Леонид Резников - Синдбад

Усталые грузчики, уже покончившие с разгрузкой очередного судна, отдыхали в тени пыльного и дырявого матерчатого навеса, натянутого меж четырех вколоченных в землю палок. Один из грузчиков, заметив бредущего по солнцепеку Синдбада, приветственно помахал ему. Синдбад махнул рукой в ответ и, огибая от греха подальше до сих пор пустующую чайхану Махмуда, вышел к деревянным причалам, заваленным пустыми бочками, ящиками, сложенными в невысокие пирамидки, и тюками, которым не нашлось места на складах или их владелец просто решил сэкономить на хранении.

Укрывшись за ящиками и растянутыми меж шестов на просушку рыбацкими сетями, Синдбад устало опустился на край причала. У самых ног море перекатывало зеленые волны, гулко разбивающиеся о каменную кладку пристани, поросшую скользкими водорослями. Совсем рядом, справа, покачивались на волнах и бились друг о друга бортами небольшие рыбацкие лодки со спущенными и подвязанными парусами.

Разувшись, Синдбад спустил ноги в воду.

Вода была мутной от поднятого со дна ила. Сквозь нее почти ничего невозможно было разглядеть, даже мелькания крупных рыб, которые угадывались только по пузырькам воздуха. На поверхности воды плавали нитеобразные водоросли и трубчатые обломки тонкого тростника, сплошным серо-зеленым ковром устилавшего прибрежную часть моря.

– Кар-рамба, кар-раул! – донеслось из-за ящиков откуда-то слева. И еще хлопанье крыльев и топот ног.

– Отдай, проклятая птица! Отдай, кому сказал! – проорал чей-то гнусавый, с хрипотцой голос.

В просветы между ящиками Синдбаду было плохо видно. Он вскочил и, вытянув шею, выглянул поверх своего укрытия. К нему, низко летя и натужно хлопая крыльями, приближался крупный попугай. Красный, с сине-зелеными крыльями ара тащил в когтях нечто белое, похожее на большой кристалл, ослепительно сверкающий множеством мелких граней на солнце. Следом за арой, потрясая над головой огромными кулачищами, бежал немолодой мужчина со встрепанной седеющей шевелюрой и отекшим морщинистым лицом. Ноги его заплетались, красные свободные штаны, раздуваясь, словно паруса, хлопали и мешали бежать. Некогда белая рубаха, давно не стиранная и покрытая темными пятнами пота, липла к телу мужчины.

– Вор-ры! – опять истошно завопил попугай, разевая белый с черным клюв. – Кар-раул! Сахар-рок!

– Сам ворюга! – огрызнулся мужчина. Он быстро нагонял птицу. – Стой, джинново отродье! Шайтан с крыльями!!!

Попугай, заметив за ящиками голову Синдбада, резко отвернул в сторону моря.

Мужчина кинулся следом за птицей, протягивая руку к ее длинному хвосту, но вдруг неудачно зацепился ногой за моток каната и шумно, со всего разбегу ухнул в воду. Попугай резко затормозил, повисел на месте, наблюдая за фонтаном брызг, потом отлетел к ящикам и тяжело опустился на них неподалеку от Синдбада. Кусок сахара он на всякий случай откатил лапой себе за спину.

– Помогите… буль-буль, тону… буль-буль-буль! Кто-ни… буль!.. – голосил мужчина, бестолково хлопая руками по воде. Его голова то появлялась над водой, то вновь скрывалась из виду.

– Кар-рамба! Тону, тону! – радостно задергал клювом вредный попугай.

