Карл Май - Из Багдада в Стамбул

– Что вы тут делаете?

– Мы навлекли на себя кровную месть и скрываемся, ищем другое племя, которое дало бы нам приют. А кто вы, господин?

– Мы чужеземные странники.

– А что вы здесь делаете?

– Мы отдыхаем.

Говорящий, кажется, не совсем поверил этим коротким ответам, но сказал:

– В этой воде есть рыба. Разрешишь нам поймать несколько штук?

– Но у вас нет ни сети, ни удочки!

– Мы умеем ловить руками.

Я тоже заметил, что в воде стояла форель. Мне было любопытно, как ее ловят руками, и я сказал:

– Мы здесь чужие и не можем запретить вам заниматься рыбной ловлей.

Они тут же принялись резать ножами траву. Когда они нарезали достаточно, то натаскали камней, чтобы перегородить русло ручья. Сначала выросла нижняя, а потом верхняя плотины. Вода сошла, и стало возможным брать рыбу прямо руками. Мы тоже приняли участие в ловле и так увлеклись, что забыли о трех курдах. Внезапно раздался громкий крик нашего проводника:

– Господин, они крадут…

Я вскочил и увидел, что все трое сидят на наших лошадях: один на жеребце, другой на моем Лисе, а третий на линдсеевском. Прежде чем все оправились от неожиданности, они ринулись прочь.

– Дьявол, моя лошадь! – закричал Линдсей.

– Аллах Керим! Да будет милостив к нам Аллах! Жеребец! – взвыл Мохаммед.

– За ними! – взвизгнул Амад.

Я же оставался спокоен. Мы имели дело явно не с профессиональными конокрадами, иначе бы они увели сразу всех лошадей.

– Стойте, подождите! – закричал я. – Мохаммед Эмин, ты признаешь, что вороной – снова твоя собственность?

– Да, эмир!

– Хорошо. Снова дарить его мне не надо, но одолжить ненадолго следовало бы. Дашь мне его на несколько минут?

– Ради Аллаха! Но он же угнан!

– Скажи скорее, дашь или нет?

– Да, эмир.

– Тогда поезжайте медленно за мной!

Я вскочил на другую быструю лошадь и устремился за мошенниками. То, чего я ждал, произошло – впереди один из курдов висел мешком на спине жеребца, который выделывал такие прыжки, что было странно, как тот еще держится. Я еще не подъехал, а тот уже рухнул оземь. Вороной покорно подошел ко мне. Я вскочил в седло, оставив свою лошадь, и приготовился скакать вперед. Курд между тем пришел в себя и попытался улизнуть. Я вынул револьвер, взял его за ствол и, изогнувшись в седле, несильно саданул конокрада рукояткой по голове. Он снова свалился. Я спрятал пистолет и отвязал от пояса лассо. Далеко внизу я увидел обоих воришек. Положив вороному руку между ушей, я скомандовал: «Давай, гони!» И он понесся, как птица в облаках! Через минуту я настиг крайнего.

– Стой, слезай с лошади! – приказал я.

Он обернулся, на его лице отразился ужас, но он не послушался, а припустил с новой силой. Сейчас я был с ним на одной высоте и бросил опережающим движением свой безотказный ремень. Все точно. Я потянул немного на себя. Мужчина без движения лежал на земле. От неожиданного перемещения в пространстве он потерял сознание.

Я скатал лассо, оставил курда лежать, снова сел на лошадь и поскакал за третьим, последним. Скоро я догнал и его. Местность была весьма подходящая – нельзя было уйти ни вправо, ни влево. На мой приказ остановиться он не прореагировал. Лассо стянуло ему руки. Все повторилось, только этот был в сознании. Я спрыгнул с лошади и связал его как следует. Потом рывком поставил на ноги. Лошадь стояла и дрожала рядом.

– Вот они, ваши рыбки! Как тебя зовут?

Он не отвечал.

– Ты вроде бы не был немым. Пощады не жди, если будешь молчать. Как тебя зовут?

Он опять промолчал.

– Тогда лежи, пока не приведут остальных.

Я толкнул его, и он, как сноп, упал в траву. Я тоже сел, потому как увидел своих, спускающихся ко мне. Скоро все мы были вместе, лошади целы, а воры связаны. А главное, здесь был Алло со всей добычей, которую поместили в ямку и сверху разожгли костер – верный способ приготовить рыбу без воды и специй.

К Дэвиду Линдсею снова вернулось хорошее настроение. Зато троица воришек находилась не в лучшем расположении духа. Они не смели поднять глаза.

– Зачем вам понадобились наши лошади? – спросил я их.

– Они нам были нужны. Мы – беженцы.

Это было нечто вроде извинения, которое я был склонен принять, потому как конокрадство у курдов ох как не в чести.

– Ты еще молод. У тебя есть родители?

– Да, и у других тоже, а у этого даже жена и ребенок.

– А почему они молчат?

– Господин, им стыдно!

– А тебе – нет?

– Но должен же кто-то отвечать!

– Ты вроде бы неглупый парень, и если мне удастся, я попрошу за вас у своих товарищей.

Но дело было бесполезное: все, даже Халеф и англичанин, требовали наказания. Линдсей хотел их даже высечь, но я убедил его, что это лишит их чести на всю жизнь, в то время как конокрадство можно рассмотреть как ритуальное действо.

– Если не высечь, тогда обрезать бороды. Вот!

Я с улыбкой поведал остальным план Линдсея. Все согласились. Всех троих подвергли бритью, и через несколько минут от их бород остался лишь темный след. Потом их отпустили. Ни один из них не издал ни звука, но когда они уходили, я вздрогнул от взглядов, которыми они нас наградили напоследок.

Через какое-то время мы стали собираться в дорогу. Тут ко мне подошел Мохаммед Эмин.

– Эмир, можешь сделать мне приятное?

– Что именно?

– Я хочу подарить на один день тебе вороного!

Хитрец! Он нашел способ снова приблизить меня к жеребцу.

– Мне он не нужен, – ответил я.

– Но может в любой момент возникнуть необходимость им воспользоваться, как только что.

– Тогда я тебя и попрошу.

– Может статься, что на это не окажется времени. Скачи на нем, эфенди. Кроме тебя, этого никто не сделает.

– При условии, что он останется твоей собственностью.

– Пусть так будет.

Я был настроен миролюбиво, но твердо решил коня себе насовсем не брать. Разве мог я предположить, что все повернется иначе?

Нашей главной целью был не Загрос. Больше нам нужна была долина, в которой мы находились и которая почти точно вела на юг. Мы скакали мимо зеленых вершин и уже к вечеру добрались к каким-то отдельно возвышавшимся скалам, под сенью которых и разбили лагерь. Мы объехали скалу по периметру. Я побывал на вершине, обогнул край горы и встретил курдскую женщину с ребенком, испугавшуюся нас безмерно. Совсем рядом в тени скалы стоял каменный домик, что-то в нем показалось мне необычным.

– Не бойся, – обратился я к женщине и в знак дружбы протянул ей руку, не слезая с лошади. – Аллах да хранит тебя и этого красивого мальчугана. Кому принадлежит этот дом?

– Он принадлежит шейху Махмуду Кансуру.

– А из какого он племени?

– Из племени джиаф.

– Он там, внутри?

– Нет, он редко бывает здесь, это его летнее жилище. Сейчас он на севере, где готовится празднество.