Карл Май - Из Багдада в Стамбул

– Господин, твои слова наполняют мою душу легкостью, – ответил я. – Мы сейчас не в пустыне и не на равнинах с бедуинами, и потому не всегда наверняка знаешь, что тебя хорошо примут.

– Да, добрые обычаи наших предков теряются из года в год, особенно в городах. А пустыня – место, где рождается дух взаимопомощи, Аллах посадил там ветвь любви к ближнему. В городе чужестранец чувствует себя обездоленнее, чем в Сахаре, где подчас нет крыши над головой. Ты ведь был в Сахаре, как я узнал, разве я говорю неправду?

– Аллах везде, где человек несет в душе веру, Я жил в городах с миллионами жителей и я жил в пустыне, где каждое жилище удалено от другого на многие мили, но нигде я не опасался остаться один, ибо знал, что рука Господа ведет меня.

– Эфенди, хоть ты и христианин, но достоин того, чтобы принять ислам, вера Пророка – и твоя вера. Исла сообщил мне, что вы приехали, чтобы уберечь меня от больших потерь. Давай обсудим это!

– Подробнее он тебе ничего не рассказывал?

– Нет, не успел, мне нужно было выйти к вам.

– Тогда скажи мне, живет ли в твоем доме один чужеземец?

– Да, здесь живет достойный человек из Коньи, которого сегодня нет в Адрианополе. Он уехал в Хаджи Бергас.

– Из Коньи? Как он себя называет?

– Абд эль-Миратта – вот как его зовут. Он посетил усыпальницу знаменитого святого Миратты, совершил обет молчания; поэтому он называет себя слугой Миратты.

– Почему он у тебя живет?

– Я сам его пригласил. Он собирается сооружать в Пруссе большой базар и хочет сделать здесь необходимые покупки.

– А кто-нибудь другой у тебя живет?

– Нет.

– Когда он возвращается?

– Сегодня вечером.

– Так что сегодня мы его возьмем!

– Аллах керим! Как ты это мыслишь? Да это святой человек, избранный Аллахом! За что вы будете его арестовывать?

– Он лжец и еще кое-что похуже. Он притворился, что примерный служитель Аллаха, и, чтобы втереться тебе в доверие, надел маску истого мусульманина. Именно он изгнал Зеницу, жену Ислы, с ее родины. Пусть Исла сам тебе расскажет!

Гулям пришел в ужас, а Исла стал рассказывать. Когда он закончил, старый торговец все еще не хотел верить, что он вел дела с преступником. Неужели можно так искусно притворяться?

– Вы его только увидите и поговорите – и сразу же поймете, что заблуждаетесь.

– Нам совсем не надо с ним говорить, – бросил Оско, – нам нужно только увидеть его, ибо я его знаю и Исла его знает.

– Вам не надо ни видеть его, ни говорить с ним, – добавил я. – Я уверен, что это и есть Баруд эль-Амасат, называвший себя в Константинополе Абрахим-Маму ром.

– Но мой гость может оказаться настоящим Абд эль Мираттой.

Больше говорить было не о чем. По доброму патриархальному обычаю мы получили по комнате и чистому платью, которое надели, приняв ванну. Потом мы собрались на ужин, соответствовавший достатку дома. С нетерпением ждали мы вечера, коротая время разговорами и шахматами. Выходить было нежелательно, потому как я подозревал, что Баруд эль-Амасат только притворился уехавшим в Хаджи Бергас. Наверняка у него имелся сообщник в городе, где находиться было важнее, чем в маленьком местечке, в котором ему нечего было делать.

Наконец стемнело, и все мы собрались в комнате Ислы. Гулям сообщил нам, что собирается ужинать с другом в селамлыке, и мы решили ошарашить гостя, вернее, это сделают Оско и Исла, а мы будем рядом следить, чтобы он не сбежал.

Прошло еще два часа, прежде чем мы услышали топот копыт во дворе, а еще через пятнадцать минут слуга сообщил, что гость и хозяин уселись ужинать. Мы стали спускаться.

Ворота были заперты, а слуга получил указание никого не выпускать. Мы тихо подошли к селамлыку, ярко освещенному лампами, и встали по обе стороны пилонов. Мы слышали каждое слово сидевших в комнате. Гулям все же принял к сведению наши пожелания и направил разговор в нужное русло. Он перевел беседу на Константинополь и спросил:

– Ты часто бывал в Стамбуле?

– Несколько раз, – ответил гость.

– Значит, ты немного знаешь город?

– Да, знаю.

– Тебе известен квартал Бахаривекей?

– Похоже, я что-то слышал. Он выше Этюпом на левом берегу Золотого Рога?

– Да, там недавно произошли небезынтересные события. Там выследили и арестовали целую банду воров и убийц.

– Аллах-иль-Аллах! – воскликнул тот в ужасе. – Как же это было?

– У этих людей был дом, в который входили по паролю «эн-наср»…

– Боже мой! – прервал его гость.

По тону, которым были произнесены эти два слова, можно было понять, что человек искренне испугался. Теперь я полностью был уверен, что человек – тот, кто нам нужен. В довершение Оско зашептал мне на ухо: «Это он. Я разглядел его лицо».

– Услышав это слово, часовой пропускал человека в дом, – закончил свою фразу Гулям.

Он говорил только общие вещи, но гость слушал его с напряженным вниманием. Когда Гулям остановился, чтобы проглотить кусок, тот спросил дрожащим голосом:

– А уста действительно застрелили?

– Уста? А кто это? Я это слово не упоминал!

– Я имею в виду их предводителя, которого ты назвал Абрахим – Мамуром.

Словом «уста» он полностью себя выдал. Теперь Гулям тоже понял, кто он на самом деле, но не подал вида, а спокойно сказал:

– Нет, он не был убит. Но он нашел свой конец на следующий день: упал с галереи на башне в Галате.

– В самом деле? И убился?!

– Да, он и грек по имени Колеттис, свалившийся вместе с ним.

– Колеттис? Вай! Кто же их сбросил?

– Один араб из Туниса, из окрестностей Шотт-Джерида, совершивший кровную месть по отношению к некоему Хамд-эль-Амасату. Этот Амасат убил франкского купца в Блиде, застрелил его племянника и отца того самого араба в Шотте. Теперь сын разыскивает его.

– Аллах керим! Какие бывают злые люди! Никто больше не верит в учение Пророка! Найдет ли араб этого самого Хамд эль-Амасата?

– Он уже идет по следу. У этого убийцы есть брат по имени Баруд эль-Амасат, такой же прохвост. Он изгнал дочь одного своего друга и продал ее как рабыню. Но она снова попала в руки некого Абрахим-Мамура, а Исла бен Мафлей, мой родственник, взял ее в жены. Он найдет и накажет этого Баруда эль-Амасата!

Пока Гулям говорил, гость становился все беспокойнее, пища уже не лезла ему в рот, а взгляд остановился на губах говорящего.

– Он найдет его? – выдавил он наконец.

– Наверняка. Ведь он не один. С ним Оско, отец похищенной, а также франкский доктор, освободивший Зеницу, его слуга и тот самый араб, который сбросил АбрахимМамура с башни.

– И они напали на след?

– Они знают его сегодняшнее имя.

– В самом деле? Как же он себя называет?

– Абд эль-Миратта. И уста так именовал себя в Стамбуле.

– Но это ведь мое имя! – вскричал он в ужасе.