Тим Шток - Артем. Электрический рассвет

Если честно, я ехала домой, прореветься. Просто пока ехала, все думала об этом и не заметила, как припарковалась у твоего подъезда.

В комнате снова повисла звенящая тишина.

– Я так устала, Тёма! Я так устала от всего этого… – шепотом на вдохе сказала Маша.

– Но, солнышко, ты же сама выбрала это, ты хотела доказать, что можешь все сама.

– Я знаю, – кивнула Маша.

– Иди сюда. – Артем протянул к ней руки. Маша наклонилась, и он нежно прижал ее к себе, обнял и погладил по голове. – Все будет хорошо, солнышко.

Маша прижалась к Артему всем телом и зарылась носом в его грудь. Так они сидели еще несколько минут, пока Артем не прошептал:

– И твой отец – Сергей Соболев. – Маша медленно закивала головой, и Артему показалось, что она почти перестала дышать. Он чувствовал, что она по-настоящему боялась этого момента и сейчас панически переживает.

Артем понял: Маша пошла ва-банк, рассказав все это. Но… что с того?!

С того было бы много чего неприятного, встреть Артем Машу года три назад.

Тогда он бы сразу расставил все точки над i, сказав Маше, что они с ней «не одного поля ягоды» и деньги в доме должен зарабатывать муж.

Черт… А что же изменилось с тех пор?

Обнимая Машу, Артем думал над этим мучительным вопросом и не мог найти ни одного внятного объяснения. Кроме одного: Маша была первой и единственной девушкой в его жизни, которая была ему настолько дорога, что для него не имела никакого значения ни ее должность, ни ее зарплата, ни ее родители.

Он почему-то верил ей. Верил во всем.

Он вспомнил, как начал дико ревновать и беситься, когда одна из девушек, за которой он ухаживал, высказалась против того, чтобы Артем заезжал за ней вечером забрать с работы.

Ирку он забирал с работы буквально на третий день знакомства. Он считал себя хозяином положения. Он считал ниже своего достоинства зарабатывать меньше, чем его невеста. И может быть, в том, что Ирка начала зарабатывать больше, и была настоящая причина краха его семейной жизни?

Но что же так перевернуло его мир с ног на голову? Почему он, неожиданно для самого себя, так легко смирился с просьбой Маши не забирать ее с работы? Почему не взревел его бескомпромиссный инстинкт, громогласно напоминающий: «Ты имеешь на это право! Это твоя девушка!»? Почему ему вдруг стало так неважно, что она зарабатывает больше него?! И почему он ей во всем верил ?

Артем на секунду представил себе, как Маша, выходя из своего блестящего офиса, отпускает личного водителя на шикарном «мерседесе» и на глазах у своих коллег садится к нему в задрипанный «солярис». И все при этом знают, что за ней заехал муж.

Тот Артем, которым он был до знакомства с Машей, на такую перспективу откликнулся бы возгласом «Лучше отрубите мне что-нибудь!»

А сейчас? Сейчас он представлял себе эту сцену, и тепло растекалось по его животу. Ну и что? Да по фигу! Зато она моя . Моя Маша. Она любит меня. И я…

– И я тебя люблю, – беззвучно сказал он.

Сергей Соболев – ее отец. Тот самый Соболев. И что? Теперь придется с ним познакомиться лично? Ну… ну, Соболев. Человек, к которому не подойдешь на пушечный выстрел. Один из богатейших людей в России. И он, Артем. Таксист.

Внезапно Артем понял, что не боится этой встречи, а как-то спокойно готовит себя к ней. Он медленно и без суеты думал о том, что именно ему будет необходимо предпринять. Что нужно будет сказать, сделать, чтобы дать понять самому Сергею Соболеву, что он, несмотря на то, что просто таксист, сможет позаботиться о Маше как никто другой.

