Светлана Савиных - Дурий из Дуракии

Когда закончил рассказ, Сит, ухмыляясь в усы, спросил, а как на самом деле выглядят невки и ходил ли я ещё к ним за волосами.

– Не однажды. Невки – они как русалки, могут менять обличие, когда в своём, родном, то можно спутать с большой змеёй, а когда в человеческом, то вполне сойдут за маленькую девочку, только глаза у них очень большие и ярко-синие, да и зубы поострее, чем наши. Я потом к ним в любое время дня и ночи приходил с корзинкой ягод и просто голосом приглашал угоститься и дать мне прядь волос.

– А, для чего они годятся?

– Лекарство делают из них от водянки, болезней головы, снятии порчи, да много чего…

– Даже и не слыхал, про такое средство…

– Побочек много, только очень опытные знахари знают, как дозировку больному определять.

– В чём опасность?

– Если больше дать, чем положено, человека будет сильно тянуть к воде, может утопиться или рассудком тронуться. Рассказывали, что некоторые, с помутнением головы, говорили на неизвестном языке и показывали на небо.

– А в том, что ты мне продал, они есть?

– Да, в синем мешочке. Там записка с названием приложена.

– Ну, а рукавицы то ежовые что такое и для чего?

– Они из шкуры ежа и сделаны, и хоть я ими не пользовался, но так понимаю, ими можно ухватить любое скользкое тело, например, невки или какой змеи.

– Тебе их Ягын посоветовал взять?

– Да, как и сеть, и многое чего другое. Я так понимаю, в наказание, чтоб тяжести пришлось побольше в дороге тащить и жизнь малиной не казалась. Хотя, в деле они и не требовались.

– Он и меня как-то раз так подловил.

– Расскажи. Страсть как люблю всякие побывальщины.

– Ладно вспоминать, так вспоминать.

Сит согнал меня с сундука и устроился там со всеми удобствами, чуть развалившись, подложив под бок пару подушек.

