Джеймс Уиллард Шульц - В стране врагов

День почти закончился. Мы с нетерпением ждали прихода отца и разговаривали о том, как спаслись от медведей. Лошадей мы не привязывали, и они спокойно отдыхали у самой реки, выше рощи, в которой мы укрылись. Я предложил пойти наверх, к отцу, туда, где играл Старик, но мама не согласилась: нельзя его тревожить, сказала она. Солнце уже садилось, когда мы увидели, как он спускается по долине. Мы побежали ему навстречу и рассказали о нашем приключении с медведями.

– Ну что же, вы не пострадали, с вами все хорошо, а мне было послано хорошее видение, пока я спал там, на этом священном месте. Так что сейчас мы приведем лошадей в рощу, нагрузим их и продолжим путь, – сказал он.

– Но мы не сможем этого сделать: один из медведей в роще, второй рядом с ней, у туши бизона, которого убил наш сын, – возразила мама.

– Они так наелись, что не думают ни о чем ином, кроме сна, а поскольку ветер дует вниз по долине, лошади их не учуют. Пойдем, уложим вещи и двинемся в путь, пока совсем не стемнело, – ответил он, и возразить нам было нечего.

Он оказался прав: пока мы седлали и грузили лошадей, медведи не появлялись, но мы с мамой боялись вздохнуть полной грудью, пока не пересекли реку и не поднялись по южному склону долины.

Следующим утром, вскоре после рассвета, мы остановились на ручье Переброшенной Веревки 6, у подножия гор. Здесь тоже повсюду были стада бизонов и антилоп, и, пока мы снимали поклажу с лошадей, я предложил добыть что-нибудь на завтрак с помощью моего ружья. Но нет. Отец сказал, что заряды надо беречь на крайний случай, и для того, чтобы добыть пропитание, следует использовать лук и стрелы. Его приказ меня очень огорчил: мне нравился грохот выстрела, следующий за ним удар пули в тело выбранного мною животного, а потом как животное падает. Да, с ружьем я себя чувствовал таким же могучим, как Гром-Птица со своими огненными стрелами. Я сказал о том, что думаю; отец рассмеялся.

– Почему ты смеешься? – спросил я.

– Если ты так действительно думаешь, почему ты не защитил свою маму, застрелив медведя?

– Ты сам хорошо знаешь, что даже из ружья нельзя наверняка застрелить такого сильного и живучего зверя, – сказала ему мама.

– Я не стал стрелять в него, потому что боялся, что мы встретим свою смерть так же, как и Красное Перо прошлым летом: мы нашли его мертвым и растерзанным, рядом было его разряженное ружье и мертвый гризли, пораженный в сердце, – сказал я.

– Тут ты совершенно прав; я не шучу, – серьезно ответил отец. – Медведи, настоящие медведи, намного сильнее нас, ходящих на двух ногах. Они тоже могут так ходить; их тела, не считая головы, выглядят почти как наши. Они наши родичи – родичи, которые нас ненавидят. Старайся избегать их, сын мой, при любой возможности. Ну, а нам нужна пища. Я ее добуду. А вы двое пока собирайте хворост и разводите костер.

С этими словами он сел на самую быструю нашу лошадь и пересек ручей, направляясь к небольшому стаду бизонов, идущих к воде. Они увидели его, повернулись и побежали обратно, но, прежде чем они добежали до подножия склона, поднимающегося к долине, он уже был среди них и выпустил стрелу, которая глубоко вошла в бок коровы-двухлетки. Мы видели, как она упала, и как он спешился рядом с ней. Когда костер прогорел, прекратившись в груду раскаленных углей, он вернулся к нам, принеся язык и лучшие части мяса. Мы скоро утолили голод, и, зайдя в рощу, разгрузили лошадей, легли и уснули.

Следующая остановка была на Маленькой реке 7, самом северном потоке их тех, что стекают с больших гор и текут на юг и восток, впадая в Большую Южную реку, оттуда мы прошли к Березовому ручью, дальше к Молочной реке 8, и потом, пропутешествовав всю ночь и значительную часть дня, остановились на Большой реке 9, там, где в нее впадает река Верхушек Скал 10, чуть выше верхнего из водопадов Большой реки.

Здесь мы нашли следы недавно покинутого лагеря нашего племени – несомненно, пикуни; сотни следов от мест, где стояли вигвамы, пепел в очагах был еще легким и пушистым, вокруг валялась выброшенная одежда и изношенные мокасины, вышивка на которых несомненно показывала их принадлежность пикуни. Мы также поняли, что люди, покинувшие лагерь, направились по тропе вниз по реке, несомненно отправившись в форт Больших Ножей Много Домов, чтобы продать добытые за зиму меха.

Когда мы сидели вокруг маленького костра и ели поджаренное на нем жирное мясо, я заметил, что отец пребывает в хорошем настроении, а мама, печально глядя на него, хочет, и в тоже время боится, спросить что-то, что ее мучает.

Наконец она набралась смелости:

– Много Лебедей, отсюда всего день пути до форта Больших Ножей, где сейчас находятся торгующие с ними наши друзья пикуни и другие родичи. Давай отправимся туда, останемся с ними хоть на несколько ночей.

– Да, отец, давай пойдем туда, – подхватил я, но, еще не закончив фразы, я уже знал, что это предложение будет отвергнуто, потому что отец сразу помрачнел и уставился на огонь.

– Вы двое, почему вы просите меня об этом? – сказал он после долгой паузы. – Мой разум пребывал в покое, но вы вновь вернули мне неприятные воспоминания о постыдном поступке, спасения от которых я теперь ищу. Если я сделаю то, что вы просите, останусь несколько дней с нашими братьями, то этот стыд будет преследовать меня днем и ночью, когда я сплю. Нет, я не могу свернуть с пути на юг. Мы будем следовать ему, пока не прибудем в лагерь Ворон.

– О муж мой! Ради любви к нашему сыну, ради меня, скажи нам, что это было, скажи, что такого постыдного ты сделал! – взмолилась моя мама.

Он долго думал и наконец ответил:

– Вы узнаете об этом позже.

Мама склонила голову; слезы текли у нее по щекам. Она ничего больше не говорила. Я чувствовал себя столь же несчастным, как и она, но что могли мы сделать? Ничего.

Мы отдохнули в роще у устья реки Верхушек Скал 11и перед закатом нагрузили лошадей и, перейдя Большую реку по широкому броду выше водопада вверх по течению 12, продолжили путь по большой тропе, которая теперь шла на юго-восток, обходя горы Пояса. Ночь прошла без происшествий, и вскоре после рассвета мы остановились в хорошем укрытие на равнине – укрытую крутыми склонами долину реки Стрелы. Но, едва мы разгрузили вьючных лошадей, как мама, пойдя за водой к реке, увидела на берегу человеческие следы и позвала нас. Следы были довольно свежими; это были отпечатки ног, обутых в мокасины из мягкой кожи. По этой детали мы поняли, что прошедший здесь человек был врагом, потому что черноногие и дружественные им племена носили мокасины с подошвой из толстой кожи.

Внимательно осмотрев узкую долину и утесы по обеим берегам реки, отец произнес:

– Если враги так близко, мы не можем оставаться здесь. Пойдемте, нужно снова нагрузить лошадей и выбираться на равнину.