Михаил Казиев - Опыт выживания, или Исповедь богохульника

Я смотрю на отверстия в стекле, потом на стену. Наш офис находится на шестом этаже в районе Гута, это центр города, рядом со знаменитыми часами Хомса. Я очень хочу пить, мое тело хочет пить, нам нужно пить, чтобы жить, а значит, нужно подползти к стоящему у противоположной стены кулеру. Стреляли в меня с запада, и, судя по траектории пули и углу наклона, который я вычислил от отверстий в окне до отверстий в стене, стреляли с крыши одного из трехэтажных домов напротив. А значит, я могу поднять свою голову до уровня подоконника и перемещаться ползком по офису без риска быть замеченным снаружи. Я говорю себе еще раз «Вставай!», но тело не слушается, оно находит неубедительным мои рассуждения. «Ну хорошо, зайдем с другой стороны», – рассуждаю я про себя. Я ведь часто выходил покурить на балкон и особенно любил это делать на закате, в те дни, когда заказы на зерно шли один за другим, и заработок ощущался, как стабильный нескончаемый водопад. С таким ощущением особенно приятно было пить чай и курить, выпуская дым вслед уходящему солнцу в благодарность за приятно прожитый день. Хомс в это время суток еще шумел, центральный рынок лихорадочно суетился перед закрытием, вся публика внизу хотела что-то успеть сделать в лучах уходящего солнца. Я же просто созерцал эту картину, пил чай и курил вприкуску с ментоловой конфетой. Так вот никаких зданий выше 4х этажей на противоположной стороне не было, а это значит, что ты можешь и должен встать. «ВСТАВАЙ!» – кричу я сам себе вслух. Я двигаю руками и приподнимаюсь, неловко отползаю к стене и сажусь, упираясь в нее спиной, краем глаза незаметно проверяю положение своей головы к уровню подоконника. Какое-то время я сижу, привыкаю к новым для себя условиям, продолжаю сжимать и разжимать кисти рук, обретая привычный контроль над телом. Судя по отверстиям в полуметре от кулера, в этой зоне я могу стоять практически в полный рост, а это значит, что ползти до него точно будет безопасно. Еще с полминуты я уговариваю себя, затем переворачиваюсь на живот и начинаю ползти. Пока ползу перебираю в памяти множество компьютерных стрелялок от DOOM до Call of Duty и никак не могу сообразить, персонажем из какой игры являюсь я сам в данный момент. Вообще, мне приходит в голову, что это мог бы быть довольно забавный первоначальный сюжет, когда умирающий от жажды солдат перед тем, как вооружиться и начать убивать, должен ползком добраться до источника воды. Как странно работает память, похожий сюжет был и у меня. Но не в армии, а в глубоком детстве. Мне было меньше года, и мама учила меня ходить, «Идем Джамальчик, идем!» – говорила она. Я шёл, держась за стенку, и все время неуклюже падал, по-детски возмущался сам себе и пробовал снова. Мама терпеливо смотрела на меня и спокойно утешала. Я смотрел на нее в ответ, улыбался, вставал и пробовал снова. Потом зазвонил телефон, и мама ушла, но я не прекращал свою практику. Я решил доказать, что могу все сделать сам. Встал, пошёл, споткнулся, снова пошёл, снова споткнулся, снова пошёл. Через какое-то время я решил, что всему уже научился. Я прошёл по коридору, вышел в открытую дверь, недолго смотрел на шумную улицу, потом вышел за порог и пошёл прямо, продолжая падать и вставать. Мимо меня пронеслась машина, я услышал удар, воспоминание закончилось. Мама потом рассказывала мне эту историю, оказалось, что я тогда спровоцировал аварию двух машин. Мама рассказывала, как повыскакивали водители, увидели ребенка и тут же начали орать друг на друга. Они были так заняты руганью и спором о том, кто виноват, что мама сумела незаметно забрать меня и отнести в дом. Вот вспоминаю это сейчас, допивая третий стакан воды, и плачу. Почему я никогда не вспоминал это раньше, да и что такого в этой воде, что заставляет меня так сильно переживать?

Я не помню звуков выстрелов до падения, помню только раскаты автоматной очереди, которые я слышал, уже оказавшись на полу. Это уже позже я придал этим событиям последовательную хронологию: обстрел офиса, затем свои реакции, но на самом деле я не помню, что было первым. Помню, что лежал лицом в пол и как в плохом сне беспрерывно вслушивался в выстрелы, почти не чувствуя своего тела из-за оцепенения. Первый день и первую ночь я так и пролежал. Картина повторялась раз за разом одна и та же: слышны выстрелы, я замираю, жду, когда стихнет, потом появляется ложная надежда, что стрелять перестали, затем кто-то начинает палить опять и оцепенение продолжается. От повторяющихся циклов меня порой вырубало, видимо, срабатывали какие-то защитные механизмы в голове. Я лежал в отключке какое-то время, потом приходил в сознание, потом снова выстрелы и снова циклы напряжения. На второй день начались галлюцинации. Я стал представлять лица стрелявших, придумывал им сюжеты. Иногда я представлял, что они стреляют не из автоматов, а из своих пенисов друг в друга. Доводят себя до экстаза и палят очередью смертельно-оргазмических пуль. При этом одни кричат, «за президента», другие «за свободу», но на самом деле и те и другие просто работают на получение оргазма. Такие картины веселили меня и не давали сойти с ума. Задумавшись об этом сейчас, я понял, что картины эти вполне отражают смысл происходящего. Дело в том, что у нас в Сирии существует табу на секс до свадьбы. Да и ладно бы только на секс, но и на проявление любого эротического влечения между молодыми людьми. Многим молодым людям этот запрет сильно подпортил жизнь и стал причиной неконтролируемых реакций во взрослой жизни. Женщины часто бьют своих сыновей до 7 лет, мужчины деспотичны к дочерям, которые потом отыгрываются уже на своих детях и так далее. Я-то, конечно, сразу понял как обходить данный запрет, то о чем не говорят, того и не существует. А один мой приятель вообще ходил к своей любовнице под видом ее подруги в парандже с закрытым лицом в течение нескольких лет. Что с ним сделала родня когда поймала? Да ровным счетом ничего, надели обратно паранджу и попросили больше не приходить. Того, о чем не говорят, ведь, не существует.

Но такие действия доступны только непослушным хулиганам вроде меня, которые без стыда ставят свои интересы выше интересов системы. Не во всем, конечно, и не всегда, не чаще, чем необходимо для счастливой полноценной жизни. За такой подход меня нередко осуждали. Порой осуждали даже девушки, которых я соблазнял. Рассказы о том, что традиции нельзя нарушать, придавали процессу соблазнения особенный привкус. Но не все шли только этим путем. Немало было случаев и однополой дружбы. Два мальчика, гуляющих по улицам, взявшись за руки – это вполне обычная картина городской жизни. Помню, однажды я поехал в Хаму с моим русским приятелем смотреть водяные мельницы времен Римской империи.

Читать дальше