– Когда это случилось, мне ещё лет 12 было, и я только постиг основы чтения мыслей и предугадывания поступков людей. К учителю это не относилось, он всегда был закрыт для меня. У него накопилось много сырья на продажу, и мы, сложив всё в котомки пошли в столицу, где у него были старые, надёжные покупатели. Дорога до Дуракии семь дней пешком и можно бы сократить время на попутных подводах или наняв телегу в Крючье до самой столицы, мы ведь не голодранцы какие, денежки то имелись, но учитель не собирался их так тратить, сказав, что пеший путь спокойнее, чем на подводе в компании попутчиков, где, во время пути, можно невольно раскрыть детали своей жизни, что может сулить неприятности в будущем. Он всегда считал, что чем мы неприметнее и проще, тем больше шансов выполнить своё предназначение и сохранить себе жизнь. Но, кто из непосвященных, увидевший случайно наши пожитки мог догадаться, что они стоят целое состояние? В силу своей неопытности, попытался повлиять на учителя, чтобы внушить ему мысль, ехать на телеге, всё-таки это лучше, чем идти пешком и спать под открытым небом, в окружении диких зверей. Наказание не заставило себя ждать: учитель шлёпнул меня по затылку, и я буквально проглотил язык, все моим попытки произнести хоть слово, превращались в тупое нечленораздельное мычание. Мне до самой столицы пришлось на пальцах ему показывать, то, что хотел сказать, вызывая у него смех, а меня вводя в слёзы от своей беспомощности. Только войдя в город, я обрёл дар речи. Казалось, должен был, от радости, захлебнуться потоком извергающихся из меня слов, прося о прощении учителя, но вместо этого молчал, боясь, что не смогу оправдаться за свой поступок, разве сможет он мне после этого доверять и учить тому, что могу обратить против него, скорее всего постарается избавиться от меня здесь, пристроив к кому-нибудь в услужение. Когда мы разнесли весь товар по покупателям и оставалось только зайти к кривому Луке, чтобы забрать выполненные для нас заказы, Ягын вдруг предложил пообедать в самом дорогом трактире города, где столовались только богачи, чем несказанно удивил меня, поскольку у нас было достаточно продуктов в дорогу, да, и обычно, учитель старался понапрасну не тратить заработанные деньги. Конечно, мне, не избалованному сироте, очень хотелось поесть дорогой, вкусной еды, поэтому с радостью принял его предложение. В трактире, нас встретили с недоверием и предложили самый крайний стол, в углу. Слуга, подошедший принять заказ, окинул нас презрительным взглядом и попросил показать деньги, прежде чем будет нас обслуживать. Ягын достал из кармана серебряную монету и покрутил ею перед удивлённым лицом парня. Обед вышел на славу, казалось, мой живот был готов лопнуть от съеденного, а по спине аж катился пот. Наваристый бульон, жареная курица, пирожки с потрошками и яйцами, медовый напиток с хрустящим кренделем. В голове сами собой роились мечты о счастливой, богатой жизни. Пару раз к нашему столу подходил юркий малый, предлагавший учителю перекинуться в картишки, но получал отказ. Компания, с которой он сидел за столом, изредка поглядывала в нашу сторону и как только учитель стал расплачиваться, покинула трактир. Когда мы вышли на улицу, было уже достаточно темно, но ещё не были зажжены уличные фонари, поэтому нам предстояло в потёмках протопать почти полгорода. В какой-то момент, услышали быстрые шаги нескольких человек за спиной и выкрик «вот они». Учитель отдал мне сумку с деньгами и приказал бежать к Луке, оставив его здесь. Я попытался высказать возражение, но получил такой удар палкой ниже спины, что припустился бежать, что есть мочи. Когда, наконец, остановился и прислушался, кругом было тихо. Несмотря на страх, решил вернуться на место, где оставил Ягына. Там было пусто и, поскольку, уже горело уличное освещение, решил осмотреть место. На земле и стене дома обнаружил капли свежей крови и клочок рубахи учителя, уж этот то орнамент я ни с чем не спутаю. Неужели, те, чьи шаги мы слышали, схватили его и утащили, а может убили и спрятали, чтобы уличная стража не заметила. Меня одолевали мысли: куда теперь идти, что делать? Сумка с деньгами тянула плечо. Наверняка, они разыскивают уже меня, поняв, что у Ягына нет денег. Куда спрятать деньжищи? Учитель предупреждал, что в городе нельзя доверять никому, даже проверенным продавцам, ну, а кривому Луке, тем более, тут каждый сам за себя. Может с деньгами уйти куда глаза глядят, в дальние города, где никто меня не знает, устроится помощником у какого-нибудь лекаря, затем завести собственное дело, денег-то в котомке на это с лихвой хватит, так и разбогатею потихоньку. Отогнал зловредные мысли, понимая, что недостойно бросать учителя в беде, он бы ни за что так не поступил. Но где его искать? Как спасать? Наконец, принял решение, идти к Луке и попросить его пустить меня на ночлег, сказав, что у учителя на эту ночь срочное дело, а уж утром предпринять попытку отыскать его. Перевесил сумку с деньгами под рубаху, сверху надел кафтан, чтобы не очень было заметно выпуклость на животе и зашагал к кривому Луке. Когда добрался до его дома и хотел уже постучать в ворота, мою руку кто-то перехватил и не успел я что-то крикнуть, зажал рот, прошептав на ухо «тихо, это я» голосом учителя. Радости моей не было предела, что так хорошо закончилось. Ягын сказал, что к Луке пойдём завтра, а сейчас, ночевать к его давнему знакомому. Смеясь, спросил, не растерял ли я со страха деньги. Устроились на ночлег у старика, который, не прося, кто там, открыл нам дверь и, так же ничего не говоря, указал нам на комнату в глубине дома. Две большие кровати с соломенными матрасами, застеленные шерстяным одеялом, были просто роскошью, после бурных событий вечера. Утром, так же не прощаясь со стариком, оставив на столике в прихожей деньги, в благодарность, покинули дом и отправились к Луке, а затем домой. На обратном пути, в один из вечеров, учитель, когда сидели у костра, спросил, какую мы главную ошибку совершили, когда были в городе. Ответил, что не надо было идти в дорогой трактир и трясти там деньгами, хотя прекрасно понимал, что это была не ошибка, а урок для меня. В свою очередь спросил, как ему удалось избавиться от нападавших. Усмехнувшись, он сказал, что зря что ли он учит меня управлять поведением людей, когда грабители вошли в контакт с ним, их судьба была предрешена, и они передрались между собой. А я понял, насколько слаб в своём ремесле и не готов к самостоятельной жизни. С этого дня стал тренироваться, как одержимый, понимая, что должен быть готов встретить опасность в любой момент.