Синдбад не раздумывая бросился в воду и быстро поплыл к утопающему. Подобраться к мужчине оказалось не так-то просто. Тот совсем одурел с перепугу и запросто мог утопить еще и своего спасителя. Синдбад, не придумав ничего лучшего, саданул с размаху мужчине по широкой нижней челюсти, когда та в очередной раз возникла над поверхностью воды, и подхватил обеими руками обмякшее тело. Попугай любопытно крутил головой, наклоняя ее то так, то эдак, а когда Синдбад с трудом, выбиваясь из последних сил, втащил на доски причала мужчину, серьезно изрек:

– Кар-рамба. Дур-рак! – и отвернулся, принявшись обгрызать мощным клювом кусок сахара, придавив его когтистой лапой.

Мужчина все еще пребывал в отключке, но дышал ровно. Под ним образовалась приличная лужа воды, медленно, тонкими струйками утекающая сквозь щели меж досок. На руках спасенного синели татуировки: русалка, скалящаяся, рот до ушей, в приступе смеха, штурвал с арабской вязью по кругу и якорь с извивом цепи.

Синдбад стянул с себя штаны, хорошенько отжал их, затем повесил их сушиться на ящики, и, все еще тяжело дыша, опустился рядом с мужчиной. Любопытный попугай отвлекся от своего занятия, вытянул шею и посмотрел вниз.

– В первый раз вижу моряка, не умеющего плавать, – сказал Синдбад попугаю.

– Плавать. Тону! Кар-раул! – довольно задергал головой попугай. Видимо, подобные события уже имели место быть не единожды, и попугай успел запомнить и увязать между собой смысл слов.

– Вот именно, – поддакнул Синдбад.

Попугай задумался, но ничего не сказал. Цепляясь клювом и когтями за ящики, он перебрался на плечо Синдбада, удобно устроился на нем, нахохлился и уставился на хозяина.

– Секир-р башка? – спросил он.

Синдбад не сразу понял, о чем спрашивает птица.

– Нет, живой, – с некоторой заминкой отозвался он. – Немного «буль-буль», но скоро отойдет.

Это было не совсем правдой, насчет «буль-буль», но не рассказывать же птице, как он в целях спасения огрел тонущего, взывающего о помощи человека ни за что ни про что в челюсть.

Синдбад протянул палец и почесал попугаю шею под клювом. Перья у попугая оказались шелковистые, мягкие и приятные на ощупь.

«Дошел! Уже с птицей разговариваю…»

Попугай задрал от удовольствия голову.

Мужчина завозился и, приоткрыв глаза, сел.

– Что со мной? – спросил он, отирая с лица воду. Челюсть, похоже, у него побаливала, поскольку дотронувшись до нее, мужчина поморщился. – Вот зараза! Челюсть болит, – пожаловался спасенный Синдбаду.

– Вы, дядя, в воду неудачно бухнулись… – начал было Синдбад и осекся – а вдруг он все помнит?

– Не помню, – признался мужчина, подвигав челюстью, и у Синдбада отлегло от сердца. – О отважный юноша, благодарю тебя за мое спасение!

– Да чего там, – отмахнулся Синдбад. – Спас и спас.

– Мой спаситель, вовек не забыть мне твоей услуги!

Мужчина резко перевернулся на колени и благодарно треснулся лбом о доски так, что те затрещали. Синдбад испуганно отстранился.

– Ну сказал же: все, проехали!

– Нет! – мужчина вскочил на ноги. – Такое не забывается! Оторви Башку у тебя в неоплатном долгу!

– Что, что? – переспросил Синдбад, не совсем уловив смысл сказанного. Может, какой местный маджнун 8 8 Маджнун (араб. ) – безумный, одержимый джинном ?

– Не что, а кто. Так меня зовут. – Моряк ткнул себя кулаком в грудь.

– Знаете, по-моему, гораздо красивее звучало бы Сорви-голова, – подсказал Синдбад.

– А ты прав, мой мудрый не по годам спаситель, – обрадовано загорелся мужчина. – Я сам чувствовал, что звучит грубовато. Сорви-голова… – задумчиво протянул он, словно пробуя слова на вкус, и закатил от удовольствия глаза. – Да! С этого самого мгновения я так и зовусь.