Любовь Сушко - Кот из разбитого зеркала. Фрагментарный роман

Старшая просто обиделась, развернулась и ушла. Если и ей надо объяснять такие простые вещи, что деньги еще никто не отменял, и надо иметь какой-то их запас прежде, чем заниматься творчеством для души, то она решила просто молча делать свое дело.

№№№№№№№№

Алина корила себя за категоричность, верила, что завтра Вика напишет роман века, положит перед ней, и скажет, что это оправдает тот ее не совсем красивый поступок, и роман, с которым звезд с неба не схватишь.

Но ничего такого не случилось. На завтра был такой же роман, чуть лучше, или чуть хуже, какая разница, если он был таким же попсовым по сути. Они отдалились еще больше, и казалось, что ничто уже не сможет их сблизить. Но вот последняя глава из какого-то неведомого творения Виктории Алину приятно удивила, там речь шла как раз о мертвых и живых душах. Ей даже показалось что кто-то (конечно кот Барс или кто-то из его товарищей Демонов, посылал им одни и те же темы и мысли, чтобы обе они над ними поразмыслили)

А прочитала Алина вот что:

Сначала треснуло зеркало в прихожей.

Но я рванулась на улице, потому что опаздывала, и подумала о том, что и в моей квартире может поселиться кто-то из разбитого зеркала.

Как же прочно живет в нас каждая фраза, каждое слово романа века. Недаром ли пугливые, полуживые души так не любят это повествование, оно приводит их в шок, заставляет почти терять рассудок?

Я люблю роман. Сейчас я спешу на свидание и почти счастлива.

Но можем ли мы знать, кого встретим на пути, что случится с нами к вечеру, через час, да что там, через мгновение?

До места свидание я добралась без происшествий, успела забыть про треснувшее зеркало и даже любимый роман по дороге не вспоминала, что случалось крайне редко.

№№№№№№№№

В большом торговом центре мой спутник останавливается, ласково берег меня за плечи и поворачивает в свою сторону. Он хотел сказать что-то важное, о напомнить чем-то, может быть поцеловать (мечта идиота), но произошло невероятное.

Прямо за его широкой спиной я вижу прекрасное создание в одном купальнице и столбенею. Опасность? Соперница?

Только через минуту становится ясно, что это не моя прекрасна соперница, это манекен, дорогой, хорошо сотворенный, так что сразу и не понять, что это не человек, а кукла.

Думаю о том, что могла переживать, в какие стороны шарахаться, если бы мы оказались, скажем, среди восковых фигур в знаменитом музее.

Наверное, так и рождаются фильмы ужасов.

Но куклы остаются куклами, а люди все-таки не куклы, на первый взгляд хотя бы. Почему у меня создается впечатление в том самом огромном торговом зале, что здесь есть манекены неподвижные и двигающиеся в разные стороны. Все, кто двигается – живые, если к ним прикоснуться, они вероятно, теплые. И все-таки это впечатление не исчезает.

Мой спутник, философ и по образованию, и по отношению к жизни, и потому остается только рассказать ему, о чем я в этот момент думаю.

Просто, наверное, выражение лица у меня какое-то странное, не очень понятно, что меня так волнует. Хочу ли я дорогой подарок, или что-то иное не дает покоя. Правы мудрые женщины – мужчинам надо объяснять все, что мы хотим сказать, почему они должны догадываться, а то еще бог знает, до чего догадаются, а кому потом расхлебывать придется.

Мы спускаемся на первый этаж в кафетерий, чтобы поговорить немного.

Выслушав меня, он улыбается.

– А ты только сейчас догадалась, что половина тут мертвых душ?

Хороший поворот, он издевается или на самом деле это так?

А он не унимается.

– Ну, посмотри на мужчину за тем столиком, думаешь, он жив?

Не знаю, человек поднимается и идет куда-то, вероятно, скорее жив, чем мертв, или это только кажется?

– А вот это девица, – не унимается философ, -думаешь, она что-то чувствует или мы все для нее не бесцветные тени? Она не наткнется на тебя, когда пройдет мимо, но в ней с самого начала не было никакой жизни. Она родилась с душой в коме, так с ней по жизни и пошла.

Я понимаю, что сейчас он мне расскажет какую-то историю, чтобы доказать собственную правоту, потому что я не особо ему верю, хотя в глубине души подозреваю, что он прав. Просто озарение какое-то. Хотя в голову это все-таки не укладывается.

– Понимаешь ли, в чем дело, – начинает он, – мы привыкли думать, что при рождении, когда младенец делает первый вдох, душа в него вселяется, кто-то говорит, что она появляется еще в утробе матери, когда плод начинает шевелиться, а здесь только просыпается окончательно.

– А это не так?

– Это так, -соглашается он, – интересно то, что происходит потом с душой, которая принадлежала уже дюжине людей до нас и накопила столько всего в своей оболочке, как она приживется на этот раз, как будет развиваться, сможем ли мы ее оживить окончательно, чем наполним, сделаем ли своей или она будет отторгнута.

– И что же происходит?

– Вот и происходит развитие, она должна попасть в это время, в это пространство, она должна комфортно себя здесь чувствовать и развиваться, а не сбежать от нас, как неверная жена, к другому мужчине. Ты думаешь, что такое клиническая смерть, как ни побег души из тела? Если найдется подходящая душа поблизости и успеет вселиться в еще не остывшее тело – человек оживает, если же нет, то, увы….

– Не повезло бедняге…

– Недаром, люди, которые возвращаются назад, не любят рассказывать о пережитом, а если рассказывают – одно и то же, о коридоре, свете, то, что они наверняка до этого читали или слышали от других. А на самом деле ничего они не помнят и не знают, сбежавшая душа вряд ли вернется назад, а совсем другая только пытается прижиться к этому телу, она ничего о нем не ведает, все начинается сначала, вот и молчат, бедолаги.

– Но ты говорил о живых людях, у которых мертвые души, – напомнила я ему, капризно поджав губы.

– Да, конечно, прожил человек половину жизни в тумане, ничего не хотел, ничего не делал, что же ты думаешь, душа еще жива у него? Нет, формально, она может и трепыхается, но это мертвая душа. Ведь люди порой умирают еще задолго до своей физической смерти, им не обязательно для этого лежать в коме и не шевелиться. Он может и шевелиться, но душа, точно мертвая.

– И что же делать? – спросила я, вспомнив все больные вопросы наших революционеров, которых разбудили несчастные декабристы, а потом уже само по себе пошло —поехало.

Он молчал, разглядывая кого-то, наверное, пытаясь определить, мертвая или живая у него душа.

– Что делать, чтобы душа не умерла раньше срока, и вообще оставить ее в целости и сохранности – учиться, развиваться, забыть о покое, пусть он только сниться, музыку, стихи писать, кино снимать – творить одним словом, – с пылом говорила я.