Ата Дурдыев - Сколько нам еще жить?..

— Почему ты спрашиваешь? — вопросом на вопрос ответил отец.

— Если он сложит голову, то надо спросить с его родственников, — зло сверкнул глазами младший.

— А кто подтвердит, что мы давали ему деньги? — спросил Клычмурад, понимая, что брат, так или иначе желая узнать о сбережениях отца, заходит с другой стороны.

«Ишь, волчата, — подумал Овез, — такие свое из глотки вырвут! Только разве скажет он истинную сумму, которую отдал курбаши? Не так много, но и не так мало… Правда, другие баи дали больше… Щедрыми были. Наверное, денег куры не клюют…»

Видя, что сыновья выжидающе смотрят на него, Овез тяжело вздохнул и, тихо качнув головой, наставительно и зло зашипел:

— Нечестивцы! О чем болтаете? Деньги наши на святое дело пошли — землю родную очистить от гяуров… Каждый правоверный, последнюю таньга отдаст, а вы вздумали считать, свидетелей ищете… Есть свидетель — аллах! Да простит он ваше невежество… Воздев руки вверх, и закрыв глаза, отец беззвучно зашевелил губами, совершая молитву…

Сыновья переглянулись и, вздохнув, тоже беззвучно зашептали губами. На какой-то миг им показалось, что отец читает джиназу — предпохоронную молитву. Покойниками были их почет, уважение и, самое главное — богатство! Неведомое, желанное, сказочно большое…

«Воинская дисциплина основывается на сознании каждым военнослужащим воинского долга и личной ответственности за защиту своей Родины — Союза Советских Социалистических Республик».

Дорога сделала крутой поворот, и впереди под сенью огромных, ореховых деревьев и стройных тополей появились строения из серого камня.

— Застава! — удивленно воскликнул Оладушек, — Приехали…

Все с интересом рассматривали заставу, ведь почти два года придется служить здесь!

— Братцы, не застава, а настоящий санаторий, — воскликнул Янис. — Я думал среди сыпучих барханов будем жить, а тут зубчатые горы, кудрявые деревья, даже прозрачный ручей есть! Слышите, как звенит, — нас приветствует!..

— Вот оркестра — не слышу, — приложил ладонь к уху Оладушек.

— И хлеб-соль не преподносят, — поддержал его Андрей.

— Будет вам и рыбка, будет и свисток, — засмеялся Ширали, — все впереди!

Машина въехала в предупредительно распахнутые зеленые с красной звездой ворота и, подкатив к длинному приземистому зданию под шиферной кровлей, остановилась. Слева возвышался бронзовый бюст героя-пограничника, чье имя носила застава, и на высоком серебристом флагштоке трепетал на ветру алый флаг.

Перед обелиском замер в ровном строю свободный от нарядов личный состав заставы. Солнечные зайчики играли в ярко начищенных пуговицах, пряжках ремней, в значках, что были почти у каждого стоящего в строю. Обмундирование было подогнано безукоризненно, чистое, отутюженное. Блестели тщательно начищенные сапоги. «В таком виде строй может смело шагать на любой парад или генеральский смотр», подумал Ширали. Только не было в лицах строгой сосредоточенности, парадной торжественности. Лица у всех были веселыми, взгляды любопытными: прибытие новичков всегда праздник для заставы.

Четко печатая шаг, замполит подошел к старшему лейтенанту с округлым лицом и курчавыми русыми волосами, что виднелись из-под фуражки, поднес руку к козырьку.

— Товарищ старший лейтенант! Рядовые в количестве семи человек прибыли для несения службы на вверенную вам заставу! Замполит лейтенант Дадыков!

Старший лейтенант внимательно осмотрел стоящих в строю новичков, торжественно произнес:

— Здравствуйте, товарищи пограничники! Поздравляю с прибытием к месту службы на заставу имени Алексея Кравцова!

— Здравия желаем, товарищ старший лейтенант, — раздалось в ответ.

— Вольно, — послышалась команда, — давайте знакомиться… Фамилия моя Казарновский, звать Сергей Михайлович…

Рука начальника заставы была твердой и мозолистой. А пожатие крепким. Янис и Оладушек даже поморщились — откуда им было знать, что начальник заставы крутит «солнце» на турнике и занимается с двухпудовыми гирями?..

— Разойдись! — прозвучала новая команда, и два строя мгновенно рассыпались.

«Старожилы» окружили новичков, зазвучали смех, шутки, посыпались вопросы. Знакомились, искали земляков.

Кривоногий, с глазами навыкат, старшина Антон Барыков, радостно жал руку Андрея.

— С Енисея, говоришь?.. Ну, здорово, земляк, здорово! А я из Минусинска… Бывал у нас?

— Пришлось один раз, с отцом ездили… А это — Федя Ушаков, — представил Андрей Оладушка старшине, — тоже наш!

— Товарищ старшина, — подошел Янис, — а из Латвии никого нет? Может в наряде ребята?

— Кого нет — того нет, — развел сожалеюще руками Барыков, — да ты не тужи, на соседней заставе есть парень из Риги… Уточним и встречу организуем!

— А разве можно? — робко спросил Янис.

— У нас все можно, — твердо заявил старшина, и чуть помедлив, добавил, — для отличников боевой и политической… Ясно, рядовой Крумень?

— Откуда мою фамилию знаете? — удивился Янис.

— На то мы и пограничники, — засмеялся старшина, — нам все положено знать…

— Правильно, — подтвердил Андрей и, незаметно подмигнув стоящему рядом Ширали, спросил:

— КСП не видим, товарищ старшина…

— Действительно, где она? — подхватил Ширали.

— За системой заграждения, где ей еще быть, — ухмыльнулся старшина, — пойдете завтра в наряд, насмотритесь, аж в глазах зарябит, по ночам будет сниться…

— А вам снится, товарищ старшина? — наивно спросил Андрей.

— Часто, — вздохнул Барыков. — Уж до того ясно вижу — спасу нет! И будто бы не граблями, а руками каждую бороздку разглаживаю… Каждый бугорок…

Первым не выдержал Ширали. Он зажал рукой рот, но смех прорывался сквозь ладонь, сотрясал плечи. Глядя на него, рассмеялись Андрей и Янис, мелким смехом, откидывая голову назад, залился Оладушек. Смех подхватили и остальные.

— Чего заржали, — сам улыбаясь, спросил старшина, — смешинки в рот попали?

— Товарищ старшина, — еле сдерживая смех, произнес Андрей, — мы вас не о контрольно-следовой полосе спрашиваем, а о жене начальника заставы Казарновской Светлане Павловне, которую вы сокращенно зовете на заставе КСП… Мы об этом еще в отряде узнали: КСП, то есть — Казарновская Светлана Павловна…

Старшина краснел медленно. Сначала налилась багрянцем шея, потом лицо, большие хрящеватые уши. Толстые пальцы то сжимались в кулаки, то разжимались. Давно не попадал он в такие ситуации! Неизвестно во что бы вылился гнев старшины, если бы из-за угла казармы не появилась высокая стройная женщина. Русые косы были короной уложены на голове, круглое, типично русское лицо, светилось добродушием. Синее ситцевое платье подчеркивало стройность фигуры, удивительно сочеталось с бело-розовым лицом, русыми косами. Все поняли, что это и есть КСП…