Чингиз Алиев - «Кто ты?». Часть 3

– Нет, со слухом у меня всё в порядке.

– Тогда почему не отзываетесь на мой крик?

Я молчал. Старая «болезнь» не видеть, не слышать вокруг ничего, если я задумался.

– Пойдём, нас вызывает замминистра, – сказал он и быстро ушёл.

Мы спустились на третий этаж. Замминистра – тот самый товарищ Гашимов – принял нас, поздоровался со мной за руку и предложил нам присесть.

– Товарищ Быстрицкий, – строго посмотрел он на старика, – вы знакомы с Алиевым?

– Нет, товарищ Гашимов, – скороговоркой ответил тот.

– В постановляющей части материалов коллегии вы определили Алиеву строгий выговор с последним предупреждением. Так?

– Так, товарищ Гашимов.

– Прежде чем написать эту меру наказания, вы разговаривали с Алиевым?

Старик молчал.

– Да или нет? – гремел замминистра.

– Я… я… – вставая, мямлил старик.

Но замминистра уже не слушал его. Он поднял трубку стоящего отдельно от остальных телефона красного цвета:

– Товарищ министр, коллегию надо перенести на завтра. К вечеру сегодняшнего дня уточнённый материал будет готов, а Быстрицкому за некачественную работу объявляю строгий выговор. – И положил трубку.

По другому телефону он набрал номер и сказал:

– Зайдите ко мне.

После этого он обратился к старику:

– Сорок с лишним лет вы сидите здесь и возглавляете животноводство республики, а он, – указал он на меня, – ещё месяца нет, как окончил институт. Так кому справедливее будет влепить строгача: вам или ему?

– Товарищ Гашимов…

– Пошёл вон, – перебил тот, – и учтите: если ещё раз замечу что-нибудь подобное, выгоню и не посмотрю на ваш возраст и прочее.

Быстрицкий вышел. Зашёл не менее старый, очень высокий и довольно крепкий мужчина. Замминистра поручил ему объявить всем, что коллегия перенесена на завтра.

– Возьмите материалы коллегии и ещё раз как следует отредактируйте их, вычеркнув как из текста, так и из постановляющей части всё, что написано про Агджабединский район. Окончательный вариант принесёте мне в три часа после полудня. Поняли?

– Да, товарищ Гашимов, – сказал мужчина и вышел.

После ухода товарища Сердюка (а это был он – кит второй величины после Быстрицкого, после я работал вместе с ними) замминистра ввёл меня в курс дела насчёт коллегии: что это такое, кого и зачем приглашают. Далее он отметил, что положение в животноводстве нашего района крайне неудовлетворительное и пора с этим покончить. Я высказал свои соображения по этому вопросу, перечислил основные моменты, с которых следует начинать, и заметил, что собираюсь поговорить с районным руководством обо всём этом и организовать работу. Он одобрил мою программу, но заметил, что, к сожалению, мне не придётся заниматься этими вопросами, по крайней мере в ближайшее время.

– Почему? – удивился я.

– Скоро начинаются занятия в высшей школе бонитеров в Ставрополе. Для нашей республики выделено два места, и я уже подал твою кандидатуру. Очень толковый курс. Ты там научишься много чему, что в институтских программах не учтено, особенно по племенному делу и шерстоведению.

– А кто второй? – спросил я.

– Вторым поедет тоже молодой парень, недавно окончивший сельхозинститут, из Нагорного Карабаха. Неплохой специалист.

Далее он отметил, что разберётся со всеми этими хитроумными, имея в виду руководителей нашего района по сельскому хозяйству, а мне велел погулять по городу, вернуться в район и ждать официального сообщения. «Если кто-то или что-то помешает тебе, то немедленно сообщи мне». Он отметил моё командировочное, объяснил, где ставится гербовая печать, и мы попрощались.

Так вышло, что я, не начав задуманного, был вынужден покинуть район. Думал, что временно, а получилось – навсегда.

– Уважаемые пассажиры, наш самолёт приземляется в аэропорту столицы Советского Азербайджана города Баку. Просьба застегнуть ремни и соблюдать… – и прочее и прочее.

Прибыв в Баку, мы решили провести здесь ночь, а завтра вечером уехать на поезде в свой район. Утром следующего дня, позавтракав в буфете, мы расстались, договорившись, что вечером увидимся на железнодорожном вокзале.

Баку я почти не знал. Единственное место, которое мне было известно, это Дом правительства и территория вокруг него. Туда я и отправился. Погуляв немного по набережной, я зашёл в Дом правительства. В прошлый раз, когда я был здесь, я посещал чайхану на первом этаже, и мне понравился чай, который подавал чайханщик Ягуб из Шекинского района. Он был, как и все шекинцы, умелым кулинаром: готовил чай из смеси разных, известных только им, трав и подавал к чаю сладости, готовить которые опять-таки умеют только шекинцы. Дядя Ягуб, хозяин чайханы, был настоящим торговцем. Он запоминал всех, кто хоть раз побывал у него в чайхане, знал, кому какая заварка нравится, умел найти для каждого тему разговора и всё это требовал от своего подчинённого – молодого парня, племянника, которому собирался передать свой талант и своё хозяйство. Я диву давался терпению этого молодого человека, которого дядя Ягуб публично позорил за малейшую провинность

– Торговый работник, – говорил он, – при каком бы строе ни работал, работает на себя. Социализм ли это, или капитализм – ты работаешь для себя, и от тебя самого зависит, будешь ты в достатке или будешь жить, то есть существовать, на зарплату.

Он рассуждал так, что торговым работникам вообще не нужно давать зарплату.

– Это разлагает людей, – говорил он, – они начинают искать, где больше платят, вместо того, чтобы думать (день и ночь думать!), как обустроить своё дело, чтобы и люди вспоминали тебя добрым словом, и сам жил нормальной жизнью.

Вот и сейчас, только я появился, он встретил меня рукопожатием, спросил, как прошла учёба в Москве, поинтересовался состоянием Мавзолея, ГУМа, ЦУМа (привычные вопросы для тех, кто хоть раз побывал в Москве), указал мне место и только после этого перешёл к делу.

– Как в прошлый раз?

– А вы помните? – удивился я. – Ведь прошёл не один год.

– Обижаете, – сказал он и начал заваривать чай из чабреца и михака.

Прошло много лет. Я работал в Министерстве сельского хозяйства СССР, что на Орликовом переулке в Москве, и был командирован в Азербайджан. Жил я в люксе новой гостиницы напротив Дома правительства. В первый же день зашёл в чайхану Ягуба. Его не было. Мазахир, ученик и племянник Ягуба, возмужавший молодой человек, так же встретил меня, поинтересовался теми же объектами в Москве и спросил: «Такой же чай, как в прошлый раз, или что-то другое?» Я ответил, что как в прошлый раз, и спросил, где Ягуб. Он сник, и слезы заблестели на его глазах. Я молча выпил свой чай и ушёл. Долго после этого я в эту чайхану не заходил. Без Ягуба было не то.