Леонид Резников - Синдбад

В пустой чайхане Синдбада не оказалось. Там обнаружился только Махмуд, злой на весь свет и особенно на Синдбада. Судья, выслушав грязную ругань чайханщика в адрес бывшего слуги, направился бродить по улицам города, вглядываясь в лица мужчин, так или иначе напоминавших Синдбада. Но того и след простыл.

Стражники вот уже битый час понуро плелись за судьей, про себя проклиная его несносный характер. Обойдя город вдоль и поперек, заглянув во все курительные и чайханы, судья свернул в сторону дворца – больше укрыться беглецу было негде.

– Хозяин, – заныл один из стражников, – может, шайтан с ним, а? Пойдемте уже домой.

– Молчи и следуй за мной, ленивая обезьяна, – прошипел в ответ судья, выходя к забору, окружающему сад эмира. – Я его засажу в зиндан, сотру в пыль, растопчу, как ядовитую змею! Я…

И тут ему на голову свалился Синдбад, соскочивший с дерева.

– Ой-ё-о! – воскликнул судья, упав от неожиданности на необъятный зад. – Ты!

– Я, – спокойно сказал Синдбад, отряхивая ладони. – А вы, почтеннейший судья, никак искали меня? Решили отдать причитающуюся мне золотую монету?

– Ты! Мерзкая собака с языком змеи. Да я тебя…

Судья захлебнулся от подобной наглости, лицо его налилось кровью. Подбежавшие стражники с трудом подняли своего хозяина и поставили на ноги.

– Взять его! – выкрикнул судья.

Произошло замешательство, в ходе которого двое стражников бросились к Синдбаду, а двое других – к проходившему мимо него старику с длинной седой бородой.

– Да не того, а этого! – заорал судья. – Идиоты. Его, его хватайте!

Икрам-бей указал на Синдбада, но рука судьи от охватившей его ярости дрожала, и стражники никак не могли взять в толк, кого же конкретно следует ловить.

– Да не он! Бросьте его, – надрывался Икрам-бей. – О Аллах! За что ты ниспослал мне остолопов? Молодого, молодого держите! На кой мне сдалась дряхлая развалина?

– Что вы творите, разбойники? О отец! – К старику на помощь, размахивая огромным молотом, бежал мужчина в заношенных штанах и кожаном передники. – Отпустите его!

Стражники бросили старика и вчетвером накинулись на кузнеца. Кузнец ловко отмахивался от них молотом, превращая шлемы в покореженные горшки, а копья – в щепу и обломки. Судью уже никто не слушал, и тот, выдохнувшись, прислонился к стволу тутового дерева и промокнул выступивший на лбу пот концом поясного платка.

– Если я вам больше не нужен, то я пошел, – сказал Синдбад, приблизившись к судье.

– Пес шелудивый, – огрызнулся из последних сил Икрам-бей и попытался ухватить пухлой рукой нахального молодого человека.

Синдбад увернулся от вялой попытки схватить его и оглянулся назад. К нему спешили пятеро эмирских стражников.

– Извините, почтеннейший, но сейчас мне недосуг.

– Стой, порождение тьмы! – потряс руками судья и каким-то чудом все же умудрился схватить Синдбада за футболку. – Не уйдешь! Держите же его, идиоты! Чего вы плететесь, как полудохлые верблюды?

Стражники Икрам-бея, побитые и измученные, в помятых доспехах и с обломками копий в руках, медленно приближались к своему хозяину, насилу переставляя ноги и покачиваясь. Синдбад вывернулся из слабых пальцев судьи и отпрыгнул в сторону.

– Золотого от вас не дождешься, так что с меня стандартная плата – за незаслуженные оскорбления и побои.

Он метко плюнул судье в другой глаз и заспешил вниз по улице. Судья медленно сполз на землю по стволу дерева и заплакал от злости и обиды.

Нури ибн Кабоб предавался послеобеденному отдыху, блаженно развалившись на топчане на мягких подушках в тени развесистого чинара. Эмира непрестанно обдували два опахала из павлиньих перьев. Опахала держали в руках два черных мальчика-слуги лет двенадцати. Глаза эмира были закрыты. Он слушал пение соловья, сидящего в золотой клетке. Клетка висела рядом с топчаном на витой золотой же подставке. Рядом с эмиром стоял серебряный кувшин, наполненный розовым вином, но Нури ибн Кабоб даже не притронулся к нему.

Несчастного эмира мутило. Он изволил сегодня скушать очень много вкусного и оттого ужасно страдал животом. Капли, выданные придворным лекарем, помогали слабо. Вернее, вообще не помогали, и эмир уже задумывался о необходимости расстаться с липовым врачевателем, могущим лишь вытягивать огромные деньги на свои хитроумные снадобья, толку от которых не было ни на грош. Нури ибн Кабоб давно подозревал в лекаре плута, но никак не мог поймать с поличным: у того всегда и на все находились хитрые отговорки. Внезапно покой эмира был нарушен шумным появлением начальника дворцовой стражи в сопровождении двух стражников, уныло плетущихся чуть позади.

– О великий эмир! – воскликнул начальник стражи, приблизившись к топчану. Эмир поморщился от его громкого голоса и приоткрыл один глаз.

– Вот! – Начальник стражи поднял руку и показал эмиру рваную тряпку.

– Э! Что ты нам приволок, Хасан?

– Ваша дочь опозорена, о мой повелитель! – рявкнул начальник стражи, испуганно склонившись перед эмиром.

– Что? Что ты сказал? – Эмир вскочил, распахнув и второй глаз и разом позабыв про боли в желудке и тошноту.

– В ваш сад сегодня проник какой-то оборванец. Он посмел увидеть лицо вашей дочери – несравненной Амаль, и даже, простите, разговаривал с ней, о повелитель правоверных!

Начальник стражи склонился еще ниже.

– Какой еще оборванец?!

Эмир в ярости запустил подушкой в голову Хасана. Начальник стражи не посмел увернуться, и подушка огрела его по лбу.

– Неизвестно, о великий эмир. Разбойник бежал через забор, и стражники не успели его схватить. Собаки прибежали раньше, но они лишь содрали с нечестивца халат.

В доказательство своих слов начальник стражи вновь протянул эмиру разодранную тряпку.

– Убери это с наших глаз, – застонал Нури ибн Кабоб, хватаясь рукой за сердце, и устало закончил: – Казнить, всех немедленно казнить.

К эмиру придвинулся мирза 4 4 Мирза (перс. ) – секретарь, писарь , склонил ухо к голове повелителя и вытащил перо и бумагу.

– Собак тоже? – уточнил он.

Нури ибн Кабоб задумался ненадолго, потом вяло махнул кистью руки, пальцы которой были унизаны тяжелыми золотыми перстнями.

– Тоже.

– Пощади их, о пресветлый эмир! – рухнул на колени Хасан, припадая к ногам владыки.

– Кого, собак?

– Моих людей. Они невиновны, о сиятельный эмир! Стражники выбежали, лишь заслышав женский крик в саду, и понеслись, как ветер! Но дерзкий оборванец успел взобраться на стену и перелезть через нее.

– Хорошо, но больше не проси нас ни о чем, – снисходительно согласился эмир.

– Слушаю и повинуюсь, мой повелитель! – обрадовался начальник стражи. Стражники же незаметно выдохнули с облегчением. – Вот двое, которые видели лицо проходимца.