О. Зеленжар - Танец с чашами. Исход Благодати

Они вынырнули из подворотни на поперечную улицу и чуть не запнулись о свалку лежащих людей, укутанных в мешковину. Чертыхнувшись, Асавин перепрыгнул через живую груду. Вдоль улицы бродили тощие девицы с ярко раскрашенными лицами. Одна из них улыбнулась Асавину, зубы у нее были черными:

– Ну здравствуй, красавчик. Не хочешь скрасить одиночество?

Асавин проигнорировал шлюху и брошенный в спину поток оскорблений. Улица Лилий никогда не радовала его, здесь он по неопытности собрал свой первый букет и отнюдь не роз. В «Негоднице» девчонки были куда чище и симпатичней.

Мальчишка как-то притих и словно помрачнел.

– Тьег, ты же хотел повеселиться? – насмешливо спросил блондин. – Сделай лицо попроще, улыбнись, и играй, блядь, свою роль, – добавил он, толкнув двери кособокого здания.

Двухэтажный дом с покосившейся крышей было похож на облезлого голубя: краска облупилась, часть черепицы отвалилась, а часть разворовали. Выцветшая вывеска некогда гласила: «Эллинор Карио», однако буквы давно стерлись, осталась только «нор Ка». Один из старейших игорных домов Угольного порта и один из немногих, что пережил пожар десятилетней давности. Асавин слышал об этом событии. Тогда погибло много людей, но в «Норке», говорят, игроки в крейнирский пакс не шевельнули и мускулом.

В «Норке» всегда царила непередаваемая атмосфера разбитного нищенского гуляния. Громкая музыка, смех, вечный стук костяшек хурука, визгливый смех девок и глухие тычки пьяного мордобоя. Тускло-красные, словно тошнотворное местное вино, портьеры, старающиеся походить на подобные в респектабельных игорных салонах высшего света, посерели от пыли и были изъедены огромной жирной молью. Потолок давно стал черный от копоти множества трубок, кальянов и палочек сладкого опиума. Тьегу хватило ума не вертеть головой во все сторону. Асавин быстро осмотрел зал, и наметанный взгляд выхватил в толпе знакомую фигуру.

– Лонни! – ухмыльнулся он, протянув руку съежившемуся за столом парню. – Яркого дня. Давно не виделись.

Сидящий хмуро зыркнул на собеседника и нехотя протянул правую руку. В левой у него был зажат веер разноцветных квадратиков. За столом с ним сидели еще три странных упыря. Асавин почти не сомневался, что его товарищ скоро проиграет последние портки.

– И тебе ни серых, ни благих, – мрачно ответил играющий общепринятую в здешних кругах фразу.

Асавина всегда поражало, что такой щуплый парень может говорить настолько низким, глубоким, богатым на интонации голосом. Темноволосый, бледноватый, коротко стриженный и гладковыбритый, имел ко всему тяжелый, вечно недовольный взгляд. Бордовая мантия алхимика сидела на нем, как мешок на тощем пугале.

– Эй, Аэрти, не отвлекайся, – гаркнул упырь за столом. – Твой ход. Пасуешь?

Алхимик дернул щекой от волнения. Поколебавшись, он стукнул по столу костяным веером, сложив из него сложную фигуру.

– Царица фей, – глухо сказал худой.

Его оппонент ощерился редкозубой улыбкой:

– А ты шустрый… Но мы шустрей.

Он вальяжно выложил свою фигуру.

– Дракон поимел твою царицу.

Его приятели скотски заржали, но алхимик не изменился в лице, только темные то ли зеленые, то ли карие глаза медленно проследили, как золото утекает из-под его руки.

– Ну что, еще разок, Аэрти? – усмехнулся щербатый.

Прежде чем алхимик ответил, Асавин положил руку ему на плечо:

– О нет, господа, боюсь, он не может. Он и без того должен кораблик золота.

– А ты кто такой? – оскалился щербатый. – Начхать, что он там тебе должен, это его проблемы. Шел бы ты отсюда…

– Нет-нет, господа, – ухмыльнулся в ответ Асавин, – вы не поняли. Он должен Френсису. Надеюсь, его-то вы знаете? Может, желаете перетереть с ним за весь этот шорох?

