Дмитрий Шмельков - Мгновения Летнего сада. Повесть о любви и чести

– Погоди Нади, – граф прервал дочь, и оторвавшись от руки юнкера обернулся к начальнику училища:

– Действительно, генерал, господин юнкер не мог явиться в неподобающем виде в училище. Мои слуги привели его мундир в порядок, ну а что до бокала вина… ну кто из нас в его возрасте не имел подобных практик?

Генерал, покачался на ногах, скрипя сапогами, немного сдвинув густые брови.

– Думаю, мы сможем найти выход из этой ситуации. – он поднёс руку к лицу и задумчиво пощипал пальцем бороду. – Смирнов, передайте моё распоряжение – отменить двое суток гауптвахты для юнкера Шилякина, ротмистру Завьялову – назначить юнкеру в наказание за опоздание из увольнения три часа аиста. Думаю, будет достаточно.

Адъютант раскрыл папку и что-то записал в неё.

– А по награде мы определимся немного позже. Как считаете, Ваша Светлость, справедливо?

Граф посмотрел на дочь, та в ответ улыбнулась и кивнула.

– Вполне. И, Платон Николаевич, по награде не поскупитесь то.

– Будьте спокойны, Ваша Светлость. – генерал слегка поклонился графу. И обращаясь к Шилякину:

– Можете быть свободны юнкер, возвращайтесь в расположение.

Шилякин щелкнув каблуками, кивнул, мимолётно взглянул на графиню, та улыбнулась и застенчиво опустила свои шоколадные глазки. Данила развернулся на каблуках и чеканя шаг вышел из кабинета генерала.

Шилякин шёл от кабинета начальника училища по коридору вдоль высоких окон, которые заливали резной дорогой паркет яркими солнечными лучами. Шилякин не думал о наказании, о первой своей награде, единственное чем были заняты его мысли – это о её взгляд и милый румянец. Никакие награды или наказания сейчас не имели никакого значения. Только этот взгляд, который он больше никогда и не мечтал увидеть, он так прекрасен. Полёт его мыслей прервал звонкий голосок.

– Юнкер, постойте! – всё тот же прелестный голос окликнул Данилу, он остановился как вкопанный и обернулся. К нему, придерживая платье, спешила она.

– Шилякин, погодите. – слегка запыхавшись прощебетала графиня. – Какой же вы быстрый.

Юнкер сделал несколько шагов навстречу, чтобы графине не пришлось дольше идти.

– Данила, можно я буду называть Вас просто – Данила или Шилякин? – румянец не сходил с её личика. Она хлопала ресничками, как и прежде застенчиво улыбаясь.

– Как пожелаете, графиня. В смысле, конечно, Ваша Светлость, зовите просто Данила или Шилякин, как Вам будет угодно.

– Ну я же просила, оставьте эти «ваши светлости». Вы тоже можете называть меня как папенька – Нади.

– Да, Ваша Светлость…

– Шилякин!

– Простите. Так точно, Ваша… эм… – он тряхнул головой. – Так точно, Нади.

– «Так точно, Нади». Ммм… Как мило. – она приподняла куда-то под шляпку свои кофейные зрачки. – Так-то лучше! – и ещё шире улыбнулась. – Ну не смущайтесь так, я обычный человек. Все эти звания, чины – это такой пережиток, стариковские условности. Хотя, Вам как военному человеку, это не совсем понятно.

– Ну почему же… – помялся юнкер. – Я же не всегда строем ходил и носил китель с фуражкой.

– Ну вот и отлично! – на её лице застыло выражение лица, которое обычно бывает у человека, который забыл, что хотел только что сказать или сделать. – Ах, да! Я чуть не забыла, зачем так бежала к Вам. – она открыла клатч, который всё это время держала в руке и достала оттуда блестящий металлический прямоугольник. – Вот возьмите, это Ваше. Ну фамилия точно Ваша, а вот инициалы не подходят. Вы обронили у нас в доме, наверное, когда переодевались или прачка забыла вернуть после чистки. Я взяла на себя смелость распорядится почистить его, а то он совсем потемнел. Может от воды, в которую Вы так геройски нырнули за моим братиком.

Она протянула ручку, облачённую в белую кружевную перчатку, в которой лежал его отцовский портсигар.

– Благодарю Ваш…, эм… Благодарю, Нади. Я думал обронил его в пруду. Это действительно очень ценная для меня вещь, он отцовский. – он взял в руки портсигар и тот блеснул отполированной поверхностью запуская ему в глаз солнечного зайчика.

– Вы когда-нибудь мне обязательно расскажете. Договорились? У Вас же увольнения бывают?

– Бывают. По воскресениям. Но следующее не скоро, через неделю, если не заработаю ещё парочку взысканий. – ответил Данила, потирая глаза от лёгкой засветки.

– Вот и прекрасно, а сейчас мне надо бежать к папеньке, а то заволнуется. Тут столько молодых людей в красивой форме, и я одна дама в этом кругу. – она хихикнула, сделала книксен и поспешила обратно. Но не сделав пару шагов, остановилась. Обернулась, оглянулась по сторонам и снова подошла к Шилякину. Посмотрела в его бирюзовые глаза, приподняла вуалетку на шляпке, и снова сделала это – обожгла всего Шилякина, заставляя оторваться его пятки от земли, кружиться голову, прикоснувшись своими мягкими, горячими губками к его щеке. Её румянец был уже совершенно нескрываем и очевиден. Нади снова хихикнула и упорхнула как прекрасная белая птичка.

Шилякин стоял, не чувствуя ног. Если бы сейчас он попытался сделать хотя бы шаг, он бы обязательно упал. Данила так и стоял, гладя как прекрасно порхает белой голубкой графиня по имени Нади.

***

Три часа аиста – ерунда, не привыкать, он был если не «чемпионом» по стоянию на одной ноге, то в тройке «сильнейших» уж точно. Отстояв своё наказание, перед отбоем, готовясь ко сну, Шилякин достал из кармана и покрутил в руках портсигар. Он так блестел, как будто его только что передал обладателю изготовивший его мастер. Ни единой царапинки, предмет был отполирован идеально, все мелкие шероховатости и заусенцы были убраны. Данила раскрыл его и изнутри выпал на койку маленький листочек. Данила поднял белый прямоугольник плотной мелованной бумаги, который благоухал цветочным ароматом духов.

– О, Шилякин, неужто Вам любовное посланице?

Шилякин обернулся. В проходе между койками стоял Блихер и скабрёзно ухмылялся.

– Ваше, Блихер, поведение недостойно высокого звания барона! И впредь я не жалю иметь ничего общего ни с Вами, ни с Вашим обществом. Увольте меня от своих шуточек, они низки, как и Ваше достоинство. Честь имею!

Данила кивнул барону и вышел в комнату для умывания. Там из окна бил бледный лунный свет, он подошёл к нему и поднёс листочек к глазам. На белом прямоугольнике красивым дамским подчерком было написано:

« В одно из воскресений, на известном Вам месте, в известное Вам время. Жду. Н. ».

Сердце заколотилось с сумасшедшей скоростью и силой, наверное, даже самый быстрый спринт не заставлял его трепетать так сильно. Данила ещё раз поднёс листочек к глазам, снова прочитал и вдохнул аромат её духов.