Василий Щепетнев - Первое дело Еремея

Костей в хижине всего ничего, завеса на двери. Пальцы, запястья прежних шаманов. Очевидно, по представлениям язычников, подобная завеса ограждает шамана от зла.

Когда обед подошёл к концу, Еремей решил, что собеседники, особенно Сара и Лора хотели бы задать вопросов много больше, но чувство приличия заставляло их сдерживаться. Ничего удивительного, новый человек в скиту надолго оставался в центре внимания, если выкладывал известия скупо, расчетливо. А бухнуть всё разом значило разочаровать слушателей, настроенных на долгое, занятное дело – выпытывать кроха за крохой подробности жизни в Монастыре, на Большой Земле. Поселенцы до некоторой степени, действительно, чувствовали себя островитянами. Многие дни пути по тайге делали Монастырь чем-то далёким, малодоступным. Воистину, путешествие на корабле доставило бы меньше забот. Корабль плывёт сам, да и груз может взять несравненно больший, чем самый большой караван.

Женщины подали манную брагу и покинули мужчин. Теперь можно было говорить серьёзно, но о чем? О насущных нуждах поселения Еремей знал ещё очень, очень мало, и, не желая попасть впросак, предпочитал больше слушать.

– Семнадцатый шурф – самый обещающий. Содержание рашшина в руде – ползолотника на центнер. В остальных меньше. Нужно устраивать шахту, – Им-Зик говорил коротенькими фразами. Скажет – помолчит, скажет – помолчит. От этого слова становились тяжелее. Весомей. Да и сам Им-Зик был человеком, способным двигать горы. Человеком не очень высоким, но очень крепким. Горняки – люди особенные.

– Мы начали заготавливать крепёж, – достопочтенный Хармсдоннер смотрел даже не в корень проблемы, а на три сажени глубже. – Ползолотника, что ж… Ползолотника тоже пригодятся. Два раза по ползолотника – уже золотник. Как раз на один панцирь. А что ещё в руде?

– Свинец, много свинца. И золото. Оно не в руде, а в кварцевой жиле. Как девичья коса, переплетаются. Свинцовая и золотая жилы то есть.

Познания Еремея в геологии не позволяли судить, нормально это, или редкость. Поскольку рашшин вообще был редкостью, нужно думать, и переплетение жил тоже редкость.

– Золото тоже добро, не выбрасывать же. Союзу Монастырей пригодится, его ценят на берегах Внутреннего моря. Союз Монастырей планирует послать Большой Караван к берегам Лантического моря-окияна, установить посольство и завязать торговлю. Вот товару прикопят, и в путь-дорожку. Тут наше золото и скажется, – достопочтенный Хармсдоннер подлил манной браги Еремею. – Я вижу, вы оценили продукт нашего тёплого сада.

Еремей только сейчас заметил, что осушил бокал.

– Тёплого сада, достопочтенный Хармсдоннер?

– О, поселенцы – люди находчивые. Почтенный Рэндольф, с которым вы познакомились утром в церкви, устроил рядом с горячими источниками садик. В пещерах, естественно. Тёплая вода даёт результаты невиданные – манна растет пышная, сладкая, и брага из неё не уступает виноградному вину – так мы, поселенцы, самонадеянно утверждаем.

– Вино и впрямь отменно, – согласился Еремей. Знатоком вин он не был, но темно-вишневая влага в бокале ему действительно нравилась. – Но сегодня с меня довольно. Нужно подготовиться к завтрашнему походу на озеро, разведать как и что.

– Отец Еремей хочет посмотреть на Озёрного Сайрина, – пояснил достопочтенный Хармсдоннер советнику.

– Никогда не слышал. У нас тишина. Мне пора, – поднялся из-за стола Им-Зик. – Иду к штреку. Начнем разработку. Время летнее, дорогое.

– Лучше бы его и никогда не слышать. Отец Еремей, вскоре ко мне должен зайти капитан Брасье. С ним мы и обсудим ваше предприятие, – удержал старшина Еремея.

Тот охотно остался сидеть за столом. Сегодняшний день непростой, можно чуть-чуть и отдохнуть. Да ещё брага. Славная штука, но клонит ко сну. Впредь правило – не выпивать больше бокала.

– Хорошо, достопочтенный Хармсдоннер. И вот ещё…– Еремей, наконец, вспомнил. Весь день где-то бродила мысль по окраинам сознания, насилу пробилась. – Вы говорили, что после отца Колывана остались бумаги.

– Да… Да, конечно.

– Мне бы хотелось ознакомиться с ними.

– Разумеется, отец Еремей. Я распоряжусь, и бумаги, которые хранятся в архиве поселения – знаете, архивы растут быстрее, чем города, – эти бумаги вы получите сегодня же.

– Благодарю вас, – одной заботой меньше. И одной заботой больше – нужно будет попытаться найти причину того, что случилось с отцом Колываном в его записях.

– Я вас оставлю, отдохните чуть—чуть до прихода Брасье, – достопочтенный Хармсдоннер покинул столовую. – Заодно распоряжусь насчёт бумаг и об изготовлении панциря с секретом для вашего помощника.

Отдыхать пришлось именно чуть-чуть.

– Достопочтенный Хармсдоннер рассказал мне про вашу идею, – начал Брасье с порога. – Отличная идей, отец Еремей. Но двух человек, считаю, будет мало.

– Сколько же, по вашему, требуется людей? – Еремей постарался стряхнуть с себя послеобеденную сонливость.

– Ещё, по меньшей мере, один. Я. Рон парнишка неплохой, смышленый и крепкий, но с одной левой рукой большой помощи от него не жди.

– Если вы, капитан Брасье, возглавите наше предприятие, я буду только рад, – Еремей понял, что старший офицер стражей границы хочет получить свою веточку лавра.

– Не возглавить, что вы, отец Еремей. Просто это моя обязанность – обеспечивать безопасность поселения.

– Я буду только рад, – Еремей повторил искренне. В самом деле, Сайрин без ментальной силы менее опасен, но он все равно остается чудовищем. И его желание победить сайрина в одиночку – или на пару с Роном – это желание юнца, наслушавшегося старинных преданиях о рыцарях, вызывающих на бой дракона. Но рыцари распоряжались собственной жизнью, умрёт, так один и умрёт. А здесь целый скит.

– Вот и ладненько. Тогда начнём подбирать оружие, отец Еремей. Мы здесь все стражи границы, и оружие для нас – продолжение тела.

Арсенал в скиту занимал небольшой бревенчатый дом. Выбор небогат, поселенцы обычно имели собственное оружие, а здесь располагался запас на всякий чрезвычайный случай. Охоту на сайрина, например. Хотя чего там охотиться, когда зверь охотника сам к себе тащит невидимым, но прочнейшим арканом.

– Вам что больше по душе, отец Еремей? Меч, копье, лук? Панцирь примерьте. Он хоть кожаный, да кожа грокона покрепче иной меди. Да пластины вставлены, снапшера попросили поделиться.

В семинарии Еремей научился и на мечах биться, и на топорах, и из лука стрелять. Без этого нельзя. Когда по наивности ещё в начале учения он спрашивал, а как же «не убий», ответ был короток и ясен: ближнего убивать грех, но Мастера Тьмы и их прислужники – не ближние.

– Я возьму для завтрашнего дела топор.