Влас Комар - Онфимка

Прядва с женой, все их дети, кроме самых маленьких, старики-родители, многие соседи пришли проводить путников в дальнюю дорогу. Только Первуши нигде не было видно.

– Что за упрямый и несносный парень, даром что первенец*! С обидой в доме заперся должно быть! – ругался отец. Все крепко обнялись и по традиции расцеловались трижды, хозяйка сунула Онфимке корзинку, укрытую расписным полотенцем, которая издавала аромат выпечки, чему мальчик несказанно обрадовался. Путники взошли на борт, отвязали лодку и весело поплыли по волнам. Долго еще все махали друг другу руками, пока красивое Золотое святилище и добрые селения не скрылись из виду.

Ветер был крепкий, а потому лодочка быстро рассекала волны Нерли, солнце сияло высоко в небе, птицы пели и всем было очень радостно на душе. Луций сидел на корме и правил лодкой, Никита разлегся на полу и разворошил заветную корзинку с еще теплыми пирожками. Онфимка, слушая весенних птах, тоже затянул радостную песенку:

– Ай, заинька, ай, серенький,

Ай, заинька, хвостик беленький,

Штаны рваные, худые,

Ножки тонкие, кривые.

Прячься зайка за сарайку,

От лисички прячься зайка,

От волчка, от медведьчка,

От неведома зверька!

«От судьбы не спрячешься,

Как ни раскорячишься!»

Пляшет зайка на поляне,

Песенки поет,

И не ждет, что час последний

Вскорости придет*!

Голосок Онфимки тоненько разливался по зеленым рощицам, которые проносились мимо. Но что-то неуловимо стало вдруг меняться, какая-то тень пробежала по голубой глади воды… Никитка почувствовал неладное и стал нюхать воздух.

– Чую беду, – наконец сказал он, сдвинул корзину под рогожку, а сам встал перед Онфимкой, укрывая его собой.

Впереди показалась развилка Нерли с еще одной рекой, более полноводной и широкой. Прямо на плоском треугольном берегу на стыке двух рек стояло какое-то совершенно невероятное святилище, таких еще никогда не видел ни Онфимка, ни Луций. Золотой Полоз высотой со столетний дуб подымался в его центре, а на шее огромного змея раскрывался исполинский зонт. Со всех сторон он был окружен змеями поменьше и все они были тоже из чистого золота. На фоне голубого неба и зеленой травы все это так сияло на солнце, что на короткое время наши путники были попросту ослеплены.

Ветер неожиданно стих и лодка перестала плыть, а вода реки забурлила и покрылась белыми хлопьями пены. Что-то медленно поднималось из воды прямо перед лодкой. Онфимка судорожно потер глаза кулаками, а когда зрение вернулось, увидел прямо над собой морду Золотого Полоза и его раскрытую пасть – он мог туда поместиться целиком!

– Никита! – закричал он, кидаясь тигроконю под копыта. – Посмотри на него!

Но ослепленный тигр не мог так быстро восстановить зрение, ведь коты не люди, они не очень любят солнце, предпочитая ему лунное сияние ночи. А Полоз уже летел на Онфимку, желая его проглотить, но лишь ударился в дно лодки, отчего та почти нырнула под воду и зачерпнула обеими бортами холодной водицы. Онфим вспомнил про свои желания, которые ему подарили боги, но никак не мог так быстро сообразить, что пожелать, а огромный змей уже летел во втором и, должно быть, смертельном ударе…

В последнюю секунду рогожка откинулась и из-под нее выскочил… Первуша! Он засвистел какую-то очень красивую мелодию, от которой произошло следующее: наступила мертвая тишина, в которой только и текли, что чистые звуки Первуши, а монстр в недвижном воздухе стал монотонно раскачиваться в разные стороны. Наконец, он опустился в реку, а свою громадную золотую башку с алмазными глазами положил на бортик прямо под руку Первуши. Тот погладил его, отчего по глазам побежали рубиновые сполохи. Еще немного погодя жизнь снова стала такой, какой и была – стало слышно птиц, журчание воды, и еще какое-то постороннее журчание, кажется, в Онфимкином желудке – от испуга. Лодка снова весело побежала по волнам.

– Это наш хранитель – Золотой Полоз. Только самые старые деды у нас рассказывают сказки о том, что когда-то он был живым, но никто им не верил… А теперь я и сам вижу, что это правда. Ты чем-то разбудил его, – указал Первуша на Онфимку. Мальчик крепко сжал фигурку медведя на своей груди. – В сказке деды напевали нам эту мелодию, которую мы так любили насвистывать в детстве! Это язык Полоза, по которому он всегда узнаёт своих.

Змей тоже что-то тихо просвистел, и из его алмазного глаза выкатилась слезинка, звонко ударилась о палубу и укатилась под рогожу.

– Я понимаю его! – радостно закричал Первуша. – Он говорит, что сбывается пророчество и скоро он уснет навсегда, а люди забудут его имя. Что-что? Я не понимаю, что ты говоришь? А! Это твое имя? Но я его не понимаю, прости. И произнести его не смогу…

– Наг, – тихо сказал Онфим. – Его зовут Наг! Я слышу его имя.

Первуша, наконец, понял, что происходит, и тоже опечалился.

– Слушай, ну раз тебе все равно скоро засыпать, может ты отправишься с нами в это славное путешествие и поможешь нам?

– Дружище, – подал голос Луций, – но пока и тебя никто не приглашал в наше путешествие, а не то что кого-то еще с тобой! Давай-ка мы вас тут высадим и отправляйся к отцу!

– Возьмите нас с собой – взмолился Первуша. – Мы вам очень пригодимся, вот увидите! Я крепок в руках и теле, а Полоз – так вообще золото, а не помощник!

– А я согласен взять их с собой! – подал голос Никита. – В крайнем случае, этим морским гадом можно будет расплатиться на постоялом дворе вместо золотых монет.

Полоз перестал плакать алмазиками, катившимися под рогожку, и недобро скосил один глаз в сторону Никиты. Но, поразмыслив, решил вообще не замечать этого наглого Небесного, чем связываться с ним с неизвестными последствиями.

Все посмотрели на Онфима – главное слово оставалось за ним. А ему так понравился Первуша, что он уже давно был страшно рад тому, что тот так ловко с ними уплыл. Он кинулся к парню и прижался к нему, не желая отпускать ни его, ни этого золотого монстра. «Морской гад» (по меткому выражению Никиты) благодарно посмотрел на мальчика. Луций неодобрительно крякнул, но смирился. Он указал Первуше на руль, а сам сел на скамью и достал карту – изучать дальнейший путь. Из карты он узнал, что большая река, по которой они поплыли, называется Клязьма, и плыть по ней нужно до еще одной реки – Оки, а на той уж и стоит древний город Муром.

Плыли быстро, солнце все сильнее пригревало землю и воду, по обеим берегам реки раскинулось множество селений и небольших городков, видно было, что жили здесь мирные и добродушные люди. Многие из них, видя лодку кидекшской росписи, внимательно рассматривали людей на ней, пытаясь разглядеть знакомого, чтобы чинно и вежливо поздороваться. Узнавая в одном плывущем паренька Прядвы, сильно удивлялись, куда он мог поплыть без отца? Но все же махали руками или шапками, чтобы не показаться грубыми.