Сарада Бёрд - Снег в ноябре

– Мм, не скажу. Знакомый просил никому не говорить, – невинно солгала я и присела на скамью.

– Эх, ну ладно.

– А подруга твоей девушки сможет перевести текст?

– Она этим сейчас и занимается. Подожди-ка, я включу громкую связь, – послышался шорох, и я услышала приглушенный девичий голос:

– Привет. Сара, да?

– Да, привет, – ответила я невидимой мне незнакомке.

– Занятную штучку ты отыскала, я аж запищала от возбуждения, когда увидела, что текст написан на средневерхненемецком языке, – сообщила она.

– И что это значит? – одновременно с Платоном спросила я ее.

– Ну, для меня это возможность собственными глазами увидеть вымерший язык, а для вас не знаю.

– Как это вымерший? – опешил Платон. – Как же ты его переводишь, если язык не существует?

– Ты не дал мне договорить, – возмутилась девушка.

– О, ну извиняй, – смутился Платон.

– Если коротко объяснить, – девушка вдалась в разъяснения, – то этот язык мало чем отличается от современного, разве что существительные писались с большой буквы, применялась фонологическая орфография. Вот в принципе и все. Ах, да! Некоторые слова имели двоякое значение, например, типа наших слов: коса, ключ, писал, – легкий смешок и девушка продолжила: – но если этого не знать, то, конечно, можно сделать неверный перевод. Кстати, в этом тексте есть одно такое слово, вот тут, в этом предложении, – сказала она, словно Сара могла ее видеть, – тут написано Kind . Мы привыкли, что оно означает «дитя», «ребенок», но его также использовали для обозначения сына или дочери, то есть не было отдельных слов «сын» и «дочь». Короче говоря, здесь только автору было известно, кого он имел в виду 7 7 Относительно средневерхненемецкого языка и его характерных особенностей автор использует художественный вымысел. .

– Вот оно как, – ответила я, не совсем понимая, для чего мне это нужно знать, но надеясь, что перевод разрешит мое непонимание.

– Сара, – вновь заговорил Платон, – я пришлю тебе перевод, как только он будет готов, – сообщил он, словно прочитал мои мысли.

– Я уже почти закончила, – теперь голос девушки звучал не так громко, а откуда-то издалека.

– Я тут еще кое-что заметил, – не обращая внимания на подругу своей девушки, Платон продолжил говорить, – там в конце текста изображен маленький черный крест. Я сначала подумал, что это иллюстрированная концовка или лигатура 8 8 Лигатура – знак любой системы письма или фонетической транскрипции, образованный путем соединения двух и более графем. , а потом мне пришла в голову идея: а не может ли это быть своеобразной подписью?

«Крест?» – я поспешно вытащила из кармана пергаментный лист и развернула – на обороте действительно виднелся четырехконечный крест, совсем как тот, что на знамени в тронном зале! – «И как же я не заметила его сразу?!»

– Типа подписи тайных сообществ. Знаешь, в Средние века Европа буквально была одурманена тайными обществами, Орденами и прочими штуками, – закончил Платон.

– Да… знаю… спасибо, – ошарашенно пролепетала я.

– Да без проблем. Если откопаешь еще что-нибудь интересное, звони. Конечно, было бы круче подержать в руках настоящий обрывок рукописи, а не глазеть на фото…

– Рукопись? – перебила я Платона. – Что ты имеешь в виду?

– О, разве я не сказал? Этот обрывок текста – часть рукописи или, возможно, хроник. Я же поэтому и предположил, что крест может означать подпись.

– А-а, вот оно что, – промямлила я, но Платон, кажется, меня не расслышал.

– Ну, короче, если что, давай звони. Перевод я тебе кину в чат. Давай пакедова, у меня тут свидание намечается.

– Спасибо, Платон, и подруге твоей девушки спасибо. Вы мне очень помогли.

– Да все пучком. Ну все, пока.

– Пока.

– Ой! Стой-стой, подожди! – вдруг выкрикнул Платон в трубку.

– Что?

– Ты не собираешься возвращаться? Тебе остался всего год учебы, не думаю, что тебе и на второй год оформят академ 9 9 Академический отпуск – отпуск, предоставляемый студентам высшего или среднего профессионального учебного заведения по медицинским показаниям и в других исключительных случаях. .

– О чем ты говоришь? Я не брала академ.

– Разве? Но ты числишься в академическом отпуске. Я заходил в деканат и видел тебя в списке отпускников.

– А… – я смутно догадывалась, каким образом я вдруг оказалась в академе, но Платону ответила иначе: – не бери в голову. Ты же знаешь, наш декан душка, всегда идет навстречу студентам, наверно оформил мне отпуск. Но я не вернусь, в этом году уж точно.

– Ну, как знаешь.

– Угу, ну все пока. – Попрощалась я с другом. – Беги на свое свидание.

«Почему же я сразу не обратила внимания на крест? Рукопись, принадлежащая тевтонам, вернее, написанная кем-то из них», – в раздумье я поднялась со скамьи и направилась за пруд, к розарию. Не успела я сделать и пару шагов, как пропиликал смартфон: пришло сообщение от Платона.

«Сара, вот и перевод. Когда прочтешь его, вспомни с любовью обо мне. Твой друг Николай Плутонов. P.S. – в скобках указали наши примечания, чтобы ты не запуталась».

Я ухмыльнулась словам друга, – «вот же чудик, но очень полезный чудик!» – и поспешила открыть прикрепленный к сообщению файл. Первые же строки заставили меня насторожиться.

«…страшная война разразится в мире. Боль, страх и мрак покроют землю. Тогда муж продаст свой род, чтобы избавиться от страданий, и явится на свет в том роду дитя (читай, как сын или дочь) последнее от седьмого отца и седьмой матери…»

«Это то, что сказал мне магистр!» – мелькнуло в голове, и я продолжила читать:

«… волосы черные, глаза темные и в душе темнота. Величать его Черным принцем будут. А придет время и облачится он (или она, не забывай, что это может быть и дочь) во все черное. Тогда-то поклонится тому дитя народ. Но лишь перст, указующий на истину, увенчается крестом и засияет правда золотом…»

…конец. Судя по всему, на этом пророчество заканчивалось. Я сглотнула слюну: теперь мне понятно, отчего магистр так свято верил в него. Действительно все сходится: обещание деда, рождение Константина – это как так вышло, что наши родители оказались седьмыми детьми в своих семьях? – и даже внешнее описание брата подходило под легенду – темные волосы и глаза.

«И все же, что-то в этом предании не так», – мне не давало покоя ощущение какой-то несостыковки, и я снова перечитала текст. А потом еще раз. И еще.

Когда я в пятый раз перечитывала уже знакомые и практически заученные слова, я вдруг ощутила, как по шее пробежал озноб и противными мурашками спустился вниз по спине. Вместе с этим ощущением в памяти неожиданно всплыло воспоминание, оно предстало так четко и ясно, что я буквально почувствовала прикосновение к коже жаркого полуденного солнца, услышала шум моря и крик чаек над головой, и… голос цыганки: «Ты последняя… Не он, а ты», – говорит она мне.