Дикий Носок - Отстойник

Это потом, вспоминая, Катя ужасалась, какую отчаянную глупость совершила. А в тот момент её страх внезапно испарился без следа, материнская ярость вспыхнула, как пожарная сигнализация, заглушая своим воем любые проблески разума. С рюкзаком (и торчащей из него стрелой) наперевес, Катя ринулась к обидчику. Только изумление индейца и сохранило девушке жизнь. Да еще то, что он никак не мог найти в этом мире подходящего для изготовления нормального лука и стрел дерева.

Катя добежала до аборигена, размахнулась рюкзаком, намереваясь ударить в живот, но индеец ловко, как кошка, отскочил. Вблизи стало понятно, что он совсем ещё молод: смуглое, скуластое лицо, нос с горбинкой, сурово насупленные брови. Катя размахивала рюкзаком и ругалась, не выбирая выражений, юноша только ловко уворачивался и молчал. Но при попытке мужчин подойти поближе, снова наставил на них лук. В конце концов, он его опустил, отступил на несколько шагов назад, повернулся и побежал. Побежал вовсе не от страха, а так, словно ему вдруг стало скучно обстреливать незнакомцев, и он решил заняться чем-то другим. Юноша бежал, будто скаковая лошадь: мерно, спокойно, двигаясь точно и ритмично, словно запрограммированный механизм. Эдуард Петрович готов был поклясться, что, пробежав даже пару километров, он не вспотеет и не собьет дыхание.

«Катя, это он тебя испугался,» – хохотнув, прокомментировал бегство Никита. – «Налетела на него, как фурия. Чуть рюкзаком не пришибла.»

«Идем за ним, быстро,» – скомандовал Эдуард Петрович.

«Вы шутите? За ним? Да он нас пристрелит,» – опешил Никита, у него все ещё гудело в голове.

«Все может быть. Но там, куда он бежит, наверняка есть другие люди. И если повезет, то не первобытные дикари со стрелами. Надо рискнуть. А шлем надень, полезная штука оказалась,» – вскинув на плечо злополучный рюкзак, уже на бегу посоветовал Эдуард. Остальные устремились за ним.

«А если дикари?» – задал риторический вопрос Руслан. Ответа не последовало.

Чтобы не упустить резвого индейца нужно было обладать выносливостью верблюда и скоростью лошади. Для современного городского человека категории немыслимые. Первым выдохся Эдуард Петрович.

«Все, не могу больше. Черт!» – согнулся пополам он. Вся компания тут же остановилась, дружно пытаясь отдышаться.

Как ни странно, абориген остановился тоже. Он не хватался за лук, не суетился, с совершенно невозмутимым лицом, замерев, как каменное изваяние просто стоял и ждал. Чего, спрашивается? Но стоило путешественникам снова направиться в его сторону, как он тоже начал двигаться.

«Что за кошки-мышки? Не нравится мне это,» – размышлял Эдуард. Но, даже чувствуя подвох, все же послушно шел туда, куда его вели.

Из-за абсолютно плоского, как блюдо для торта, рельефа, озеро они увидели, лишь оказавшись совсем рядом.

«О Господи,» – выдохнули путники разом. Оно было совсем небольшим, размером с футбольное поле, окаймленным черной, траурной каёмкой грязи, и абсолютно безмятежным, будто покрытым коркой льда. Вода казалась розовато-серой из-за отражающихся в ней облаков. По озеру плыли гроздья золотисто-желтых шаров размером с футбольный мяч, присобранных на макушках на манер тугих мешков с новогодними подарками. А на другой стороне зеленели деревья, курился чахлый дымок, высилась палатка и суетились люди, занятые своими делами. И неизвестно чему путешественники были рады больше: людям или воде.

«Эй, на том берегу, мы здесь!» – бросившись к воде, Катя, Никита и Руслан, отчаянно замахали руками и немедля увязли в грязи по колено.

«Стойте,» – бросился за ними Эдуард, но было уже поздно. Постоянно подпитываясь водой из озера, черная грязь по берегам не превращалась в камень, а пребывала в состоянии вечной ловушки: липкая, вязкая, засасывающая. Потерявшие бдительность путешественники влетели в неё на полном ходу, в азарте успев добежать почти до воды. Так, что Эдуард Петрович и добраться до них не мог, не угодив в клейкую жижу. Теперь они представляли собой идеальную мишень для индейца, который, невозмутимо стоя поодаль, уже доставал стрелу. У Эдуарда Петровича холодок пробежал по спине. Так вот куда дикарь настойчиво и неутомимо их вел. Знал, что они вляпаются по самые уши. А они шли, как послушные овцы на бойню.

«Руслан, лови,» – бросил он ничего не понимающему мальчику его школьный рюкзак. – «Закройся им и голову прикрой.» Больше Эдуард ничего для них сделать не мог. Поколебавшись несколько смертельно опасных мгновений, он развернулся и побежал от индейца прочь. Навстречу ему, обегая озеро, неслась красивая женщина лет тридцати с развевающимися длинными черными волосами. А следом за ней ковылял заросший старик и, грозно потрясая половником, кричал, срывая голос: «Парамошка, чертяка ты краснорожий! Ты что удумал? Вот я тебе задам.» После секундного колебания коварный индеец опустил лук, гневно выкрикнул что-то на своем гортанном языке и, не торопясь, с достоинством удалился.

Женщина бегала туда-сюда по кромке грязи, плакала, смеялась и, оживленно жестикулируя, не переставала говорить. Даже не вслушиваясь в певучий язык, уже только по одной экспрессивной манере говорить с бурей эмоций в каждой фразе, в ней безошибочно можно было узнать итальянку. Не в силах подобраться к застрявшим в грязи, она повисла на шее Эдуарда, от широты переполнявших её чувств целуя, обнимая, гладя по лицу. Эдуард Петрович молча пережидал это извержение вулкана, не пытаясь вставить ни слова, лишь приобняв красавицу за талию. А она действительно была красавицей: стройной, гибкой, черноглазой, с лицом, напоминающим всех итальянских актрис одновременно: от Софи Лорен до Моники Белуччи – залюбуешься.

Дохромавший, между тем, до места дед суетился, приплясывая вокруг: «Вот радость то! Радость то какая! Люська, да отпусти ты его, задушишь. Дай ка я обниму.» И бросился на грудь Эдуарду Петровичу.

Катя наблюдала за этим праздником жизни, с ужасом понимая, что все глубже и глубже погружается в черный жидкий пластилин. Она увязла уже почти по колено, когда, наконец, открыла рот и завопила, разом переорав громкоголосую, певучую итальянку и суматошного деда: «Да помогите же нам! Скорее!»

На мгновение воцарилась тишина.

«Сейчас, девонька. Сейчас, милая,» – первым спохватился старик. – «Ты не бойся. Глубоко не засосет. Проверяли уж.»

«Люська, неси решетку,» – фамильярно скомандовал он красавице.

«И ты подмогни ей, милок,» – обратился он к Эдуарду. – «А то из меня бегун уже хреновый.»

Тот послушно двинулся вслед за итальянкой, тянувшей его за руку.

«А зовут то тебя как?» – прокричал вслед старик.

«Эдуард,» – ответил он и добавил немного погодя. – «Петрович. А Вас?»