Сергей Коняшин - Агата

Все герои этой повести и изложенные в ней события – полностью вымышленные. Любое совпадение с действительностью – не более чем досадная случайность.

Слегка накренившись на левый борт, самолет быстро поднимался над белоснежными барханами густых облаков. Матовую голубизну неба над ними тонко протыкали предутренние звезды. Крошечные белые точки медленно растворялись в стремительно выцветающей дали. Позади оставались дубайские небоскребы, а впереди ожидала немного пугающая, но от этого еще более захватывающая неизвестность.

Это был 2010 год. Москва густо утопала в удушливых дымах лесных пожаров, а я летел в Йемен – в первую в своей жизни длительную заграничную командировку. Добиться ее стоило огромных усилий.

Окончить МГИМО с достаточными для поступления на службу в МИД результатами мне не удалось. Впрочем, было вообще удивительно, как я ухитрился получить диплом. Оставшись после развода родителей один в незнакомом городе, я был вынужден начать работать со второго курса.

Времени на добросовестное освоение двух обязательных для студента дипломатического вуза языков – арабского и английского в моем случае – не хватало. Я с трудом сдал государственные экзамены на слабые четверки и, закономерно получив отказ в министерстве, пошёл работать по специальности – журналистом-международником на военном телеканале.

Еще два года кропотливых занятий над словарями и грамматическими справочниками после окончания института потребовались, чтобы наверстать упущенное и пройти, наконец – хоть и на минимально допустимом уровне – языковые испытания в МИДе.

Предложенный департаментом кадров выбор стран был скуднее моего словарного запаса на арабском и английском языках вместе взятых – Ирак или Йемен. От Ирака отказался сразу. Не только потому, что пожалел мать, и без того натерпевшуюся переживаний во время моих многочисленных репортерских командировок в неспокойные точки, но и потому что сам всегда ценил личное благополучие и безопасность выше сомнительной возможности щегольнуть мишурным геройством.

Тем более что и впечатлять уже было некого. Ведь восстановить отношения с Оксаной так и не удалось…

Оксана Романкова была моей давней знакомой и одной из первых моих девушек. Училась на курс младше на том же Факультете международной журналистики, что и я. Ворвалась в мою жизнь резко и напористо, как обжигающе-ледяной полярный норд-ост – словно подстать суровой природе Соловецких островов, на которых мы с ней познакомились во время гуманитарной студенческой экспедиции.

Мы пробыли вместе непростительно дольше того времени, какое потребовалось, чтобы полностью уничтожить любые надежды на возобновление отношений с моей предыдущей девушкой Настей. Впрочем, к тому времени, когда началось мое оформление на работу в МИД, и с момента разрыва отношений с Оксаной прошло уже несколько лет.

✵ ✵ ✵

– Несколько – это сколько? – пытливо поинтересовался не по годам обрюзгший офицер в департаменте безопасности.

– Ну если это так принципиально, – начал я, почти физически скрипя извилинами, высчитывать, когда она сошлась с тем верзилой, с которым, кстати, ребята говорили, недавно рассталась, – то где-то три с половиной года, может, чуть больше.

– Да принципиально-то, собственно, не это, – многозначительно кивнул офицер, взорвавшись кашлем заядлого курильщика, – а то, что вы не женаты. Просто так что ли, думаете, у Высоцкого про «шпионок с крепким телом, ты их в дверь, они в окно…»?

– И что делать? – поинтересовался я.

– Жениться. Что еще? – как будто озвучивая общеизвестную истину всплеснул руками собеседник. – Тогда вам во многих отношениях будет проще на госслужбе. Тем более в загранкомандировке. Уж поверьте мне-е…

– За оставшиеся до отъезда несколько месяцев вряд ли успею, – разочарованно ответил я. – Может, попробую другие способы упрощения жизни на госслужбе, если таковые есть?

– Конечно, есть! – насмешливо хмыкнул он. – Вот признайтесь, вы же, наверное, как вся молодежь сейчас… вот этой ерундой, как там ее… в Интернете занимаетесь?

– Какой ерундой? – не сразу понял я.

– Ну, вот все эти сайты ваши, будь они неладны, – нетерпеливо потряс он ладонью перед собой.

– А, соцсети? – догадался я.

– Сети эти ваши, да, мать их… они самые! – офицер многозначительно ткнул пальцем в давно не беленный потолок. – Вот я когда училище оканчивал, сложнейшее задание было – составить чей-нибудь психологический портрет. А сейчас что? Интернет открыл, страницу человека просмотрел – и все готово!

– И что теперь? Удалять? – спросил я, пересиливая себя.

– Подчистую, – по-отечески посоветовал он. – Чтобы духу вашего там не было…

✵ ✵ ✵

Вернувшись домой и решив повременить с удалением аккаунтов в соцсетях, я написал в одной из них Оксане. Скинул ей свой телефон и попросил перезвонить, если она еще не забыла, кто я такой.

Звонок с незнакомого номера раздался через час: «Андрюша, не поверишь! Только сегодня с утра перечитывала твои стихи» . Как выяснилось, она снимала квартиру недалеко от меня – тоже в Южном Бутово.

Вечером мы сидели в кафе и смотрели друг на друга очень любопытными глазами.

– Начать все с чистого листа? – задумчиво повторила она мой вопрос.

Я неопределенно пожал плечами.

– Ну, ты знаешь, почему бы и нет? – не слишком уверенно произнесла она. – Только ребята мне говорили, что ты скоро собираешься уезжать. Просто я тогда не совсем понимаю, зачем нам все это?

Я внимательно всмотрелся в ее голубые глаза. Пока еще никто не знал, что я оформляюсь на работу в МИД. Специально никому ничего не рассказывал. Не из-за суеверий, а просто чтобы не надоедали с назойливыми вопросами. Хотя, кого я обманываю? Конечно же, и из-за суеверий тоже…

– Куда это я, по-твоему, собираюсь? – спросил я у нее как можно непринужденнее.

– Плавать. Моряком. Разве нет?

Ах, вот в чем дело! Как же давно мы с ней не общались.

Это было еще полтора года назад, когда мой отчим, старший механик коммерческого греческого судна, предлагал устроить меня в свою контору. Я тогда, помнится, здорово захандрил в Москве от внезапно нахлынувших жизненных неудач и безденежья. Решил вернуться в родной Новороссийск и освоить избранную еще в далеком детстве морскую профессию.

В надоевшей Москве терять было нечего. Близких друзей не осталось. Зарплаты на телевидении хватало лишь на оплату съемного жилья и минимальное пропитание. Языки – несмотря на постоянные зубрежки – решительно не давались. И это не оставляло, казалось, никакой надежды на внешнеполитическую службу.