Георгий Юрков - Сержант Глюк

Однажды в клубном ресторане, в людное вечернее время, Юшков забрался под один из столиков и упорно не захотел оттуда вылезать. В течение часовых уговоров он возражал тем, что вокруг развелось слишком много микробов. Они угрожают заражением всем окружающим, и в первую очередь ему, потому что он единственный, кто раскрыл коварные микробные замыслы. В конце концов, его кое-как вытащили, успокоили, напоили чаем с пирожными. Об инциденте постарались забыть. Через несколько недель его прятки повторились, под соседним столиком. Теперь уже его вытащили без слов и увезли в неизвестном направлении – навсегда. Когда его уводили дюжие медбратья, Костян успел заметить хитрющее и радостное выражение огромных глаз Юшкова. Костян понял его закос под шизоида. Вместо работы на усиление могущества Империи, мужественный Юшков предпочел долгую и мучительную смерть в психушке.

В поднадзорной группе их оставалось трое.

Выходец из Африки, Баджомба Мбебе, был банковским специалистом, асом сомнительных финансовых операций. Он демонстрировал феноменальные результаты по спекулятивным сделкам с огромными денежными потоками. С неизменным успехом он переигрывал профессиональные роботизированные программы для таких операций. В результате, Баджомба Мбебе приносил большую прибыль своим боссам – хозяевам одной из крупнейших финансовых групп. Многие пытались выудить из него секреты работы, но Баджомба был начеку, напускал на себя тумана и начинал говорить о том, что он молодой, но очень сильный колдун африканского культа вуду. Якобы, магия вуду помогает ему в работе, помогает чувствовать потоки силы, а там, где потоки силы, там и потоки денег. Никто ему не верил, но все попытки перекупить Баджомбу ни к чему не приводили. Баджомба итак купался в деньгах, ни в чем себе не отказывал, особенно в общении с противоположным полом. Его привлекали дорогие ухоженные женщины в роскошном теле, лет около тридцати пяти. Сам Баджомба был невысок ростом, коренаст, толстоват. Одевался в костюмы с отливом, широко и свободно повязывал галстук на сорочку, расстегнутую на пару пуговиц. Ходил он вперевалочку, все его тело при этом как будто вращалось вправо-влево вокруг тяжелого и неподвижного центра, скрытого в штанах. О внушительных размерах его центра ходили упорные слухи. Губы Баджомбы были толсты и немного вывернуты розовой полоской наружу. Он говорил с акцентом, густо пересыпая свою речь исковерканными матерными словами, получалось смешно, сам он смеялся громче всех, и очень заразительно. С его лица не сходила искренняя счастливая улыбка, он всегда излучал вокруг себя настроение праздничного пофигизма. Когда он бывал в ударе, он выходил на ресторанную сцену клуба и хрипловатым баском исполнял что-то из классики черного джаза.

И наконец, звезда поднадзорной группы, звезда клуба, звезда сцены – блистательная Арлетта, певица. Короткая стрижка темных волос, чувственно изогнутые припухлые губы, фигура и дерзкий взгляд женщины-подростка. Соблазнительна, умна, красива, цинична, она безраздельно владела вниманием клубной публики. Именно из-за ее плотного графика выступлений явку их группе куратор назначал в клубе. Были у Изяслава Хартмана и другие причины почаще наведываться в клуб. Ее раскованные движения на сцене, широко расставленные в шагах ноги, сексапильная, максимально декольтированная спинка, с плавным, мягким и в то же время энергичным рельефом, никого не оставляла равнодушным. Арлетта находилась в гуще шумной клубной жизни, легко заводила шапошные знакомства с мужчинами и всегда избегала серьезных отношений. Свою привлекательность она использовала как оружие в войне против всех. Несмотря на то, что сам железный куратор Хартман был безнадежно сражен ее чарами, было неизвестно, побеждает ли она в этой войне или нет. Ни для кого не являлось секретом, что в своем большинстве артисты – это игрушки для скучающих сильных мира сего. Мало кому из исполнителей удавалось пробиться в звезды без спонсора. Никто не знал, есть ли у Арлетты спонсор или нет. Если есть, то кто? Достоверных сведений не было. Вокруг нее витали сплетни, подогревали интерес к ней и увеличивали магнетичность ее персоны. Самой Арлетте непрерывно приходилось балансировать на зыбкой грани между публичной персоной и публичной женщиной, между певицей и певичкой.

Единственным человеком, к кому она относилась по-дружески, был Костян. Только при нем, в своей маленькой гримерке, она могла позволить себе выйти из образа Арлетты, показать свою усталость и побыть просто Наташкой Сидоровой, простой девчонкой, когда-то приехавшей сюда из далекой глубинки. В эти редкие минуты они оба молчали. Ее ранимое, никому не принадлежащее сердце ненадолго успокаивалось. С Баджомбой Арлетта могла красиво выпить шампанского за его столиком у сцены, развеселиться, рассмеяться, даже пококетничать с ним в ответ на его дружеские ухаживания, но успокоиться – только с Костяном.

Как и во многих других поднадзорных группах, у них существовало неписанное и неукоснительное правило – не выдавать товарищей. В глубине души все поднадзорные ждали несбыточного, фантастического восстания, как главного праздника всей своей жизни.

22

Кубической архитектуры клуб в несколько этажей был покрыт тонированным стеклом, и в нем, как в аквариуме, непрерывно текла своя подводная жизнь. Здесь было всё, что надо для разнообразного отдыха: игровые комнаты и бары, большие и малые ресторанные залы, концертные сцены и площадки, сауны и приватные кабинеты, бильярдные и переговорные, летние веранды и зимние сады, смотровые площадки и подземные парковки. Бурная жизнь в этом пространстве не прекращалась ни днем, ни ночью.

Костян оставил велосипед за квартал до клуба, пристегнул к парковочной раме около супермаркета. К клубу вела широкая пешеходная зона. Пересекая ее, Костян оглядывался по сторонам. Вокруг не было ничего подозрительного, но теперь Костян отовсюду ждал опасности. Кто бы ни проходил мимо, – студент с рюкзаком, женщина с детской коляской, полицейский, – Костяну казалось, что все следят за ним. Так, наверно, развивается паранойя, – подумал он. Надо взять себя в руки, стряхнуть с себя это неприятное состояние, так как ему предстоит встреча с Арлеттой. Он должен много сказать ей. О том, что за ним гонятся. О том, что, наверно, он станет очередной потерей группы, вслед за Юшковым. На всякий случай попрощаться. И, самое главное, сказать ей о том, что он…

В этот момент я почувствовал, что мыслительная активность Костяна почти прекратилась, и он впал в ступор. От такой нулевой активности нейросети мне сделалось не по себе, ведь я предназначен для действия, движения, решения конкретных задач. Остановка – это проигрыш. Я решил взять инициативу на себя и поспарринговать с Костяном.