Тим Шток - Артем. Электрический рассвет

Маша замолчала и, мельком взглянув на Артема, смахнула слезу.

– Но это ведь только казалось… Ведь на самом деле ты ничего про меня не знаешь и… Это… – Маша повернулась к Артему и посмотрела на него глазами, в которых были страх и отчаяние. – А это так страшно!

В спальне повисла тишина, от которой звенело в ушах.

– Это страшно… – шепотом повторила Маша и опустила глаза.

Кровь прилила к голове Артема. В считаные секунды его мозг придумал сразу несколько самых страшных сценариев: в одном из них Маша была неизлечимо больна, во втором работала девушкой легкого поведения, а в третьем… Третьего варианта, как такового, он придумать не успел, но решил, что он еще ужаснее. И в те же секунды он дал себе ответ на главный вопрос этого момента: что будет, если?..

Ответ был коротким и однозначным: что бы там ни было, он всему найдет оправдание и, если нужно, защитит и спасет Машу, чего бы это ни стоило!

– Расскажи мне, – сказал он, всем своим видом давая понять, что никакая правда не разлучит их, не заставит его встать и уйти. Он однозначно решил, что так оно и будет.

Маша сделала еще несколько глотков, поставила стакан на тумбочку и начала свой длинный монолог:

– Мама умерла, когда мне было шесть лет. Мой отец тогда только начинал строить карьеру. Он не сдался, не запил, как бывает со многими. Он очень любил маму, но нашел в себе силы жить дальше. И я его за это очень уважаю. Его дела пошли в гору, и уже в школе мне было очень сложно учиться, поэтому в последних классах, когда папу начали часто показывать по телевизору, меня перевели в школу при «Газпроме», в которой все дети были «чьи-нибудь». Но и там было тяжело. Закончив школу, я попросила папу помочь мне сменить фамилию. Мне еще не было восемнадцати, поэтому сделать это самостоятельно я не могла. И папа отнесся к этому с пониманием. Я взяла девичью фамилию мамы. И так вместо Соболевой стала Зайцевой Марией Сергеевной.

«Папа по телевизору», «вместо Соболевой», «школа при „Газпроме“»… – Глаза Артема расширились. Он понял. Понял, чья она дочь.

Но самым неожиданным для него самого стало не то, что он узнал, кто она. А то, что при всем при этом он сам на самом деле был абсолютно спокоен.

– Стало немного проще, – продолжала Маша. – Я попросила, чтобы мне никто и ни в чем – ни исподтишка, ни в открытую – не помогал. Я сама подготовилась к экзаменам и поступила в Губкинский. Сама все сдавала по-честному и даже могла бы получить красный диплом, но на четвертом курсе папа сказал мне, что в нашем деле он ничего не решает, а сгореть можно запросто. И я послушалась, хотя институт закончила в двух шагах от него. Вперед пропустила тех, кто его купил. Недавно слышала про одного из однокурсников, как раз с красным дипломом, сына известного папы. Да все слышали: пьяный на «феррари» разбился на Кутузовском. Помнишь?

Артем внимательно впитывал каждое Машино слово. Он кивнул. Маша продолжила:

– После института я пошла в папин филиал – филиал «Рунеги», в котором работаю до сих пор. Заполнила резюме на корпоративном сайте, пришла, очень попросилась, и меня взяли.

Я стала ассистентом менеджера. Просто бумажки принеси-подай, отчет составь и так далее. Как сейчас помню, однажды в пятницу мой менеджер принес мне бумаги и говорит: «Мы с друзьями в клуб, а ты проверь комплект, напиши сопроводительную записку и положи на стол секретарям». Там проект был, очень важный, я это понимала. Нужны были буровые установки, и производили их только на одном немецком заводе. Я открыла папку, перелистала ее и на последней странице увидела вывод менеджера, что нужной нам спецификации завод якобы не производит.

А я видела, видела! Как вместо того, чтобы работать, он целыми днями играл в какую-то игрушку, где по катакомбам бродишь и всех расстреливаешь! Кофе пил, курить ходил, покупку новой люксовой машины обсуждал! И еще я была уверена, что такого быть не может! Крупнейший в этой сфере концерн – и не производит таких установок? Я в ту пятницу осталась на работе почти до утра: читала спецификации на немецком со словарем, просматривала каталоги, вникала! В итоге выяснила, что установки у них есть. Просто менеджеру лень было, понимаешь?

Я все себе места не могла найти – думала, как поступить. С одной стороны, человека подставить не хотела, хоть он и лентяй, а с другой понимала, что нужно что-то предпринять. Впервые решила тогда все рассказать отцу. Он меня выслушал и сказал: «Таких, как он, Маша, надо гнать поганой метлой, иначе весь бизнес загнется. Без вариантов». И потом два часа мне лекцию читал о том, что надо уметь выбрасывать «мусор» из бизнеса, то есть таких, как этот менеджер.

Для меня это все было как-то… жестоко, что ли. То есть я понимала, что он не годится для этой работы, но… В общем, я попросила папу только об одном – чтобы он меня не выдавал. Я понимала, что он тут же сделает все, чтобы этого человека в компании больше не было.

В понедельник нагрянула «внеплановая» проверка. Посмотрели его отчет, который я сдала. Среди проверяющих был инженер, который сказал, что большей чуши, чем то, что таких установок нет, он не слышал. Папин зам, который тоже приехал, велел генеральному этого менеджера уволить, а дело перепоручить мне – сказал, мол, «молодым дайте дорогу».

И я воспользовалась этим шансом проявить себя. Я сама прошла путь до ведущего менеджера, а когда генеральный собрался на повышение в главную компанию, никто не удивился, что мне предложили его место. Все были в курсе моих бессонных ночей, знали, что по выходным я нередко сижу в офисе и, забывая даже поесть, работаю над важными проектами. Помню, как однажды ко мне охранник в субботу ночью подошел и предложил домой отвезти, сказал «На вас лица нет!». Я тогда все выходные читала законы Норвегии, чтобы заключить соглашение на поставки.

Тот раз был единственный, когда папа мне помог. Но он тогда поставил одно условие – сказал, что раз я все решила делать сама, то больше он мне помогать не будет, если я не научусь быть жесткой.

И я научилась. Без этого действительно никак. Но мне очень тяжело, когда приходится в глаза говорить людям то, что они не хотели бы слышать.

Маша отхлебнула еще воды из стакана.

– И сегодня мне пришлось в очередной раз принять жесткое решение – при всех сказать человеку, что в нашей компании ему больше не место, что он должен уволиться. Я этого менеджера уже два раза прощала. Я ему даже коллег в помощь выделила, а он к назначенному сроку почти ничего не сделал. Парень он добрый, вежливый, женат, у него скоро второй ребенок родится, он только ипотеку взял. Но я не могла поступить иначе. А потом видела, как он вышел и в сквере напился, потому что для него это катастрофа. Если от нас выгнали, куда его теперь возьмут? В «Макдоналдс»? Сфера-то у нас узкая. Я, в общем, не выдержала, сказала, что у меня дела в главном офисе, и приехала.