Светлана Савиных - Дурий из Дуракии

Не успел я устойчиво встать на землю, как ребята уже направились с конями в конюшню.

– Ну, ты, как? – спросил Сит.

– Вот не знаю, кажись стоять могу, а вот идти вряд ли.

– Ладно ковыляй в дом, а я сумки занесу.

– Там рыба запечённая, надо выложить.

– Отлично, давно рыбки из костра не ел. Сейчас пообедаем, а за одним и поужинаем.

– Сомневаюсь, что после такой тряски что-то в рот полезет. Мне бы водички, сейчас, наверное, с ведро.

– Вон у колодца как раз твой размерчик стоит. Поправляйся, – а сам, подхватил мои котомки и пошёл в дом.

Доковыляв до колодца, поднял, стоявшее на земле, ведро, поставил на край венца и буквально присосался к воде. Ведро, конечно, не осилил, но четверть точно. Сразу полегчало. На полусогнутых ногах, прогнувшись в пояснице, поковылял к крыльцу, с ухмылкой представляя, как выгляжу со стороны. Смех со стороны конюшни подтвердил мои ощущения. Вот ведь сорванцы, им лошадей надо в порядок приводить, а они ржут надо мной.

Чистая изба, большой стол, весь заставленный тарелками с едой, запахом разносолов, мясного супа и медвяного напитка сразу пробудили во мне жуткий голод. Сит вышел из кухни с моей рыбой на тарелке и размашистым жестом предложил садиться за стол. Так мы и ужинали вдвоём, а потом ушли на другую половину дома, освободив место для домочадцев, которые с шумом и смехом прибежали к столу и сразу загремели тарелками и ложками, подчищая то, что осталось от нашей трапезы, а я то ещё удивлялся, что стол ломится от еды и рассчитан на целую ораву, а нас только двое. Вот теперь она и нарисовалась.

Хозяйская комната больше походила на кладовку: на стенах висели мешочки со снадобьями, по углам лари, в которых наверняка хранилось что-то ценное. Знать мне, что в них, не хотелось, меньше знаешь, крепче спишь, да и потом самому приходилось много чего собирать, из порой таких неприятных мест, что и вспоминать не хочется, например, где обитают летучие мыши, змеи, пиявки и даже трупные черви.

Предложив присесть на лавку у небольшого стола, придвинутого к окну, Сит наклонился к уху и тихо спросил, давно ли я не был у учителя.

– Почти полгода.

– Тогда понятно.

– Да, что такого могло произойти в моё отсутствие?

– У правителя Горона вернулся сын Сторий издалека, где обучался всяким наукам и привёз с собой кучу нахлебников. Горон передал ему бразды правления и теперь люди Стория заправляют страной. Построили где-то в глуши капище для молитв своему богу, заманивают людей туда хлебом и пивом, говоря, что только их бог самый главный, а потом те, кто клюнул, пропадают. Молодёжь забирают в армию, чтобы обучать новому оружию и ведению боя, кругом снуют шпионы, которые вызнают, где можно чем поживиться. Вероятно, они и заприметили Ягына, который обходил своих покупателей с товаром. Может, кто подсмотрел, чем он торгует и какие деньги берёт, а может служители культа от слуг его покупателей узнали, чем он промышляет и решили убрать конкурентов. Покупатели снадобий у Ягына стали маскироваться, менять названия своих лавок, на иноземный манер, аптеками и лекарками, чтобы вопросов меньше было. Некоторые маги, так вообще, собрали пожитки и ушли в другие края. Я вот теперь прикидываюсь пчеловодом и продаю в городе мёд, а всё остальное, только проверенным людям. Хотя, кому сейчас можно доверять? Времена настали трудные – живём с оглядкой. Указом нового правителя использование исцеляющих обрядов поставлено вне закона, если застукают, можно лишиться всего имущества, а самому попасть в тюрьму или армию, в зависимости, что выберешь.

– Ничего себе разворот получился. Сам то правитель крепок головой, чтоб такое творить?

– Я ж тебе говорю, что правитель отошёл от дел, даже не ясно жив ли он, а вот Сторий точно прекрасно понимает, чего хочет: создать огромную армию, обучить её и двинуть на богатую соседнюю страну Галуния, поставив ультиматум её правителю Клуно: или он отдаст ему в жёны единственную дочь Унию или он разорит его страну, поскольку войско там маленькое.

– Но, почему Ягына убили тайно, а не прилюдно, на площади, по решению судий?

– У них сейчас такая манера, страх на всех нагоняют.

– Мне учитель сказал перед смертью, чтоб шёл к Асу.

– Асу, чтоб семья его не пострадала и жила сносно, пошёл на службу к правителю и возглавляет теперь один из отрядов охраны. Видел его, ходит важный, делает вид, что не знает меня. Думаю, идти тебе к нему сейчас опасно. Оставайся у меня, будешь собирать сырьё, как и прежде, а уж я найду кому сбыть.

– А, жить где?

– У меня места всем хватит и еды. Ты, и раньше, был дома не больше пары недель в году. Только внешность надо сменить и стараться выглядеть совсем больным, типа умалишённым, чтобы в армию не забрали.

– Так, я всегда так делал, когда опасность была.

– А, теперь постоянно так жить будешь, есть ли опасность или тебе кажется, что её нет, если выжить хочешь. Учти, люди, которых ты знал, могли за полгода, от страха, так поменяться, что ты и сам можешь их не узнать.

– Что ты мне предлагаешь сделать?

– Ну, во-первых, косу твою обрезать, волосы – под горшок, шапку как у извозчиков, почти на глаза, татухи свести, одежду поменять, чтоб никаких наших обереговых вышивок и отметок не было.

– Да, как я в таком виде работать буду, без защиты?

– Не волнуйся, что-нибудь придумаю… Точно. Из волос сплетём оберег-волосовик под рубашку, тату на картинки пустим и колоду в виде карт сделаем, а рубахи с оберегами мои мастерицы на полотенца перешьют, хрен придерёшься, мол купил, по глупости, понятия не имеешь, что такое. Да, если косить под умалишённого с невнятной речью, никто и придираться не станет, что с болезненного возьмёшь.

Это был тяжёлый удар, мало того, что жить теперь придётся постоянно под личиной, так ещё и то, чем гордился и что оберегало, потеряю навсегда. Хотелось взвыть от душевной боли и отдубасить стол кулаком, что есть мочи. Ощутил руку Сита на затылке, по спине пробежал холодок, на душе стало так тихо, спокойно, что сама собой голова склонилась на грудь, похоже засыпаю…

Проснулся от внезапного звука, резко поднял голову и увидел Сита, стучащего палкой, похожей на клюку, по краю стола, за которым я спал.

– Некогда спать. Пора за работу приниматься.

Глянул в окно, ни сги.

– В смысле? На дворе ночь.

– Так оно и хорошо, никто не увидит, чем будем заниматься.

– А, чем? – входя в образ, гундосящим голосом и глядя исподлобья, спросил его.

– Молодец, неплохо, в глазах только мысли поубавь, а то уж больно хитроватые. Сейчас пойдём в баню твои татуировки сводить.

Хвать рукой по волосам, а косы то и нет, только копна остриженных волос торчит во все стороны.