«В общем, видимо, придется встретиться. Чего не сделаешь ради любимой Машеньки», – подумал Артем и от этой мысли хмыкнул.

Маша подняла голову, и Артем увидел, что она смотрит на него обеспокоенно.

Он перемотал в голове все произошедшее на пару минут назад и быстро выстроил краткую хронологию: сначала он вслух констатировал факт, что Маша – дочь Соболева, затем был этот смешок. Теперь стало понятно, откуда на Машином лице возникла такая обеспокоенность.

Но это было совсем не то беспокойство, которое могло бы быть вызвано упоминанием ее отца. С практически стопроцентной вероятностью дочь такого человека могла бы посмотреть на него с гневным упреком, а ее глаза должны были бы говорить: «А тебе что-то не нравится?!»

Но Маша посмотрела совсем не так. Она посмотрела на Артема слегка виноватым, полным мольбы и надежды взглядом и спросила:

– Это что-то меняет?

В ее голосе чувствовался отнюдь не гнев, не упрек, не превосходство, а настоящий страх того, что после ее признания все разобьется в дребезги, исчезнет в небытие…

Артем уловил этот страх и захотел во что бы ты ни стало избавить от него Машу как можно скорее.

– Что ты имеешь в виду? – улыбнулся он и снова нежно прижал Машину голову к своей груди. И продолжил ласково и очень тихо: – Что ты не просто работаешь в структуре «Рунеги», но еще и генеральный директор ее подразделения? Что твой отец – известный человек, директор крупнейшей в стране нефтегазовой компании? Знаешь, Маш, я скажу тебе честно. Расскажи мне такую историю кто-нибудь другой, я бы сказал, что надо бежать как с раскаленной сковородки. Как Гога, он же Гоша, он же Юрий, из «Москва слезам не верит». Но… я бы просто не понимал, что кто-то может быть так дорог, как дорога мне ты. Поверь, мне на самом деле неважно то, кем ты работаешь, сколько зарабатываешь и кто твой отец. Я сам себя не узнаю́, но мне это и вправду неважно. Вот есть ты. Ты здесь, ты рядом. Я могу тебя обнять и сказать, что ты мне очень, очень дорога! И знаешь, этого достаточно.

Маша хотела что-то ответить, но Артем поднял палец вверх и неожиданно спросил:

– А если я тебе скажу, что мы из принципа завтра уедем в Тульскую область, в деревню, и будем разводить кроликов. На всю жизнь. Ты поедешь со мной?

– Поеду! – улыбнулась Маша. И, заметив скептическую улыбку на лице Артема, серьезно добавила: – Нет, в самом деле, не шучу. Все брошу, если с тобой. Правда, поеду!

Последние два слова она сказала так тихо и так проникновенно, что не поверить в искренность ее слов было попросту невозможно. Артем понял, что она говорит правду. И что она ради него готова на все, как и он ради нее.

– Это здорово, Машенька.

Буря миновала. У Маши отлегло от сердца, и она выплеснула все, что накопилось у нее за время первых дней их знакомства. Прямо и начистоту:

– Если бы ты знал, как мне было тяжело, когда кто-то как-то пронюхивал, кто мой отец. Как начинали клеиться, ухаживать! Первым делом рассказывали о том, кто их родители, как мы будем гармонично смотреться, как мы подходим друг к другу! Меня однажды чуть не вырвало от этого. И именно от этого все недоверие, если честно. Я и так не особо общительный человек. Я сначала даже думала, что ты тоже меня узнал, что мы где-то учились. Когда на Арбат ехали, помнишь? Я тогда очень боялась, что через час ты поведешь себя как очередной ухажер из чьих-то детей и я вспомню, как за мной ухлестывать пытались, даже уже когда я в главный кабинет перебралась. Думала, сейчас мы пойдем гулять и ты скажешь, что я очень похожа на дочь Соболева, которого ты недавно видел на приеме на какой-нибудь вечеринке «Газпрома».