Щербатый мгновенно захлопнул пасть вместе со рвущимися на волю остротами, только глаза по-крабьи забегали. Имя Френсиса имело неизменно успокаивающий эффект за всех борзеющих.

– Пошли, Лонни, пока не пришлось заворачивать тебя в плащ, как младенца, – все так же улыбаясь, прошипел Асавин алхимику.

Через несколько минут они сидели в темном углу за маленьким грязным столиком. Тощая рябая девка стукнула о столешницу мисками с крабовой похлебкой. Алхимик хмуро отодвинул тарелку:

– Как любезно с твоей стороны, но я откажусь. Я ведь и без того весь в долгах.

Последнее слово он едко выплюнул.

– Не бойся, Лонни, за мой счет, – ответил Асавин, откинувшись на спинку стула. – Это чтобы ты восполнил силы, физические и умственные. Мне тебя о многом надо расспросить.

Тьег зачерпнул ложку непонятного варева, попробовал и тут же выплюнул обратно в миску. Цепкий взгляд алхимика проследил за этим действием:

– Не представишь меня своему приятелю?

– Ах да! – наигранно спохватился Асавин. – А это мой племянник, Ациан.

– Приятно познакомиться! – широко улыбнулся Тьег и протянул ладонь для рукопожатия.

Поколебавшись, Лонни коротко сжал протянутую ладонь.

– Лонан Аэрти, – ответил он. – И мне не нравится, когда меня зовут Лонни, – он сверкнул глазами на Асавина.

– Ладно-ладно! – Эльбрено быстро пошел на попятную. – Расскажи лучше последние новости. Ну и… есть ли письмо?

– Нет письма, – покачал головой Лонан. – И не будет. Все, я умываю руки, больше алхимичить для этой шайки не буду.

– С чего такие перемены? – глаза Асавина резко похолодели. – Ведь на тебе все еще висит долг.

Лонан сплел длинные гибкие пальцы и положил на стол:

– Примерно неделю назад явился к нам протектор с отрядом стражи, перевернул все – от нужника до голубятни. Все стекла, аппараты, реагенты. Библиотеку превратил в руины.

– Очень странно, – блондин поскреб щетину. – А что ему было надо?

– Не знаю, но трижды успел проститься с жизнью, так близко он был от моей нычки с почти готовым Красным Поцелуем. Одно дело сизые, от них можно откупиться. Эти же фанатики… Нет, Асавин, теперь даже по нашей старой дружбе не возьмусь, пусть ищут другого алхимика. Если Протекторат возьмет за яйца, сам понимаешь…

– Понимаю. Постараюсь… поговорить с Френсисом.

Асавин отвернулся. Проще было бы уговорить солнце встать с другой стороны океана. Френсис был конченым отморозком, Лонану однозначно конец. И зачем только они ввязались во все это дерьмо? Ах да, ему нужна была защита после неудачного покушения, а Лонану – деньги на его пагубную страсть. И оба они заторчали одному из самых отбитых бандитов города.

Асавин вспомнил обстоятельства их с Лонаном знакомства. Блондин тогда еще был очень молод, как Тьег, а может, еще младше. По-юношески бесстрашный, уверенный в свое ловкости. Пойманный на краже со взломом, подставленный своими подельниками. Дом был дворянский, а суд – скор и безжалостен, и спустя месяц сырых казематов башни сизых плащей началась другая страница жизни Асавина. Его отправили на выработку змеиного молока, на печальный известный рудник близ Белого Древа. Там он быстро понял, что десять лет ему там не протянуть. Ядовитые пары сырого змеиного молока, взрывоопасные – выпаренного, косили лишенный свободы народ, словно спелую пшеницу. Первый год был полон тяжелой работы и унижений, которые приходилось хлестать, как жидкую баланду. Ох и нелегко быть симпатичным молодым мальчишкой, если ты горд и принципиален, но Асавин был практичен. Главное – выжить, а чести лишат и так, и эдак, и если уж чего-то не избежать, то следовало получить от этого хоть какую-то выгоду. Главное, стиснуть зубы и ползти вперед, а вся эта скотская грязь только придаст дополнительного скольжения.