Дмитрий Котенко - Дериват

Спри не реагировал, он продолжал внимать веренице проекционных событий, неотступно подходящих к фатальной развязке. Ван Брюе держал в руке стакан с алкогольным содержимым: ровно переливающаяся по краям сосуда жидкость гармонизировала с томной подсветкой гипсового бордюра на потолке; цвет напитка обманчиво ассоциировался с яблочным соком.

«Он – один из людей, с кем я могу поговорить. Хм, забавно, я назвал его «людом». Еще забавнее выглядит тот факт, что ближе, чем робот, у меня друзей нет. Вот в такой безысходной яме безумия мы все оказались, давно сиганув с края в пропасть… После того, как мозги Атласа испеклись, мне стало совсем не по себе, даже Тэмпл отдаляется от меня – говорит, что я брежу. Коммуникация так и не восстановлена, а Аль-Басра укоризненно стал поглядывать на меня, будто я повинен в смерти МакКормик. Мы так и не установили убийцу, но он до сих пор среди нас, так как двери намертво запломбированы… если бы только Атлас был исправен. Именно у него имелась возможность управлять всеми системами комплекса, в том числе и входными шлюзами, – неумолимая судорога закачала кисть первого исполнительного офицера-ученого – алкогольный напиток пролился на пол, словно пробный прилив накрыл мол в преддверии надвигающегося шторма. – В последнем разговоре он вдруг подхватил мою мысль о бесконечности красоты человеческой мысли, которую он просто-напросто не мог понимать… но понимал! Он не тараторил сухими математическими расчетами, свойственными роботам, он был изощрен и хитер в подборе каждого слова, будто сам всегда стоял за наиболее прославленными литераторами – просто ас. Говоря о Максе Рихтере, он мог часами подбирать поразительные аллегории к неизвестным мне полутонам, которые композитор пробуждал, по мнению Атласа, в оплетке струн. Рихтер для него был натуралистом, наткнувшимся на нетронутый человеком ареал потерянного мира: его флору свежих звуковых колебаний и фауну волнующих чувства мотивов композитор жертвенно передал неравнодушному сердцу слушателя. Будь я более искушенной натуры, то непременно услышал бы заключенную словами Атласа в прозрачно-золотистой живице янтаря недюжинную драму Рихтера о – как там он говорил -… потерявшейся в тесных стенах памяти трагедии солдата, изувеченного ужасами войны…»

Ханаомэ Кид весьма кстати приметила оставленную ею раннее на одном из столов винтовку-рельсотрон. Десантник, вцепившись в огнемет еще мертвее мертвого, медленно побрел к панорамному окну с видом на токамак.

– Я не слышу его, вообще ни единого ззззз… вука, – завороженные страхом глаза огнеметчика лихорадочно бегали по помещению. – Спри, хватит уже таращиться на этот дурацкий проектор!

«… может, это плазменный шнур на него так подействовал, ведь Атлас частенько заменял дистанционный манипулятор и самостоятельно демонтировал изношенные кассеты бланкета. Нейтронная субстанция вдохнула разум в стального дровосека. Да нет, чушь какая-то… Странно, только сейчас заметил, мысленно вспомнив комнату, где он вырубленный валяется, что его железное тело как будто перетащили с одного места на другое с момента моего предыдущего визита… очень странно…»

Запись оборвалась. Пятисекундное завывание проектора, бегущая рябь по стене. Знакомый щелчок – представление началось заново:

«Повтор записи сорока пяти миллионный трех ста шести тысячный семисот двадцать первый раз. – Все то же лицо руководителя центра вновь всплыло на экране: – Приветствую тебя. Говорит профессор Ноа Ван Брюе…»

Крео уловил странный звук привода каких-то пневматических пружин: его необъяснимый источник принадлежал месту, расположенному явно вне комнаты управления синтезом.

Панорамное окно вдребезги разлетелось, его вспорола снаружи тяжеловесная сила, от которой осколки изничтоженного стекла безразборно рикошетили по всему помещению. Это был Атлас. Существо с грохотом приземлилось посреди комнаты; головокружительный прыжок размозжил плитку, пустив цепь трещин по периметру пола. Кибернетический организм, громыхая при каждом шаге, приблизился к десантнику, успевшему пустить по литому чудищу две огненные струи – но было поздно. Комариным укусом была воспринята Атласом хилая чреда напалмовых залпов. Андройд или все-таки киборг – неизвестно – ухватил солдата за горло своей полутораметровой рукой. Лопая шейные позвонки несчастного в сужающемся кольце кисти, робот резко обернул голову в сторону Беи и Спри. Существо выстрелом гаубицы пульнуло почти обезглавленного десантника в выходную дверь, прорезав телом ставни, словно разорванную изнутри консервную банку – лоскуты выпотрошенного проката выпучились наружу, по их стальным культям стекались ошметки органического ядра.

Атлас спешным шагом, не переходящим в бег – от чего чудище делалось еще более устрашающим, – устремилось к двум оставшимся в живых.

– Сдохни, тварь! – Ханаомэ Кид не менее молниеносно, чем ход перемещения робота, произвела из рельсотрона выстрел электропроводной массы, озарившей почти сумеречную комнату всплеском синей бесшовной текстуры. Намагниченный снаряд, попав аккурат в брюхо, унес высоченную тварь в другой конец комнаты. – Бежим!

Оба протиснулись сквозь образовавшуюся во вспоротой двери расщелину и пустились наутек. Забежав за угол неизвестной локации, Ханаомэ Кид услышала, как ручные движки многокомпозитного зверя до конца разорвали металлические ставни, вставшие на пути исполина.

Они выбежали на совсем незнакомое перепутье, в тревоге перепутав коридоры. Пульсирующий в висках грохот нарастал с каждым приближающимся шагом. Мужчина и женщина в панике высматривали спасательный путь побега, но ничего подходящего не находили; сужающееся эхо тяжелой ходьбы Атласа намекало на скорое явление неостановимой машины убийств.

Крео подтянул к себе девушку и уперся одной ногой в стену, давая нанометровым зубцам подошвы адаптироваться к смене плоскости положения – с горизонтальной на вертикальную. Множество неприглядных бритв тут же впились в холодную стену, выпустив поле тончайших лезвий из мембраны подошвы. Она схватилась за его шею и повисла обезьянкой, он же стал подтягивать себя шнурами изолированной проводки, попутно взбираясь по овальному разрезу стены. Оба спрятались за трубопроводами, прилегающими к потолку с небольшим зазором. Спри поднес указательный палец к губам – Бэа затаила дыхание, тем самым подавляя не на шутку взвинченный пульс.

Оно методично вышагивало под лежащими на миниатюрной трубной магистрали Крео и Бэей: первый, на всякий случай, прилип подошвами ботинок к потолку – если вдруг конструкция обвалится, они с девушкой продолжат висеть вопреки гравитации. Скрывшиеся как герои мультипликационного приключения на столь незатейливом месте, пара рисковала жизнью, так как отделявшим волоском от смерти для них было доброе слово, на котором держалась столетняя арматура: любой шорох, любой лязг под проминающими ее телами мог быть роковым.