делать? Шарящий по окрестностям взгляд все время невольно возвращался к торчащей Катиной попе. И не время было, и не место. А вот поди ж ты, пялится, как прыщавый подросток.

Время шло, поднятая в воздух пыль потихоньку осела, и он снова стал прозрачным. Впоследствии оказалось, что именно время – самый надежный союзник угодивших в ловушку путешественников. Эдуард Петрович с остервенением пытался отодрать покрытую грязью штанину от ноги. Сеанс принудительной эпиляции не удавался. Но зато тонкая корка грязи на руках покрылась трещинами. Мужчина с силой потер ладони друг о друга. Шуршащая струйка пыли осыпалась вниз.

«Ну разумеется, она высыхает и снова превращается в пыль,» – облегченно улыбнулся он.

В отличии от хаотично начитанной Кати и девственно невежественного Никиты Эдуард Петрович мир познавал систематически в соответствии с учебным планом сначала физико-математической школы, а потом экономического факультета престижного ВУЗа. А потому и соображал быстрее, и мыслил глобальнее. В свое время ему хотелось козырять в молодежных компаниях своей начитанностью и эрудицией, поскольку ничем другим выделиться не удавалось. Эдуард с юношеским максимализмом давился Достоевским, Солженицыным и иже с ними, чтивом малопонятным и тугоусвояемым даже для самых ответственных зубрилок. И в какой-то момент осознал, что может задавить своим интеллектом даже танк, но популярности в компаниях ему это (вот парадокс!) нисколько не добавило. Возможно дело было в язвительно-небрежном тоне знатока? Как бы то ни было, но дурак вряд ли сумел бы достигнуть его положения.

Прежде чем сообщить о своем открытии остальным, Эдуард Петрович снова с силой потер ладони. Ещё одна струйка пыли устремилась на землю. Через несколько минут уже все, кроме Кати, застрявшей в самом неудачном положении, с азартом терли ладони. И не без успеха. Не прошло и получаса, как мужчинам удалось очистить от грязи руки. Тем временем, корка черной грязи на земле скукожилась и покрылась многообещающими трещинами. Но прошло ещё несколько часов прежде, чем она начала рассыпаться в пыль и нехотя выпускать свою добычу. Первым откопаться удалось Никите, и он огласил окрестности победным ревом. Следом высвободился Эдуард Петрович. Катю, увязшую глубже всех, мужчины тащили, как пресловутого бегемота из болота. А осилив эту нелегкую работу, все в изнеможении повалились на землю. Простояв на четвереньках десять часов, Катя со стоном и слезами разгибала отекшие колени.

Она все ещё лежала, растирая ноги, в которые будто вонзились сотни иголок сразу, в то время, как мужчины полезли на холм, туда, где разбили лагерь накануне. Он оказался девственно чист: ни лагеря, ни ломкой, сизой травы, только корка черной грязи, крошащейся под ногами в пыль. Как и ожидалось. Но было и кое-что неожиданное. Настолько нереальное, неуместное и невозможное, что мужчины буквально остолбенели.

«Это что, блин, такое?» – отмер первым через пару минут спросил Никита.

«Корабль. Точнее нос корабля. Видишь в углублениях – это якоря,» – чувствуя, как стремительно нарастает головная боль, ответил Эдуард Петрович.

Следующего по ходу холма больше не было. Вместо него зиял кратер. В нем, завалившись на бок, лежало нечто огромное, железное, остроносое, высотой с пятиэтажный дом. По сути все это был всего лишь нос большого корабля. Верхняя его часть была выкрашена белой краской, с потеками ржавчины вниз от двух углублений с якорями. Нижняя часть, выступающая вперед и обычно скрытая водой, была ярко-красной и немного облупившейся. Отчетливо была видна и первая буква названия корабля «М». Сразу за ней нос злосчастного судна был аккуратно и идеально ровно отрезан, будто это был кусочек сыра, который отделили струной от большой круглой головки. Вокруг него, словно круги на воде, расходились черные валы застывшей грязи.

«Ну ни фига себе,» – восхитился Никита. – «А откуда он взялся?»

«Оттуда же, откуда и мы. Упал сверху. Вместе с тоннами морской воды. Хорошо, что не на наши головы,» – морщась от боли, пояснил Эдуард Петрович. Боль уже растеклась по голове, налилась, словно спелое яблоко, окрепла и начала вгрызаться в затылок, будто бультерьер. В глазах замелькали темные мушки. Свет вокруг вдруг стал нестерпимо ярким.

«А где же остальное?» – совсем уж глупо поинтересовался Никита.

«На дне, полагаю. Вряд ли корабль смог плыть без носа. Все, помолчи,» – предостерегающе поднял руку Эдуард Петрович, предупредив следующую порцию вопросов недоросля.

«Поищи Катину сумку. Мне нужны таблетки,» – распорядился он.

Никита, только сейчас заметивший неладное, посерьезнел, буркнул «ага» и помчался вниз. Эдуард сидел наверху, закрыв глаза и сжимая руками лопающуюся голову, Катя лежала внизу, пережидая пытку иглоукалыванием, а Руслан и Никита сновали по окрестностям, пытаясь разыскать что-нибудь из уплывших вещей.

Когда у него последний раз болела голова? Кажется, что это было так давно, ещё в прошлой жизни, когда он носил отутюженные сорочки, пах дорогим парфюмом, передвигался в авто премиум-класса и придирчиво выбирал стейк из мраморной говядины на ужин. Что случилось с тем солидным господином? Понадобилось меньше недели, чтобы он превратился в грязного оборванца, воняющего, как дикий кабан. В общем, как раз в одного из тех, кто по его мнению недельной давности, должен умирать раньше времени от несправедливо доставшейся ему болячки. Ирония судьбы.

Катины таблетки ему, конечно, вряд ли помогут. Что там у нее может быть? Анальгин? Все равно, что тушить пожар ложкой воды. Но все же лучше, чем ничего. Приступы головной боли лучше было пережидать в постели, в полной темноте, накачавшись таблетками посерьезней. Сейчас Эдуард мог лишь закрыть глаза и замереть в позе эмбриона прямо на земле. В голове одна за другой взрывались ракеты с ядерными боеголовками. Между взрывами Эдуард Петрович краем уха слышал восклицания изумленной видом грандиозного куска железа Кати, чувствовал горький вкус таблеток, вложенных ему в рот, и через некоторое время как-то незаметно заснул.