Дмитрий Котенко - Дериват

Джуллиан, ослепленный на левый глаз своими же шинкованными кусочками кисти, пытаясь проморгаться от застрявшего в глазнике мяса, схватился за харигату, та вцепилась хватом анаконды в мышцы ладони. Не отличая границу рукоятки и лезвия, юноша, истекающий последними багровыми надеждами на спасение, порезал сухожилия другой руки. Незримое зло, схватив рычащего от боли Джуллиана за волосы, опрокинуло его лицом на стол и мертвецки прижало невидимым прессом затылок.

«Сбой светопроницаемой мембраны, сбой светопроницаемой мембраны, необходимо избавиться от высокоактивного органического объекта на камуфляже» – из неопознанных динамиков заскрежетал голос, имитирующий женщину с электронной тональностью. «Отключение модуляции внешнего вида» – заключительное уведомление было приглушено зычной рябью, раскрывающей литой камуфляж: искрометная перебежка артихроматофоров явила жертвам нападения их обидчика. Металлические прямоугольные пластинки костюма, защитным клином сводимые к солнечному сплетению, были орошены жидким серпантином человеческой крови – пару секунд назад эта кровь еще протекала в длани несчастного мальчишки.

– Ублюдочное дерьмо! – резкая брань убийцы, раздавшаяся сквозь непроницаемый лучами света защитный шлем, взбудоражила уже почти потерянный рассудок Афродиты еще сильнее: разве что суглинок на стекле закусочной сохранял целостность окон от отчаянного крика девушки. – Заткнись ты уже, дрянная сука! – исчерченный пустынными вихрями шлем потерял свою блистающую багровым клерикальность. Ассасин в потасканном сухостью климата цельноалюминиевом колпаке, словно головоногое существо, ошарашенное от утраты возможности пигментировать, стал судорожно двигать рукой, виляя голову Джуллиана по столу.

Мальчишка, отплевывая кровяные лужицы, в которых вымокали его скулы, в молящем изнеможении протянул свободную руку к любимой. Именно в этой руке он – в восхищающей покорности опустившись на колено – преподнес бы Афродите символичный дар разделить с ним весь свой мир. Дар, обрамленный кольцеобразной драгоценностью, на золотом корпусе которого переливы лучей над Чиркулум Чинере впадали бы в благородную желтизну сплава с присущей им юго-западной ослепительностью.

Удар, спущенный с высокой амплитуды, протаранил затылок Джуллиана, тут же вдогонку последовала еще пара ударов в жесточайшем остервенении руки – на тыльной стороне головы образовался бурлящий чернью колодец.

– Нет! – ор, переросший в первобытный рев человекоподобного зверя, был пресечен четким броском запасной харигаты в Афродиту. Девушка, рефлекторно выставила предплечье, однако игла прошла насквозь подобному тонкой фанере брахиалису и наконечником впилась в сонную артерию – тонкая струя алого сразу же была зажата раненной Афродитой.

Онемевшая от шока девушка отлетела на расставленные сзади стулья. В холодном поту она безмолвно провожала взглядом посетителя, ринувшегося из противоположного угла помещения к выходу. «Твою мать» – единственное, что успел проронить мужчина, прежде чем метнувшаяся ему в след более вытянутая, чем предыдущие, харигата наглухо прибила дальнобойщика к косяку подле двери – колокольчик в садистской насмешке звонко трепетал от задетого мертвецом стекла. Поворачивая голову назад, Афродита заметила тень ассасина, та сокращала расстояние между ней и столом, где с распоротой головой лежал ее суженный. Она с последним криком души взывала к силам вселенской пощады сделать так, чтобы Джуллиан проснулся от мертвецкого сна и спас ее. Однако единственное, что могло услышать мольбу о спасении в забытом цивилизацией месте, было перекати-поле: со скрипящими овальными спицами оно безучастно катилось по песчаным трассам снаружи. Джуллиан больше никогда не проснется – так же как и она, Афродита, теперь никогда не услышит первые слова малыша, пока еще формирующегося у нее в утробе тоненькими побегами.

Колено ассасина с тяжестью крупного парнокопытного впилось в шею Афродиты. Удушающий прием умерщвлял жизнь в прекрасных среднеполисных глазах – их виноградная нежность вмиг залилась бордовым фейерверком, это лопнули капилляры. Сверкающие от закатного солнца контуры шлема подчеркивали черепные выемки облицовки колпака: на труп удушенной молодой красотки, которая могла – по щедрости природы – стать именитой моделью, тяжело дыша, смотрел алюминиевый красный череп; у шлема отсутствовало углубление в области рта.

– Чья это песня? – хриплый голос, сродни дьявольскому отродью, был обращен к спрятавшемуся за кассой менеджеру. Движимую жаждой смерти машину, которая безнадежно утратила всю связь с человеческим обличием, не волновала мясницкая резня на импровизированном разделочном столе, где измученные длительной дорогой путники переводили дух перед очередным этапом марафона – тварь лишь интересовало происхождение песни, у которой недрогнувшая рука палача отобрала всю волшебность.

– Приобрел на каком-то нелегальном трекере, куда сливают контент на покинувшем языке, – подняв дрожащие от неугомонного страха руки, официант не успел показать и пол головы, как ассасин снес ретировавшемуся макушку. Так же молниеносно, как и несколько мгновений назад обнажив револьверный бластер, убийца убрал огнестрельное оружие в напоясную кобуру.

Ассасин небрежно выровнял по поверхности стола голову Джуллиана и воткнул в вырезанное им отверстие провода: они, по всей видимости, врезались в содержимое коры головного мозга. Стукнув пальцами в экран бронированного фаблета на предплечье, ассасин запустил процесс скачивания нейронной информации из черепа убитого в свое периферийное устройство.

Оглядевшись по сторонам, инфернальный бес удостоверился, что все живое спешно покинуло закусочную, как будто расположившуюся на паперти у врат преисподней. Ошметки мозговой ткани официанта слегка спеклись и теперь вяло сползали по магнитной доске меню.

***

Гранатовый сок плода неистово выплеснулся во все стороны – сахарное кровопролитие задело одну из скул Спри. Пережевывая фрукт, мужчина уставился на его грубо разворошенное лоно, где сплюснутое в агонии месиво образовало кровавый колодец. Аккуратно смахнув с щеки утробные краски, Крео бережно опустил искалеченный фрукт на траву, будто бы придавая земле его настрадавшийся стан.

Сминая под собой бурьян, мужчина приближался к конусообразной возвышенности, в обманчивой естественности произраставшей из-под земли.

Подойдя к самозваному монолиту, Крео на глаз оценил примерную высоту гранитного желвака на теле зеленого плоскогорья: словно прибывая в остракизме, ее латифундия природных богатств растянулась аж в трех ста километрах от Нового Дэ’Вона. Грубые расчеты визуальной оценки Спри, неподкованного в вопросах геометрии, давали оконечности, прорезающей богатое островками деревьев плато, минимум пять-шесть метров. Однако безграмотный геодезист помнил о произошедших столетия назад безжалостных катаклизмах, что изменили лицо планеты до неузнаваемости: в этой связи каменное острие теперь казалось не просто сосудом, высасывающим гравийный щебень из жил окружающей среды, а всего лишь рукотворным окончанием сокрытого в толще грунта обелиска. Его невидимая высота была тем колоссальнее, чем дальше простиралось воображение смотрящего.