Дмитрий Шмельков - Мгновения Летнего сада. Повесть о любви и чести

Экипаж уже прошмыгнул через ворота, когда к провожающей его взглядом графине подошёл брыластый слуга.

– Ваша Светлость.

– Да? – графиня оторвала свой взгляд от удаляющегося экипажа и обернулась к слуге.

– Вот, похоже-с прачка забыла вернуть в карман мундира этот предметик-с.

В ладони слуги, облачённой в белую перчатку, слегка поблескивая потёртым металлом, лежал старенький серебряный портсигар.

Апрель 1877 года.

Маленький паучок в углу под потолком серого каменного каземата деловито плёл паутину, расширяя собственную жилищную площадь. В его паутинке, в той части, которую люди бы, наверное, назвали кухней, болтались пара коконов, в которых, по-видимому, покоились мушки или какая друга добыча.

Поесть бы. До обеда ещё не скоро. Ерунда, потерпим, могло быть и хуже, думал Шилякин лёжа на жёстких нарах камеры гауптвахты, разглядывая паучка под потолком. Мне всего-то двое суток, а ты, похоже тут проведёшь всю свою недолгую жизнь. Хотя может быть это и есть твой отчий дом и лучше его просто и быть не может. Для тебя.

Шилякин никогда не отличался своим идеальным поведением в училище, и различного рода взысканий у него хватало, но гауптвахта это был его первый раз. Опоздание из увольнения – раз, не трезв – два. Было бы достаточно даже и для отчисления, вот только Данила был на хорошем счету у преподавателей, и ротмистр Завьялов лично походатайствовал перед начальником училища не отчислять перспективного будущего офицера, а попробовать перевоспитать.

На разговоре с ротмистром, Данила не придумывал никаких историй, но и правды не рассказал. Просто виновато молчал и соглашался со всеми эпитетами в свою сторону. Ротмистр отличался вспыльчивым характером, но немного отойдя всегда по-отечески вёл доверительную беседу с подопечными, поучал, давал советы – настоящий офицер-воспитатель, за что и был уважаем юнкерами. Он действительно заботился о подопечных. И в финале крайнего разговора по причине опоздания Шилякина, поведал:

– Я бы Вам советовал, юнкер – лучше подбирайте товарищей. Блихер пришёл вовремя, а Вы опоздали. Вы, понятное дело, мне уже не расскажете, что там стряслось, но этого и не требуется. Симеон Карлович меня полностью осведомил, что Вы возвращению в расположение училища предпочли компанию юной особы.

Шилякин не удивлялся, он прекрасно знал, насколько подлой в действительности была душонка Блихера. Он никогда не стеснялся пользоваться своей подлостью для достижения цели, особенно, когда нужно было выглядеть лучше остальных.

– Он вовсе мне не товарищ, сам прилип ко мне в увольнении. Я направлялся к маменьке, пока не случилось то, что стало причиной моего опоздания.

– И что же случилось?

– Блихер же Вам доложил.

– Доложить то доложил – как Вы уехали на карете с графиней фон Литке. Я уж не знаю, что за манеры имеет упомянутая особа, просто так пригласить в свой экипаж молодого кадета…

– Это всё, что он доложил? – перебил его Шилякин.

– Собственно да. А у Вас появилось чем дополнить?

– Никак нет. – Данила налился злостью. Мерзавец поведал ротмистру только часть правды. Да ну и пусть, это уже предмет их персональных отношений. Шилякин сам ничего не рассказывал и не собирался. Но этот же подлец не оставил инкогнито дамы, да ещё и выставил всё в таком нелицеприятном свете. Просто так это оставлять нельзя – как минимум поставить ему на вид.

Его раздумья прервал скрежет засова двери, она распахнулась и в проёме появился вахмистр.

– Шилякин, на выход, к начальнику училища.

Ему вернули кепи, ремень и личные вещи. Когда сопровождали в каземат, всё это изъяли и в тот момент Данила не обнаружил в кармане старый серебряный отцовский портсигар. Сам Данила не курил, но это всё, что у него осталось от родителей.

***

Маму он не помнил совершенно, она умерла во время родов вместе со вторым ребёнком, когда Даниле было всего два годика. Когда Шилякину исполнилось двенадцать лет, погиб его отец при загадочных обстоятельствах по пути в Москву с купеческим обозом. Их маленькую Петербургскую квартирку и всё крохотное имущество изъяли за долги отца, а самого Данилу определили в воспитательный дом.

Данила был старательным ребёнком. Всё, что требовал от него отец – это только учиться. Все свои немногочисленные средства он вкладывал в обучение сына. Благодаря нескольким годам обучения в гимназии, маленький Данила приобрёл способности к наукам. И после отчисления за неуплату и определения в воспитательный дом, Данила оставался прилежным учеником. Однажды, когда до выпуска оставалось два года, на пороге воспитательного дома появилась дама, представившаяся родственницей Данилы. Шилякин не знал её и знать не мог. Дама назвалась вдовой Пантелеевой Маргаритой Егоровной, бывшей супругой одного из взыскателей долгов отца Данилы.

– Наверное это, должно принадлежать Вам. – она протянула в руки Данилы металлический прямоугольник из потемневшего от времени и отсутствия ухода серебра. – Эта вещь хранилась у моего мужа в рундуке с кучей разного скарба. После его смерти я разбирала все его пожитки, и наткнулась на этот предмет. Муж был ужасно жадным и не стал продавать его, наверное, по причине его дешевизны. Я было хотела его продать, как и всё остальное, но обнаружила на задней крышке гравировку с фамилией и инициалами. Я вспомнила, что мой муж когда-то вёл дела с человеком обладателем этих инициалов, а моя служанка, которая проживала по соседству с вами, рассказала мне историю о его гибели и о Вас. Мне показалось, что этот предмет может быть очень ценным для Вас. Пусть хоть что-то хорошее останется от моего покойного супруга.

Данила покрутил в руках портсигар, открыл, зачем-то понюхал. В нос ударил знакомый запах отцовских папирос «Зефиръ» производства петербургского товарищества Лафермъ. Сухой аромат табака этих папирос нравился Даниле. Иногда, когда отец перекладывал из коробочки папиросы в портсигар, а саму пачку оставлял на столе, Данила нюхал запах картона, смешанного с табаком. Это был особый запах, запах который ассоциировался у Данилы с отцом. Это был запах отца.

Данила закрыл портсигар и повернул его к себе обратной стороной, на которой аккуратным типографским шрифтом блеснула гравировка «Шилякинъ В. К.». Данила поднял наливающиеся слезами глаза на даму.

– Получается, это единственное, что у меня осталось от отца. Спасибо Вам большое.

– Но это ещё не всё. Мой муж был не очень хорошим человеком, этот прощелыга оставил немало людей без средств к существованию, но его знали многие люди из высшего общества, так как он периодически оказывал им услуги различного частного толка. Одним из его давних контактов является действующий начальник Санкт-Петербургского пехотного юнкерского училища. Я так же с ним немного знакома и третьего дня я имела встречу с ним. Мы помянули моего усопшего мужа, и я вспомнила о Вас, молодой человек. И знаете что? Вы получили рекомендацию на поступление для прохождения курса училища. Я немного осведомилась о Ваших успехах в обучении и уверена, Вас ждёт прекрасная карьера.