Юрий Слатов - Неожиданно Заслуженный артист

Теперь к моим юношеским интересам и увлечениям добавилось ещё одно: «снимать» с плёнки особо понравившиеся песни или их фрагменты. То есть, сидя у магнитофона, подбирать их на гитаре. И безумно радоваться, когда это получалось. Свободного времени у меня было не так много. Учёба и спорт занимали практически полный день. Кроме того, я очень любил читать. Конан Дойл и Жюль Верн, Фенимор Купер и Александр Дюма, Беляев и Стругацкие были читаны-перечитаны мною по несколько раз. Но для гитары, пластинок и бобин тоже находилось время. Вечерами или в выходные дни я «изводил» родителей потугами «снять» знаменитое соло из «Highway Star», рифовый ход из «Black Night» или «Maybe I.m A Leo». Чтобы это сделать, приходилось перематывать плёнку туда-сюда десятки раз. Наушников у меня не было. Мама, завязав голову полотенцем и глядя безумным взглядом куда-то вдаль, жарила котлеты на кухне. Отец, автоматически напевая «Smoke on the Water», ненавидел всех «битласов» планеты и безнадёжно мечтал посадить их в казанский трамвай и отправить по самому длинному маршруту. Только брательник с удовольствием слушал мои «виртуозные» пассажи. Надо отдать должное родителям за то, что они очень терпеливо переносили эти страдания, никоим образом не запрещая заниматься тем, что мне так нравилось.

И только путь к исполнению ещё одной мечты пока оставался закрытым. Мы с верным соратником и другом Толей Семёновым не могли найти никаких вариантов оказаться в составе какого-нибудь ВИА. В нашей школе ни ансамбля, ни звуковой аппаратуры не было, не говоря уже об электрогитарах и барабанах. Поэтому оставалось собираться у него или у меня дома и, включив магнитофон, играть в составе Sweet или Uriah Heep. Благо у Толяна тоже появился «бобинник», а записи у нас были одинаковые. Из суперзвёздных составов нас никто не выгонял. На сложные композиции типа «July morning» нашего мастерства явно не хватало, а вот «Lady in Black» играли и пели прямо как «Хипы». Ну, или почти. Правда, были ещё технические причины некоторых наших страданий. Хоть убей, нужен был другой звук гитары. Не акустический, а электрический. Да ещё с этим… как там его – фузом. На горизонте моих желаний появился звукосниматель для простой гитары. Стоил он 9 рублей. К родителям обращаться было бесполезно, а к бабуле с тётушкой – рановато. Оставалось ждать только какого-то чуда. И мечтать. Чем мы с другом и занимались, рассматривая десяток фотографий наших лохматых кумиров и слушая их музыку.

В восьмом классе стало понятно, что баскетбол – это серьёзно. Тренировки были почти каждый день, соревнования – чуть ли не каждый месяц. Тренеру с трудом удавалось договариваться с нашими учителями в «двадцатой» школе о том, чтобы нас с Толяном не «гнобили» по учёбе за пропуски. Мы вступили в комсомол. Это было так же естественно в нашей стране, как забить мяч со штрафного в баскетболе. Мы старались не набирать «хвостов» по алгебре и русскому и пытались жить интересами своих одноклассников. Получалось это с большим трудом. Или не получалось вовсе. Нас называли:

– Слатов и Семёнов – спортсмены лохматые. Их нет никогда. Они или на соревнованиях, или чё-то там бренчат.

Да, мы с Толяном малость отрастили волосы. Конечно, не так, как у Ричи Блэкмора или Яна Пейса из «Паплов». Но выручало то, что тогда это была общая мода: парни не любили стричься. Да, частенько бывали в разъездах. Но нам твердили, что мы защищаем честь родной Татарии в спорте. Продолжали любить музыку другого формата. Но, не всем же должны нравиться Алла Пугачёва и Иосиф Кобзон. Короче, когда нам объявили, что в девятый класс мы переходим в другую школу, да ещё вместе со всей командой, ликованию не было предела. А мне повезло дважды: наша новая квартира находилась в доме напротив школы № 55. Именно там был создан первый в Республике специализированный баскетбольный класс.

Всё лето 77-го мы опять провели в спортивном лагере. Зная, что теперь и учиться будем в одном классе, практически породнились. И пацаны, и девчонки. Нам уже по пятнадцать. С нашей точки зрения – вполне взрослые люди. В лагере всё как обычно: подъём – завтрак, тренировка – обед, отдых – тренировка, ужин – танцы. Или теперь по-новому – дискотека. Лица всё те же. Тренер тот же – Юрий Владимирович. Гитара – та же. В ещё большем почёте. Вот только музыка не стояла на месте. Теперь на танцевальных вечеринках наш доморощенный диск-жокей из футбольной команды «Рубин» расставлял песни по очереди: одну – на русском языке, следующую – на «ненашенском». «Поющие сердца» сменяли Boney M, «Добры молодцы» – Bee Gees и так далее. Мы уже знали и любили «АББУ», Донну Саммер и Рода Стюарта. Балдели от Smokie и «Цветов», «Синей птицы» и «Чингиз Хана». Стремительно наступала эпоха «диско» и танцевальной музыки. Тяжёлый рок нравился далеко не всем. Он оставался нам с Толяном на десерт. Признаться, я тоже не зацикливался только на этом направлении. С удовольствием слушал Элтона Джона, просто балдел от кантри Eagles, глубоко симпатизировал итальянской эстраде.

К лету я умел играть сотню самых популярных песен того времени. И тех, что звучали с пластинок, и тех, что пели во дворе. Хитами сезона стали «Звёздочка моя ясная» и «Тыща лошадей – подков четыре тыщи». Первую знают и поют до сих пор. Вторую уже давно не слышно. Это рассказ об утонувших лошадях. Их перевозил корабль, который подорвался на мине. Грустная баллада с хорошей мелодией. Пел я её громко и отчаянно. Коней было искренне жаль. Слушателям, в своём большинстве девчонкам, было жаль страдающего певца, то бишь меня. А как известно, где женщина жалеет, там и… разрешает покрепче прижаться к телу во время медленного танца. Поэтому лошадкам – низкий пацанский поклон. Из импортного выучил знаменитые «Отель Калифорния» «Орлов» и «Беладонну» группы UFO. Последнюю горланил не хуже вокалиста Фила Могга. Позднее эту песню пел на русском языке Александр Барыкин с «Весёлыми ребятами». Это доказывает то, что вкус у меня был неплохой.

Лагерное спортивное лето знаменательно тем, что именно тогда я написал свою первую самостоятельную песню. Уж не помню конкретный повод или причину для сего действа, но хорошо помню первый куплет и припев своего дебютного «сингла»:

Припевчик был в другом темпе, прямо как у «Певцов Леса Хамфри»:

Судя по теме и коварному замыслу, песня должна была помочь охмурить Маринку Десятых из команды девчонок 61-го года рождения. Училась она на класс старше и была первой красавицей нашего летнего сбора. Мне казалось, что печальные слова «а я опять один стою» должны были тронуть её нежное девичье сердце, спрятанное за шикарной грудью. Но то ли романтики в Маринке было не так много, чтобы оценить мои лирические страдания, то ли разница в один год была для нас тогда очень существенной… в общем, спецоперация провалилась. Песня моя осталась незамеченной. Кроме того, я никому не сказал тогда, что написал её сам. Через несколько лет, в военном училище, мы будем её петь на танцах в нашем Новосибирском ГОКе. Но до этого события ещё целых три года.