Ата Дурдыев - Сколько нам еще жить?..

Неожиданно мальчишки рванулись. Но не так просто было вырваться из рук сибиряка…

— Попытка к бегству, — заключил Андрей. — Значит, виноватыми себя считают, учтем. Говорите, будете еще курить?

— Нет, — выдохнули мальчишки.

— Не слышу, — улыбнулся Андрей.

— Нет! — во весь голос крикнули они и заулыбались.

— Договорились, — произнес Андрей. — Я ведь тоже баловался, бросил. — Значит, уговор.

— Уговор, дядя Андрей! — весело ответила ребятня.

— Ну, смотрите мне, поймаю еще раз — тогда не обижайтесь, за все сразу получите!.. А теперь, марш-марш! Живо!

Обрадованные мальчишки бросились вдоль по улице под смех пограничников.

Пройдя несколько шагов, Ширали спросил.

— Как ты их засек?

— По запаху… Табак, знаешь, как воняет, ого!

— Опыт у тебя есть, — улыбнулся Ширали. — Мальчишек-то знаешь?

— А как же… Оба в седьмом учатся, успехи скромные…

Незаметно дошли до центра села. Проходя мимо одного из домов, услышали магнитофон. Заунывный, тягучий голос тянул монотонную песню. Слышались в ней тоска и скорбь.

— Тянет как кота за хвост, — кивнул Андрей на раскрытое окно.

Ширали промолчал, думая о чем-то своем. Когда отошли и песни уже не было слышно, задумчиво сказал:

— Кота за хвост, говоришь?.. Я вот тоже думаю…

— Индюк думал да в суп попал, — не удержался Андрей, чтобы не поддеть друга.

— Подожди… Я серьезно. Не выходят из головы эти песни. Вот чувствую, что подозрительно, а что — не могу понять. Песни… Нет, вроде все нормально…

— Какие еще песни?

— Ну те, что чабан на той стороне поет. Длинный такой, худой-худой. Понимаешь, всегда он напевает, когда Бекмурад бывает около границы с отарой.

— Записывали их ребята на пленку, ничего особенного. Песни как песни… А ты что думаешь?

— Поет на туркменском… Переводил несколько раз — ничего подозрительного. А все-равно…

— Что все равно?

— Может сигнал подает… Бекмураду…

— Фантазер ты, — засмеялся Андрей. — Какие еще сигналы? Знаешь, что песни эти специально записывали и расшифровывали…

— Ну и что… Может, обыскать Бекмурада, когда он с пастбищ возвращается… Под каким-нибудь предлогом. Ну, например, потеряли ракетницу. Мол, велели всех обыскивать. Что в этом особенного?

— Он не дурак, чтобы тащить с собой, если ему передадут что-нибудь…

— Да он в отаре черта может спрятать! Под брюхом у овцы прикрепит и все!

— Может, овечьих парикмахеров поставить? — усмехнулся Андрей. — Говорят тебе, командование Бекмураду верит. Забыл, как он помог нарушителя задержать? Благодарность ему вынесли, наградили… Нет, Ширали, здесь что-то не то. Зря ты на него «бочку» катишь! Ей-ей, зря!

— Чувствуется, — хитро прищурился Ширали.

— Что чувствуется?

— Родственника защищаешь, — улыбнулся Ширали.

— Чего-чего? — обиделся Андрей.

— Ты с Бекмурадом вроде породниться собираешься…

— Отставить! — с усмешкой произнес Андрей. — Ты лучше посмотри, кто там идет…

— Давно вижу, — смутился Ширали.

— Да ты никак покраснел! Что с тобой, Ширали?

— Перестань!

— Ага, сразу, перестань, — торжествующе проговорил Андрей. — Насквозь тебя вижу!

Подойдя к пограничникам, Гозель бойко стрельнула в них глазами:

— Салам, славные воины! Много нарушителей задержали?

По привычке похрустывая костяшками пальцев, она смотрела то на Ширали, то на Андрея.

— Салам алейкум, Гозель-джан, — ласково ответил Андрей.

— Салам! — ответил Ширали. — И не ломай пальцы, они тебе еще пригодятся.

— Что касается нарушителей, — улыбнулся Андрей, — ты будешь первая… Прошу предъявить документы!

— Пока вы стояли я бы вас давно из автомата того… — засмеялась Гозель. Сразу став серьезной, оглянулась вокруг и тихо спросила: — Что нового?

— Билемок, куремок, эштемок, — пожал плечами Андрей.

— Ух ты, — восхищенно качнула головой Гозель, — настоящий туркмен! Может, все-таки что-нибудь знаешь, видел, слышал, а?

— Йок! — твердо произнес Андрей, потом взглянул на девушку и улыбнулся. — Есть новость, Айнур уже второй экзамен в институт сдала…

— Ой! — воскликнула Гозель, — я так рада за нее, так рада… Она сейчас по Сирату идет, молодец!

— Как ты сказала? — переспросил Андрей, — по Сирату?

— Это мост такой над адом, в рай он ведет, — объяснил Ширали, — он острее сабли и тоньше волоса. И пройти по нему может только тот, у кого грехов нет…

— Интересно, — качнул головой Андрей. — Сират!.. звучит…

— Почему мне никто бежать не предложит, — вздохнула Гозель. — Почему никто по Сирату не поведет?..

— Слышишь, Ширали? — засмеялся Андрей.

— Ну тебя… Вечно выдумываешь… — смутился друг, стараясь не смотреть на Гозель.

Звонкий девичий смех прорвался сквозь басовитый смешок молодых пограничников. Они были довольны, что удалось сделать большое дело. Айнур далеко и никто не угрожал ей… Вот и экзамены сдает. Разве не радостно услышать это?

Если Андрей в душе надеялся на далекое будущее, то его друг более был близок к цели. Для него не секрет, что Гозель неравнодушна к нему. И сам он с каждым днем убеждался, что тянется к этой веселой девушке. Ему нравился ее беззаботный характер, чувство юмора, деловитость.

Но было у Ширали еще одно чувство — неутолимая любовь к рисованию. И чем дальше, тем чувство это крепло, становилось сильнее. Он рисовал каждую свободную минуту, истово и самозабвенно отдаваясь любимому делу. Хорошо получались пейзажи, натюрморты, но тянуло больше к портретам. Люди — вот самое главное. Над его дружескими шаржами смеялась вся застава. Он тонко умел подмечать в человеке основную черту и самым неожиданным образом отражал ее в рисунке. Портрет Алексея Кравцова висел в столовой заставы. Рисунками рядового Ниязова заинтересовались в политотделе погранокруга. Окружная газета поместила несколько его работ. А сколько было у него эскизов, набросков, зарисовок в рабочих альбомах!

Заветный блокнот! Чего только в нем не было… «Кучук-ага в кибитке», «Сорок девушек и старик», «Девушки, собирающие ежевику», «Чабан в горах», «Пограничники», «Из детства»… И десятки, десятки набросков Алексея Кравцова… Продолжая сбор материалов о герое-пограничнике, Ширали и Андрей получали немало писем от его однополчан, в которых ветераны подробно описывали подвиг Алексея. Не раз говорил Ширали, что хочет нарисовать картину и назвать ее «Последний бой». Он уже сделал немало фрагментов, эскизов, думал над композицией, лицами героев, светом… Вся застава знала об этом и ребята высказывали Ширали свои представления о том далеком сражении, когда Алексей решил исход боя. Богата фантазия молодых пограничников. Ширали внимательно выслушивал их, а потом, уединившись, старался перенести все на бумагу…