Фортюне дю Буагобе - Таинственный дом на Монмартре

– Такое возможно, дружок. Я поговорю с их управляющим, когда он зайдет ко мне выпить грогу. Они его величают господином Педди. Ну а вы загляните на этой неделе…

– Да уж конечно зайду, и тогда, надеюсь, вы окажете мне честь и позволите вас угостить. А сейчас мне надо бежать к себе, аж на Тернскую заставу, и времени у меня в обрез. Ваше здоровье, папаша Лабриш!

– Спасибо, Антуан, всегда к вашим услугам.

Господин Антуан расплатился, пожал руку почтенному виноторговцу и ушел.

Сведения, которые Сервону удалось раздобыть, не только не развеяли, но даже усилили его подозрения.

Похоже, что конюхи господина Панкорво были вполне способны потрошить прохожих. А что касается их хозяина, человека хорошо известного в свете, то выглядело по меньшей мере странно, что среди его прислуги не было ни одного француза.

Виконт решил, что на сегодня ему удалось собрать достаточно сведений.

Он ограничился тем, что обошел вокруг особняка и заметил в углу садовой ограды низкую дверцу, которая выходила в пустынный переулок.

Если заокеанский джентльмен действительно был главарем шайки бандитов, то эта низенькая дверца была ему вполне кстати и могла использоваться для ночных вылазок.

Сервон решил установить за дверцей наблюдение и окончательно уверился в необходимости слежки за господином Панкорво.

На вечер следующего дня виконт наметил еще более серьезные следственные действия. Но внезапно случилось нечто очень странное, из-за чего он был вынужден изменить направление своих поисков.

Вечером, примерно в шесть часов, виконт находился в клубе и собирался поужинать.

В соответствии с заведенным в клубе порядком, чтобы гарантированно получить место за общим столом, необходимо было заранее записаться в специальном журнале.

Но так случилось, что Сервон никак не мог оторваться от нескончаемой партии в вист, и чтобы не ужинать в одиночестве, он подозвал лакея и велел ему вписать свое имя в журнал.

Наконец партия закончилась, и виконту захотелось узнать, с кем ему предстоит сидеть за одним столом. Смысл этого намерения заключался в том, что если выяснится, что на совместный ужин записалась какая-нибудь сомнительная личность, то виконт попросту вычеркнул бы свое имя из общего списка.

Он рассеянно пробежал глазами по списку участников ужина, и внезапно его поразил специфический почерк, которым в журнал было вписано его имя.

В ту же секунду он узнал этот почерк.

Именно этим почерком было написано письмо, приложенное к банковским билетам. Письмо как раз лежало у него в кармане, и он мог не спеша сравнить обе записи.

Результат сравнения был очевиден.

Спасителем виконта де Сервона оказался лакей клуба! Подумать только, клубный лакей! И без того таинственное дело становилось еще более запутанным.

Сделав такое поразительное открытие, Сервон почувствовал, что окончательно сбит с толку. Поэтому он решил не откладывая, сразу разобраться во всей этой истории.

Виконт велел позвать таинственного слугу и с нескрываемым любопытством уставился на него.

Он так долго разглядывал его лицо, что слуга в конце концов почувствовал себя неловко. Но затянувшееся изучение лица лакея оказалось безрезультатным: виконту пришлось признать, что этот человек ему совершенно не знаком.

Перед ним стоял среднего роста брюнет с большими черными бакенбардами. Выглядел он как типичный лакей, служащий в хорошем доме.

Сервон, глядя на него в упор, спросил:

– Так это вы написали мне то самое письмо?

Одновременно с этими словами он достал письмо из кармана и показал его лакею.

Слуга взглянул на письмо и без тени смущения ответил, что почерк действительно похож на его собственный, но тем не менее это не его почерк.

Стараясь выглядеть глупо, но почтительно слуга добавил:

– С чего бы я позволил себе писать письма господину виконту?

У Сервона было большое желание продолжить допрос, но внезапно ему показалось, что со стороны он выглядит нелепо, и виконт решительным жестом прервал разговор.

Лакей, не говоря ни слова, удалился.

Дело между тем становилось все более запутанным.

Сервон зашел к управляющему клубом, сделал вид, что ищет себе камердинера, сказал, что обратил внимание на того лакея, и поинтересовался его послужным списком.

– Этот лакей, – сказал управляющий, – один из наших лучших работников. Он пунктуальный, честный и усердный. Единственный его недостаток состоит в том, что выражение лица у него очень печальное, а это многим не нравится. Еще вчера на него жаловался господин Панкорво. Он уверял, что из-за этого лакея ему не везет в игре.

– Как давно он работает в клубе?

– По меньшей мере год. При приеме на работу он представил великолепные рекомендации. Работал он исключительно у иностранцев и говорит на многих языках.

– Сколько ему лет?

– Точно не знаю и скажу честно, – добавил он, – что мне будет очень жаль, если вы заберете его у нас.

Еще Сервон узнал, что таинственного лакея зовут Луазо 3 3 L’oiseau – птица ( франц. ) , что он не женат и проживает в крохотной квартирке на соседней улице.

Сведения были скудные, далеко продвинуться Сервону не удалось.

Тем не менее виконт не спешил признавать себя побежденным. Кое-какие важные обстоятельства уже вырисовывались довольно четко, хотя в целом в его голове по-прежнему царил полнейший хаос.

Во-первых, не приходилось сомневаться, что письмо написал именно этот Луазо. Хотя, возможно, что писал он его под чью-то диктовку.

Во-вторых, было очевидно, что Луазо знаком с грабителем и был в курсе его намерений, а также что оба они каким-то образом связаны с клубом.

Если предположить, что грабителем был господин Панкорво, тогда необходимо разобраться, что связывает его с лакеем. Это поможет понять, почему они действуют сообща.

Некоторые совпадения буквально потрясли Сервона.

Оба они проникли в клуб примерно в одно и то же время. Оба долго проживали за границей. Оба владели многими языками.

Возможно, что Панкорво скрытно содействовал приему лакея на работу в клуб. Нетрудно догадаться, с какой целью это делалось: чтобы получать информацию о привычках игроков, об их выигрышах, о деньгах, которые они обычно носят в карманах. Обслуживающий персонал знает все это, как никто другой.

Оставалось лишь понять, по какой причине один из этих прохвостов вдруг проникся к Сервону чувством благодарности. Но виконт решил, что он и так узнал достаточно, а сразу во всем разобраться невозможно.

Сведения, предоставленные управляющим, оказались точными.

Луазо действительно проживал в доме №42 по улице Мишодьер на шестом этаже.

Болтливая консьержка, получив от Сервона луидор, рассказала ему, что жилец ведет очень упорядоченную жизнь. Квартплату вносит исправно, гостей не принимает, домой приходит под утро после ночной смены в клубе и только для того, чтобы поспать.