Евгений Читинский - «Линия Сталина» лейтенанта Старновского

Водители уже стали ведрами заливать бензин в баки.

Глядя на них, старшина, как будто убеждая самого себя, продолжал говорить:

– А в Минске-то оно спокойнее будет. Большое начальство там сидит! Там будет лучше!

Однако и он ошибался. Минск бомбили. Нещадно бомбили!

Взрывы авиабомб хорошо были слышны в подземелье старинного особняка, расположенного на окраине города. Здесь в небольшой камере сидел бывший штабс-капитан Николя Бунин, а ныне обер-лейтенант вермахта, матерый диверсант полка «Бранденбург-800».

Утром его успели допросить, но на удивление сильно не били, долго не расспрашивали, словно торопились куда-то. Это радовало и в то же время настораживало. Было ощущение, что жертву готовили для более важного охотника. Сняли, так сказать, первичные показания, где он особо ценного ничего не сказал. Допросили и забыли! На целый день! Уже вечер, а им даже пожрать ничего не принесли! И попить! Может, и вправду про них забыли?

Про них – это потому что в камере были еще двое. Эти пленные поляки поначалу вызвали у Бунина подозрение, уж не подсунули ли их сюда для того, чтобы в доверительной беседе выведать то, что человек не скажет следователю.

Но, судя по тому, как замкнуто и подчеркнуто отчужденно вели себя поляки, было видно, что в разговоры лезть они не намеревались. Кроме того, потрепанная форма капитана НКВД диверсанта Бунина тоже особо к разговорам не располагала. Поляки только о чем-то негромко шушукались между собой на своем языке, думая, что их сокамерник ничего не понимает и просто дремлет на деревянных нарах.

Однако Бунин всё прекрасно понимал и всё слышал. Говорили они иносказательно, намеками, но суть он понял – поляки обсуждали варианты побега! И если подумать, как следует, то действительно шанс был!

25 июня 1941 года, вторая половина дня

– Воздух! – звонко крикнул наблюдатель, и все поспешно юркнули в окопы. Девятка юнкерсов медленно заходила на позиции сводного батальона, в котором теперь осталось менее сотни бойцов. Засвистели бомбы, содрогнулась земля, и началась адская смертельная карусель. Сержант Васильев, как новый командир батальона, находился в штабном вагоне. С первыми взрывами он укрылся в противовоздушной щели, вырытой тут же в трех метрах от железнодорожной колеи. Из-за поезда не видно было, что творится на позициях батальона, и сержант решил залезть под вагон, посмотреть, что там делается, а заодно доложить в штаб сводного полка о начавшейся бомбежке, пока еще была связь. Немецкие лётчики избрали своими приоритетными целями невысокий холм на правом фланге батальона, где располагались пушки старшего лейтенанта Варданяна, и кромку леса на левом фланге, где находилась батарея капитана Сибагатуллина. Бомбы ложились метко и кучно. Сержант стиснул зубы. Если дело так пойдет и дальше, то больше огненный мешок немцам уже не устроишь. Фланкирующего артиллерийского огня больше не будет.

Налет «Юнкерсов»

– Умеют воевать, сволочи! – процедил сержант и ткнул в плечо лежащего рядом телефониста. – Связь давай со штабом полка!

Тот покрутил ручку, прокричал в трубку:

– Первый! Первый, я Ромашка, как слышите? Прием!

В ответ трубка что-то прохрипела. Красноармеец протянул её сержанту, коротко бросив:

– Есть связь! Тот схватил её, и, стараясь перекричать грохот бомбежки, доложил:

– Сержант Васильев, командир Ромашки!

Там уже знали, что майор Романов убит, капитан Белояров и лейтенант Старновский ранены, и никого из командиров, кроме сержантов, в батальоне не осталось.

– Что у тебя? Бомбёжка?

– Так точно! Артиллерийские позиции бомбят, сволочи! Боюсь, что накрыли их! Да и батальону достается! – он, не переставая, смотрел за полем боя.

Второй заход юнкерсы сделали с продольным пролетом над всеми позициями русских и уже окончательно построились в смертоносную карусель, отбомбившись в первом заходе точечно по фланговым батареям. В трубке озабоченно выдали ценное указание:

– Держись, сержант! Сейчас всем тяжело! Немец рвётся вдоль Варшавского шоссе и атакует по всей линии обороны! Не только тебе достается!

– Но после бомбежки они пойдут в атаку! Иначе зачем бомбить?

– Маневрируй пушками. И про связки гранат не забудь. Отсекаешь пехоту – и гранатами бей танки! Давай, сержант, действуй! Как пойдут танки – немедленно сообщи! Всё, отбой! Трубка замолчала. Васильев, досадливо поморщившись, отдал её телефонисту и снова уставился на позиции батальона. И тут же спрятался за железные колеса, стараясь прижаться ниже рельсов. Но куда там! Осколки от близко разорвавшихся бомб брызнули под вагон. Телефонист ойкнул, один из осколков ударил по его каске, Васильев почувствовал, как второй осколок, задев гимнастерку на плече, пролетел буквально над его ухом. Поднимать голову решительно расхотелось. Упершись каской о железное колесо, он просто лежал и ждал конца этой бомбежки. Бомбежка кончилась неожиданно. Сержант тут же приказал связаться с ротами, чтобы доложили про потери. Но связи не было. Телефонист нехотя пополз по линии телефонного кабеля исправлять повреждения. В это время из рот прибыли связные и доложили: в первой роте 7 человек убиты, 12 ранены, в строю вместе с легкоранеными осталось 24 человека. Во второй роте 3 убитых, 6 раненых, в строю осталось 18 человек. В третьей роте 1 убитый 5 раненых, в строю осталось 12 человек. Из пушек на позициях батальона уцелела одна сорокапятка и пять артиллеристов. Потом прибыли связной от батареи Сибагатуллина, которая располагалась на левом (южном) фланге. У него осталась две полковушки (76-мм пушка с коротким стволом) и 14 человек. От Варданяна посыльного не было. Это вызывало тревогу. Сержант мрачно рассматривал в бинокль развороченную высотку, где еще недавно прятались дивизионные 76-мм пушки с длинными стволами (Ф-22 УСВ) и две сорокапятки. Дивизионки были главной ударной мощью «огневого мешка». На небольшом холме все деревья были повалены, даже отсюда были видны дымящиеся воронки. С трудом верилось, что там вообще кто-то мог остаться в живых! Нужно было доложить в штаб полка, что в строю осталось всего 54 человека, две полковушки, одна сорокапятка и 19 артиллеристов. Нужно было срочно вывозить раненых. Их только в батальоне было 23 человека, да еще и у артиллеристов 8 человек. Батарея Варданяна молчит. Связь с полком пока еще была. За эшелоном ни одна бомба не упала. Немцы бомбили с поразительной точностью. Работали явно высококлассные лётчики. Сержант сам покрутил ручку телефона, вызывая штаб полка. И в это время раздался громкий крик:

– Танки!

Из леса по дороге выехали два танка Т-3 (так определил сержант), и, разъехавшись чуть в стороны, замерли, словно изучали обстановку. Следом из леса высыпала немецкая пехота и шустро побежала в сторону левого и правого фланга. Не отрывая взгляда от немцев, сержант наконец услышал голос в трубке: